Страница 79 из 90
Руперт поморщился, но героически мотнул головой.
— Нет, дружок.
— Потерпи и все пройдет, — пообещал мой малыш и требовательно сказал: — Мама! Поцелуй его ранку!
Я сконфуженно улыбнулась: непосредственность Ники слегка разрядила гнетущую обстановку. Да и дом больше не трясся. Но я чувствовала напряжение, разлитое в воздухе, который свободно струился сквозь разбитые окна. Враг все еще был там, готовился к новой атаке.
— А у меня спина в стекле, — пожаловался капитан. — Мадлен…
— Я не собираюсь целовать вашу волосатую спину, капитан, — фыркнула она. — Но ладно, давайте посмотрю, что там. Ох, Курт, да тут стекло под лопаткой!
— Я бы без раздумий отдал за тебя жизнь, — тихо признался Руперт, когда капитан с Мадлен отошли под люстру, где было светлее, хотя большая часть свечей погасла. — Элис… Сейчас, когда нам грозит опасность, когда наша жизнь висит на волоске, скажи — что ты чувствуешь ко мне?
— Руперт, я ведь уже говорила, что выхожу за эльена, — слегка раздраженно ответила я, высвобождая ладонь.
— Вот только его здесь нет, — сердито заметил Руперт. — И не будет.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась я.
— Хотел бы — уже пришел. А я рядом. Я всегда с тобой, Элисьена. В горе и радости. Неужели это ничего для тебя не значит?
Диер, ревниво подслушивающий беседу, вклинился между нами вместе с мечом.
— Прошу простить, что прерываю, — сказал слуга. — Однако обстоятельства вынуждают. Там на улице духи, которых явно призвали сюда ритуалом, и я полагаю, это не самое удачное время для выяснения степени крепости дружбы.
Последнее слово он особо подчеркнул интонацией.
— А что нам еще остается? — с трагическим надрывом воскликнул Руперт. — Сейчас или никогда! Элис… Дорогая… Ты любишь меня хоть немного?
Почему это так важно? Взгляд такой пристальный, как будто от ответа зависит его жизнь.
— Я полностью согласна с Диером, — ответила я. — Сейчас не время. Ты был мне хорошим другом, Руперт. Но, видимо, не таким близким, как надеялся.
Поднявшись, я обхватила пальцами рукоятку меча, забирая его из худой руки слуги.
— Элис, давай лучше я! — предложил капитан, но Мадлен шлепнула его по плечу.
— А ну стой и не двигайся! — приказала она. — Тут еще осколок. Шкура как у бегемота: ничего не чувствуешь!
— Это не просто острый кусок металла, — торжественно произнес Диер. — Это могущественный артефакт, который пробуждается посредством искры. Горит точно белое пламя, повергая некрос в ужас!
Меч казался неимоверно тяжелым и оттягивал руку вниз. Я повела им в сторону, в другую, стараясь не слишком размахивать, чтобы никого не задеть. Обычный меч. Тусклый металл.
— Однако, к сожалению, вашей искры, Элисьена, недостаточно, — печально констатировал Диер.
— Может, дать меч нашему маленькому парню? — предложил капитан и, наткнувшись на мой суровый взгляд, добавил: — Только зарядить. Ты говорила, в Никласе тоже искра.
— Мама, ты дашь мне папин меч? — с восторгом, граничащим с экстазом, выдохнул Ники, когда я протянула ему рукоять.
На Руперта стало больно смотреть. Его лицо сперва вытянулось от удивления и непонимания, а потом он побагровел от бешенства.
— Папа? — переспросила Мадлен и хмыкнула. — Что ж, это многое объясняет. Я-то думала, как тебе удалось окрутить эльена так быстро? А оказывается, вы с ним давно и весьма близко знакомы.
Реджина, выросшая за спиной Мадлен, немедленно ущипнула ее за ребристый бок, от чего та взвизгнула и подпрыгнула на месте.
— Алая дама здесь!
— А вот старушки нигде нет, — угрюмо сказала Реджина. — Я поискала и в шкафах, и под кроватями — на случай, если Руперт спрятал куда-нибудь ее бездыханное тело. Сабрины нет в доме, ни в каком виде, ни в живом, ни в мертвом.
— Сабрина Тутье исчезла, — подытожила я вслух.
Ники тем временем с благоговением обхватил пальчиками рукоять меча, и тот замерцал, словно подсвеченный изнутри. Вспыхнули золотом странные знаки на длинном лезвии, засветился зарей камень в основании рукояти. Щенок радостно залаял, подпрыгнув на месте, а я подняла меч, предвкушая победу.
Меч вспыхнул ярче, но тут же погас. А мгновением позже дом снова тряхнуло. Входная дверь, так тщательно подоткнутая капитаном, страдальчески заскрипела и с грохотом рухнула в холл, как будто кто-то с размаху ударил ее огромной ногой. Люстры закачались, капая горячим воском, а рассыпанная соль взвилась мелкими бурунами по всему полу.
— Эльена! — выкрикнул Диер, подавшись ко мне и заслоняя Ники от того неведомого, что грозилось проникнуть в дом. — Я нашел письма в архивах. Варден эль Брао передал их вам?
— Не успел, — ответила я, опустив бесполезный меч.
В самом деле, от серебряных ложек толку больше. Их я, по крайней мере, могу швырнуть в некроса, когда он появится. А от меча у меня плечо ноет.
— Там в целом ничего интересного, — продолжил Диер, перекрикивая треск и грохот шатающихся стен. — Обычные любовные письма, хоть и полные нежности и цветистых метафор. Однако пока я перебирал старые бумаги, то нашел кое-что еще. О Виларе.
Туман, который до этого клубился за оградой, потек тонкими окровавленными ручейками к дому.
— Вилара — чудный город, — прохрипел мэр. — Я вложил в него столько сил, поднял с колен…
— Вилара не просто так пришла в запустение, — сказал слуга. — Намек был под самым носом, маячил перед глазами. Что изображено на гербе города, который висит и в управе, и у пристава?
— Гора, — вспомнила я, — а внизу рыбка.
Диер энергично помотал головой и от волнения вновь стащил с носа очки.
— Не рыбка, — возразил он, протирая стекла. — Некрос. Под горой — те самые врата, которые светлое воинство запечатало в великой битве.
Камин чихнул пеплом, цветы в горшках скукожились и завяли. Щенок заскулил, перебирая лапками, а Ники прижался к моей ноге, и я опустила ладонь на кудрявую макушку.
— Вы хотите сказать, что мы, с ведром ложечек, должны сразиться с самым большим злом в истории мира? — уточнила Мадлен и, закатив глаза и прижав руку ко лбу, собралась падать в обморок, но, глянув на пол, усыпанный осколками и солью, передумала.
Реджина же вышла в проем, больше не запертый дверью, и замерла на пороге.
— Отдашшь… — послышался голос, от которого у меня волосы на голове встали дыбом. — Жжертву…
Туман, просочившийся сквозь ограду, схлестнулся в одну реку и теперь тек через сад к дому, обдирая дымчатые бока о кусты и статуи, на которых оставались неопрятные ошметки мглы — точно клочья шерсти огромного кота. Туман темнел, густел, а внутри разливалась красная кровь. Недавно распустившиеся пионы почернели, будто обуглившись.