Битва за Британию

Многие мои сослуживцы теперь на меня смотрят с каким-то мистическим удивлением. А кое-кто искренне радуется моим победам. Здесь вокруг меня собрались боевые пилоты. Которые прекрасно понимают цену этим победам. И для многих из них это сродни божественному вдохновению. Комэск Литхэрт, перекрикивая радостный гомон этой толпы, поздравляет меня с таким блестящим началом службы в доблестной 54-й эскадрилье, а потом сует мне в руку полную кружку пива. И предлагает выпить за такой потрясающий результат. Мол, он такое впервые в жизни видит. Чтоб вот так легко и быстро были сбиты аж семь немецких самолетов за два боевых вылета. Если бы ему кто о таком раньше рассказал, то он бы не поверил. Но факты упрямая вещь. Я ему сегодня показал настоящее чудо, сбив всех этих «джерри». И теперь он Джеймс Эдвард Литхэрт с этого момента начал верить в чудеса. Речь командира громкими криками поддерживают его подчиненные, вздымая кружки вверх. Хороший тост. Мне понравился. Тоже присоединяюсь к общему веселью, отхлебывая из своей кружки. Ум-м-м! Пиво, действительно оказалось холодным. И очень даже неплохим на вкус.

После такого бурного представления я стал уже своим парнем и соратником по общей борьбе. И никакой особой отчужденности со стороны своих новых сослуживцев не наблюдаю. Я доказал свое право драться с этими людьми плечом к плечу. Теперь они на меня уже не смотрят с подозрением или настороженностью. Как на какого-то мутного русского, сбежавшего из Советской России. Теперь я свой. Я сегодня вместе с этими людьми уже кровь пролил. Вражескую. А это многого стоит. После такого люди начинают к тебе как-то по-особому относиться. И сейчас все эти молодые пилоты пьют пиво и радостно обсуждают яркие моменты сегодняшних воздушных боев. Люди радуются, что прожили еще один день. Что они остались живы. И уцелели. Невольно поддаюсь всеобщему настроению. Присаживаюсь у барной стойки и с наслаждением цежу холодненькое пиво из большой, стеклянной кружки. И радуюсь, что тоже остался жив. Кстати, вспомнил. Подзываю бармена. Солидный такой дядечка. Лет пятидесяти. Пивное пузо, пышные бакенбарды и пудовые кулаки. Все при нем. Нормальный типаж. Настоящий бармен. Заказываю у него еще одну кружку пива.

— За счет заведения, сынок! — громким басом говорит бармен, увидев, что я пытаюсь достать из кармана свой бумажник. — Я слышал, что сказал ваш командир, и согласен с ним. Сегодня вы совершили невозможное. Стольких этих летающих дьяволов отправили прямиком в их нацистский ад. Это настоящее чудо. Я своим внукам об этом буду рассказывать.

Благодарю мужика за стойкой, подхватывая вторую кружку с пивом, и оглядываясь по сторонам. А вот и ты, родной! Кивком подзываю к себе своего ведомого и передаю ему пиво, которое только что получил от бармена. На халяву! Предлагаю выпить за нашу победу и благодарю его за помощь в бою. Мол, если бы не Колин Грей, то меня сейчас бы уже черви грызли в неглубокой могиле.

— Спасибо, что вовремя заметил, грозившую мне опасность и предупредил меня тогда в воздушном бою! — говорю я своему ведомому. — И благодаря этому, я смог вывернуться из-под вражеской атаки.

— Я же твой ведомый. Я должен так поступать. Должен прикрывать твой хвост. Ты, Алекс, главное, и дальше так же воюй. Мне понравилось, как ты это делаешь. Я сегодня столько нового и интересного увидел! — усмехается в ответ Колин поднимая свою кружку.

— Держись меня, и ты еще и не такое увидишь! — отвечаю я, приподнимая в ответ свою кружку. Чокаемся и синхронно отхлебываем из своих кружек.

Постепенно разговор заходит о прошедших сегодня воздушных боях. Бурно обсуждаем, делимся впечатлениями. В общем, нормальный мужской разговор после трудного дня. К нам подтягиваются еще несколько пилотов. Тоже включаются в обсуждение моей тактики. Промываю им мозги, указывая на превосходство пары перед звеном из трех самолетов. Литхэрт не вмешивается. Молча одобряет мою речь. Все правильно. Времени у нас на тренировки нет. Придется учиться новой тактике в ходе боев. И людей к этому необходимо морально подготовить уже сейчас.

— А что тут делает эта русская сволочь? — слышу я внезапно громкий вопль на английском языке с жутким акцентом.

