Укради мою любовь

Черные тени рванули к нам, а я обернулась. Диер спешно рассыпал соль вдоль окон, порога, а Ники стоял посреди медвежьей шкуры, обнимая щенка, маленький и растерянный. Руперт исчез. Спрятался, трус.

— Ну же, — процедила я сквозь зубы, сжимая меч обеими руками, но руны на лезвии лишь слабо замерцали.

Капитан пошел в авангард, размахивая кочергой и серебряным половником. Мадлен зажала между пальцами вилочки, как будто внезапно отрастив блестящие когти. Черные тени кружили вокруг, протягивали лапы, скалили рты, а в ограду вползло нечто такое, от чьего вида мне едва не стало дурно.

Вот, значит, как выглядит настоящий некрос.

— Жжрать, — снова рявкнул кот.

— Жертву, — утробно потребовал некрос.

Жирное тело, узкая прорезь рта, шесть пар конечностей и широкий плоский хвост, волочащийся по земле, — там, где он проходил, трава мгновенно жухла и гнила, и смрадная вонь ударила в ноздри.

— Вот тебе, страхоморда! — выкрикнул капитан и, подбежав к нему, с размаху воткнул кочергу в склизкое тело, а затем и половник.

Черная субстанция чавкнула и втянула в себя оба орудия, а две пары лап обхватили Курта поперек тела и, подняв вверх, отшвырнули в стену с такой силой, что дом содрогнулся.

— Курт! — завопила Мадлен и, подбежав к поверженному капитану, встала перед ним, выставив свои серебряные вилочки с явным намерением защищать его до последнего.

Хорошая все же из них вышла бы пара. Но, видно, не судьба.

— Бери Ники и беги в детскую, Элис, — приказала Реджина. — Коста там что-то наколдовал, к кроватке меня не пускает. Быть может, задержит и некроса на какое-то время.

— Диер! — выкрикнула я, не оборачиваясь, — отнесите Ники в детскую, в кроватку! Там защита!

Тварь медленно приближалась к нам, тени кружили над головой, а огромный туманный кот дразнил драконов, мотая пушистым хвостом и легко прыгая то вправо, то влево. Диер вышел из дома и настойчиво потянул меня за рукав.

— Отступайте, госпожа, — сказал он. — Идите с сыном. Дайте меч мне, раз уже все равно в ваших руках он не зажигается.

Вот только старик не мог его даже поднять.

— Ступайте с Ники в детскую, — повторила я, но старый слуга упрямо мотнул головой.

— Я сочту за честь отдать жизнь за маленького эль Брао.

— Выполняйте приказ! — рявкнула я, и Диер ретировался.

— Кровь, — потребовал некрос.

— Кровь, — мяукнул кот, облизнув усы.

Он опрокинул одного из драконов на спину, и тот беспомощно дрыгал бронзовыми лапами, не в силах перевернуться.

— Предательство, — сказал некрос.

— Подлость, — мяукнул кот.

Мимо моих ног прошмыгнуло что-то пушистое, и я сперва не поняла — что. А потом щенок отважно залаял на кота, который зашипел и выгнул спину совсем как настоящий.

— Любовь.

Ники бросился за собакой, и я, с дурацким мечом в руках, не успела остановить моего мальчика.

— Серая Молния! — выкрикнул он.

Руперт сбежал по ступенькам, опередив меня, и я подумала, что прощу ему все, если он спасет моего ребенка. Но Руперт, обхватив Ники, побежал вперед, унося его к черной жабе.

— Нет! — с отчаяньем выкрикнула я и помчалась за ними.

Споткнувшись о хвост дракона, растянулась на траве. Поднялась и побежала снова, выставив тяжелый меч.

Туманный хвост ударил меня, отбрасывая назад. От падения у меня перехватило дыхание, но я снова вскочила. Кот прижал лапой щенка — не сильно, точно желая сперва разглядеть, что это за новая игрушка, склонил башку, и Руперт поднял Ники, вытянув руки.

— Пусти Молнию! — бесстрашно выкрикнул мой мальчик и ударил кота в нос, но ручка лишь погрузилась в туман.

— Вкусно, — промурлыкал кот. — Любовь.

— Руперт! — выкрикнула я. — За что?

— Сама виновата! — выпалил он, презрительно скривив губы. — Я-то думал, ты эльена, особенная. А ты такая же шлюха как остальные. Надо было переспать с тобой еще тогда, когда у тебя пузо на нос лезло. Тогда бы ты меня полюбила, да?

— Тварь, — прошипела Реджина.

Я побежала к сыну, но кот ударил меня лапой, отбрасывая прочь. Прокатившись кубарем по траве, я поднялась на четвереньки и тряхнула головой, пытаясь сориентироваться в пространстве. Передо мной были ступеньки, Реджина, а за ней — холл. Диер ничком лежал на полу, и из худой спины торчала рукоятка ножа.

Все наконец сложилось. Руперт пришел в черный дом, чтобы убедиться, что в нем есть призрак. Реджина чуть его не придушила — весьма веское доказательство ее существования. Потом он привез в Вилару свою мать, которая устроилась ко мне постоялицей. Поэтому они скрывали свое родство — было бы странно, если бы мать мэра жила у чужих людей.

Подняв оброненный меч, я вновь бросилась на кота, загородившего путь к моему мальчику.

— Ты что, тоже хочешь оживить Ларса? — спросила Мадлен у Руперта.

Теплая липкая лапа вновь отбросила меня точно надоедливое насекомое, а мэр лишь фыркнул.

— Мне нужен весь мир, — веско произнес он. — Я давно перерос Вилару, и теперь получу неограниченную власть.

— Первой жертвой, значит, стала твоя жена? — продолжала допытываться Мадлен.

— Она и правда была больной. Никак не могла зачать ребенка. Развод плохо бы сказался на моей репутации, — пояснил Руперт даже как будто с охотой.

— Но она любила тебя, — утвердительно произнесла Мадлен. — Так? Кровь, предательство, любовь. Для жертвы нужен тот, кто тебя любит?

— Они все любили меня, — подтвердил Руперт. — И Ники тоже меня любит. Доброго дядюшку Руперта. Не зря я возился с мелким засранцем, пытаясь заслужить твою любовь, Элисьена. Ники ко мне искренне привязался. Правда, малыш?

— Пусти! — потребовал Ники, дрыгая ногами, и Руперт, охнув, едва не выпустил его из рук, когда сын заехал пяткой ему в пах.

Но щупальца некроса уже обвивали моего малыша.

— Эльен, — чавкнула уродливая пасть. — Любовь и свет. Ты отдаешь его добровольно?

— Да! — торжественно подтвердил Руперт. — В обмен на обещанное. Абсолютная власть.

— И кот! — пискнула Сабрина, все так же стоящая у забора.

— Мама! — заплакал Ники, и я поползла по траве, потеряв и меч, и всякий разум, только воя как зверь от ужаса.

Лапа опустилась на подол моего платья и подтянула назад.

— Забери меня! — выкрикнула я. — Забери меня вместо него!

Коста говорил, что нельзя заключать сделок с некросом, но мне плевать. Кот склонил башку и, обнюхав меня, лизнул отвратительно липким языком. А некрос уставился на меня крохотными глазенками, мутными, как у мертвеца.

— Нет. На тебя не поменяю.

— А на меня? — донесся знакомый голос.

Руперт выругался так замысловато, что капитан, будь он в сознании, оценил бы. А я увидела Косту.