Темное искушение (ЛП)

— А что бы сделал Виктор, если бы я привела к себе домой модель мужского пола?

— Выбросил бы его в океан, — мрачно сказал он.

— Что насчет тебя? — спросила я с беспокойством. Я не хотела этого знать, но мне это было необходимо. — Ты был с кем-то еще?

— Нет. Ты действительно поимела мою голову.

Облегчение впиталось и согрело мое сердце.

— Всегда так романтичен.

— Больше никаких условий?

Я задумчиво сжала губу между зубами.

— Что насчет моего отца? Я получила от него только сообщение, но больше мы не общаемся. Но я могла бы найти его, если бы захотела, и я не хочу, чтобы ты когда-нибудь просил меня об этом.

— У меня был отличный диалог, kotyonok, но ты его испортила, снова набросившись на меня.

— Это ты прилетел ко мне, — ответила я.

Он улыбнулся, затем протрезвел и провел большим пальцем по моей щеке.

— Я больше никогда не буду использовать тебя. Я сожалею, что вообще это сделал. Насколько я понимаю, Алексей может прожить свою жизнь, правя каким-нибудь печальным сибирским городом. — Его большой палец ласкал мою шею. — Мы закончили разговор?

— Да, — выдохнула я.

— Тогда полетели домой.

Он взял мою коробку и переплел свои пальцы с моими по пути к машине. Тогда я поняла, что последую за этим человеком к огненным вратам ада, если он просто будет держать меня за руку.

Глава 55

Мила

Scintilla — крошечная яркая вспышка или искра; маленькая вещь; едва заметный след.

Я выглянула в окно частного самолета.

— Ронан… а Москва недавно обзавелась собственной Эйфелевой башней?

— Я бы никогда не допустил такого романтического туризма в своем городе.

— Хм, — задумчиво протянула я. — Так почему я вижу башню Эйфелеву башню прямо сейчас?

— Мы в Париже, — ответил он равнодушно.

И таково было его отношение на протяжении всего полета… независимое. Он и эти дурацкие звуки «Восхитительно!», доносящиеся из его телефона, сводили меня с ума. Альберт был не лучшей компанией. Он листал Cosmo в ряду кресел в передней части самолета.

Я не видела Ронана четыре месяца. И сгорала от нетерпения уже восемь часов, ожидая, когда он прикоснется ко мне, поцелует и потащит на удобную кровать в задней комнате. Но он ничего этого не делал. Когда мне надоело ждать, я оседлала его колени, провела губами по его шее и обхватила его эрекцию, которая становилась все тверже под моей рукой.

Я думала, что наконец-то получу то, что хотела, но тут он оттолкнул меня от себя на место и сказал:

— Я храню себя до брака, kotyonok.

Я сердито посмотрела на него.

Ему это казалось забавным.

Расстроенная, я встала и села на место напротив него.

Я просто составлю компанию Хаосу. Он тоже выглядел скучающим, но, по крайней мере, терпел мое присутствие.

— Ты такая милая, когда дуешься, — сказал Ронан.

Я приподняла бровь.

— Ты раздражаешь, когда притворяешься джентльменом.

Он бросил на меня тяжелый взгляд, который выражал так много, но я ничего не могла понять.

После этого мы не сказали друг другу ни слова, пока я не заметила, что мы не в Москве, куда, как я думала, мы направлялись. Я хотела знать, почему мы в Париже, хотя сдерживала свои вопросы, зная, что Ронан, вероятно, скажет мне, что мы здесь, чтобы увидеть туристические достопримечательности.

Когда мы вышли из самолета, нас уже ждала машина. Как только Ронан открыл дверь, Хаос прыгнул на переднее сиденье. Я подавила смешок.

— Похоже, ты сядешь сзади вместе со мной.

Надеюсь, это не искушает тебя дать обет безбрачия.

Ронан мрачно посмотрел на меня, но сел на заднее сиденье без жалоб. Пока Альберт вез нас в совершенно секретное место, я игнорировала Ронана, как и он меня, хотя это стало намного сложнее, когда он положил руку на мое голое бедро и медленно поднял платье, чтобы посмотреть, что под ним. Я догадалась, что он уделял мне больше внимания, чем я думала. Он знал, что найдет.

Ничего.

Все знали, что тонкий материал = линии трусиков.

Ронан издал грубый звук и сжал мою верхнюю часть бедра, прежде чем стянуть платье обратно.

— Тебе лучше молиться, чтобы поблизости не было сильного ветра.

— Мы в Париже. Я отлично впишусь.

Он не был впечатлен, поэтому я поцеловала раздражение на его губах.

Пока мы ехали по улицам Парижа, я присела на краешек сиденья, любуясь видами. Я никогда раньше не была в этом городе, и хотя я была взволнована возвращением в Москву, Париж был опытом, от которого я не отказалась бы.

Ресторан был не совсем тем местом, которое я ожидала увидеть. Конечно, я голодна, но не хотела сидеть и есть, не зная, зачем мы здесь. Альберт остался в машине с Хаосом, а я последовала за Ронаном внутрь. Нетерпеливый вопрос уже готов был сорваться с моих губ, но тут какая-то женщина привлекла мое внимание к креслу у окна.

Она уставилась на меня, ее лицо было бледным, как снег. Она была красива, даже когда ей перевалило за шестьдесят, и одета в серо-белую униформу, говорившая мне, что она, вероятно, работница. Она смотрела на меня, и слезы катились по ее щекам.

Неприятное ощущение наполняло меня, и я сказала:

— Ронан…

Он схватил меня за руку и проводил нас к столику.

— Mon Dieu,[147] — выдохнула она, прежде чем встать и положить руки мне на лицо. Si belle. Tellement comme ma Tatia