Медленно поворачиваюсь и встаю. Это что за покемон? Расталкивая моих собутыльников, ко мне нетвердой походкой приближается темноволосый молодой человек в английской военной форме с погонами пилот-офицера. Я отчетливо вижу, что этот персонаж уже успел хорошо так набраться.

— Что это за алкоголик тут выискался? — удивленно спрашиваю я у вскочившего Литхэрта. — Этот, вроде бы, не наш?

— Не наш, — подтверждает мой комэск, согласно кивая, а затем рявкает командирским голосом, обращаясь к напившемуся пилот-офицеру. — Вы кто такой? Представьтесь по форме!

— Станислав Скальский 501-я эскадрилья! — помявшись отвечает буян, приложив два пальца правой руки к виску и делая ими небрежную отмашку. Странно. Англичане воинский салют совсем по-другому отдают.

— У вас возникли какие-то претензии к сэру Алексу Матрософфу, пилот-офицер? — резко спрашивает Литхэрт, нахмурив брови.

— Возникли! — громко начинает кричать пьяный летчик, все больше распаляясь. — Этот русский недостоин здесь находиться! Ему тут не место. Красному варвару не место среди британских офицеров! После того, что Советская Россия сделала с моей Польшей!

— Поляк, что ли? — хмыкаю я, недобро усмехаясь.

— Да, я поляк! — орет мне в лицо Станислав Скальский. — И горжусь этим!

— Вот и гордись дальше! — говорю я, скорчив презрительную мину. — Вместо мозгов у вас поляков всегда была одна только гордость. Ничему вас убогих история не учит. Польша мне напоминает глупую и мелкую моську, которая постоянно лаяла на своих могучих соседей. И она это делала не от большого ума. Инстинкт самосохранения что совсем не работал? Нельзя было угадать, что этим все и закончится? Ведь было уже такое. Было! Не один раз вашу придурковатую Польшу соседи уже делили меж собой. Потому-что вы их достали! Вы же поляки со своим идиотским гонором всех окружающих можете здорово бесить. Но этот урок вам не пошел в прок. Как были тупыми и гордыми ослами, которые на своих ошибках не хотят учиться, так ими и остались. И сейчас опять нарвались на новый раздел Польши между СССР и Германией. И кто же в этом виноват? Вы сами и виноваты. Не тявкали бы на русского медведя и немецкого орла. Вели бы себя спокойно. И тогда. Возможно, бы ваша любимая Польша и уцелела. Не зря ее сам Черчилль гиеной Европы называет. Доигралась ваша гиена. Не на тех лапку задрала. В общем, вы сами подставились, так еще и англичан с французами в эту бойню втянули. И эти британские парни тут сейчас умирают по вашей вине. Если бы не Польша, то никакой войны Великобритании и Германии бы не было. И люди в Британии бы не гибли. И Франция тоже была бы цела.

— Ах, ты, красная свинья! — завопил разгневанный моей речью поляк, который все это время бесился не по-детски.

Да, вот такой я коварный тип! А вы что думали? Что я этого хамоватого поляка буду облизывать? Мне его соплеменники и в двадцать первом веке не нравились. Бесили они меня своей наглостью, подлостью и хамством. И непроходимой глупостью. Вот нельзя же так тупо дергать смерть за усы. Нельзя так нагло тявкать на Россию из своей европейской подворотни. Не знаю, как там в будущем у Польши дела пойдут. Но сейчас поляки уже доигрались. Опять они отгребли люлей. Немцы с Советским Союзом Польшу просто и быстро разделили между собой. И мне плевать на вопли всяких там либералов и демократов. Поляки сами нарвались. И свою участь заслужили сами. Вот могла же Польша в 1938 году договориться с СССР. Могла же не позволить Гитлеру аннексировать Чехословакию. Могла остановить Германию. Не дать ей усилиться. Но не захотела этого делать. А еще и под шумок сама откусила от многострадальной Чехословакии кусок пожирнее. А теперь поляки возмущаются, что русские решили пойти по их стопам. Решили действовать в интересах только своей страны. Ну, и кто тут тупой осел? Ответ, по-моему, очевиден? А еще помимо всех этих соображений, мне этот конкретный поляк уже не симпатичен. Как человек. Я же его сейчас специально провоцирую на конфликт. Если бы он тихо и мирно сидел там в углу бара, откуда он только что вылез весь такой резкий. И тихо матерился про себя в мою сторону и в сторону СССР. То я бы не стал так обострять. Но ведь пан Скальский этого не сделал. А громко и отчетливо успел оскорбить меня перед такой толпой народа. И если я ему бы не ответил, то потерял бы лицо. Как офицер и мужчина. И отвечать надо так, чтобы у других людей даже и мысли не возникло, чтобы пенять потом на мое советское прошлое. Жестко и быстро.