Страница 8 из 46
Но он не успел даже толком подумать об этом, как умелое тело уже само вело его: подпрыгнуть, зацепиться за балку, поддерживающую навес над лавкой, закинуть себя на узкий карниз вдоль первого этажа… Нужное Джону окно, к счастью, не выпирало в виде эркера или выступа, как это принято в городах, а было устроено заподлицо со стеной, поэтому Джон добрался до него без особого труда и перекинул руку через подоконник.
В этот самый момент женщина перестала вопить.
Джон ожидал крика младенца или звона оружия. Но он увидел только двух женщин: одну в окровавленной камизе в кровати без движения, видимо, потерявшую сознание от боли, другую — в наряде служанки, склонившуюся над первой. Служанка держала в руках какой-то сверток, который она при этом заматывала спокойными деловитыми движениями.
Джон замер, не зная, нужно ли ему вмешиваться. Осенила беспокойная мысль: да, видения Грача были настоящими, но не мог ли Риз сам оказаться частью этих видений? Может быть, женщина причитала, что убийцы явились через окно, потому что Джон как раз через окно залез…
Тем временем женщина наклонилась, откинула крышку сундука, стоявшего в ногах кровати, положила сверток туда. Раздался тихий, будто приглушенный писк или вой — Риз никак не мог понять, откуда он доносится. Ребенка в комнате не было.
— Ну тихо ты, перестань, — вдруг сказала женщина сундуку. — Как это ты не умеешь хранить секреты? Стыдно должно быть!
Писк утих.
Служанка достала из сундука кожаную перекидную сумку и сунула ее под подол котты.
И тут в голове у Риза все сложилось. Не было никаких грабителей. С самого начала никто не вламывался через окно.
Он спрыгнул с подоконника в комнату, половицы скрипнули. Служанка обернулась, порывисто вздохнув, и Риз увидел у нее в руке окровавленный нож.
Что может быть естественнее повитухи с окровавленным ножом? Что может быть проще, чем замаскировать убийство, когда жертва и так кровоточит и вопит от боли?
Риз наотмашь ударил женщину по лицу — просто чтобы убрать с дороги. Она отлетела в угол, схватившись за щеку, но не закричала. Риз же шагнул к кровати. Одного взгляда на синеватые тени под глазами роженицы и синеватые же лунки ногтей хватило, чтобы понять: мертва. Но может быть…
Во время паломничества один малый научил Риза, как отхаживать людей, которые только недавно умерли — сарацинская наука, но чертовски полезна в жизни наемника. Нужно ритмично давить на грудь, вдыхая воздух умершему в рот, и тогда сердце может забиться опять. Но в бледном, измученном теле роженицы на вид совсем не осталось крови — Риз не знал, будет ли толк от попытки ее спасти. С другой стороны, ребенок….
Он быстро распахнул сундук, вытащил сверток и размотал тряпки. Мальчик. Он слабо всхлипнул и дернул ножками, когда Риз вытащил кляп из крошечного ротика. Крупный такой бутуз, хоть и сморщенный, необтертый даже толком от крови и слизи. Неудивительно, что мать так кровоточила, рожая его. Зачем эта бестия хотела его удушить, спрятав в сундуке?
— Миссис Роуз! — раздался взволнованный женский голос за дверью. — Миссис Роуз, что там у вас? Как там госпожа? Можно мне войти? Я принесла еще воды.
Риз быстро обдумал варианты действий. Их оставалось не слишком много.
Он шагнул к служанке, которая еще скорчившись лежала на полу — видимо, ушиблась сильнее, чем Риз сначала подумал. Вздернул ее, схватив за блузку и подняв вровень с собой.
— Чем тебе насолила эта женщина? — прорычал Риз ей в лицо. — И ее ребенок?! Отвечай!
Служанка приподняла голову, растянула в улыбке красивый рот. Длинные ресницы трепыхнулись, затеняя и без того темные глаза, веки дрогнули, словно бы подмигивая Ризу.
— Ничем, тупоголовый ты громила, — сказала служанка смело, спокойно и весело. — Я знала, что если мне заплатят за убийство, он это увидит! — она ясно выделила «он» голосом. — Хотела выманить твоего хозяина, а получила тебя!
Шестое чувство, которое не раз предупреждало Риза во время походов, надоумило его дернуться в сторону, не то бы тонкая рука женщины с зажатым в ней ножом врезалась бы ему в бок. Надо было отобрать нож сразу же, мелькнуло в голове, сломать руку…
Она вырвалась дикой кошкой, отскочила в дальний угол комнаты. Один миг они смотрели друг на друга пристально, как звери перед атакой, служанка даже улыбалась по-кошачьи. Не просто хороша собой — ослепительная красавица!
— Запомни, — выдохнула она. — Я найду Ворона и буду стоять над ним, пока он спит, а ты ничего не сможешь поделать!
Потом, подобрав юбки и обнаружив под ними мужские сапоги, убийца выпрыгнула в окно. Риз чертыхнулся; в дверь за спиной колотили. Он посмотрел на ребенка, слабо хнычущего на кровати, на труп, остывающий в постели… на тяжелый, добротный засов на такой же добротной двери.
Риз толкнул засов в сторону, и дверь тут же приоткрылась — на пороге стояла служанка, теперь уж несомненно настоящая: приземистая девушка с широким, глуповатым лицом, у ног которой стояла бадья с водой. От воды поднимался пар.
Рот девушки начал раскрываться в крике, но Риз быстро зажал его рукой и втащил ее в комнату.
— Молчи, — глухо сказал он, — не то будет плохо. Поняла?
Девушка растерянно закивала. Ее губы в ладони Риза казались очень мягкими.
— Вашей повитухе заплатили, чтобы она убила твою госпожу, — сказал он, — а заодно ребенка. Но мальчика я успел спасти. Сейчас я отправлюсь за ней в погоню, а ты позаботься о нем. Сумеешь?
Девушка кивнула, хотя Риз серьезно сомневался, поняла ли она его слова. И уж тем более — поверила бы. Но другого выхода у него не было.
— И не ори, — добавил он.
После чего убрал руку.
Девушка не заорала — точнее, заорала только после того, как Джон выпрыгнул в окно и приземлился на навес перед лавкой, проклиная потерянные мгновения. Женщина могла успеть убежать далеко, в мужских-то сапогах! И попробуй ее догони.
В самом деле: когда он оказался на земле и подобрал свой фонарь, оставленный у стены дома, он не увидел в переулке никого. Даже звука шагов не было слышно. Вообще в ночи было тихо, только наверху надрывалась служанка:
— Помогите! Помогите! Грабитель ворвался через окно, убил госпожу и похитил повитуху! Помогите!
На следующее утро Грач пригласил Риза на прогулку.
Лондон при солнечном свете нравился Джону значительно больше, чем ночью: по крайней мере, лужи можно было обходить, и проще не споткнуться о какую-нибудь спящую свинью (на окраинах Лондона домашнюю скотину еще как держали). Но нельзя сказать, чтобы ему очень нравилась городская атмосфера.
На улицах, поднимающихся на Корн-Хилл и сбегающих с него, в окрестностях Тауэра, на лондонской набережной и в портовых кварталах — а именно таков был их маршрут, хотя за городскую стену, в сам порт, они не выходили — можно было встретить людей самого разного толка, внешности и цвета кожи.
Нищие и калеки всех мастей мешались здесь с одетыми в долгополые одежды важными купцами и банкирами; знатные дамы, чьи разноцветные паланкины несли на плечах дюжие слуги, соседствовали с пестро разодетыми загорелыми моряками.
Один раз на плечо Грачу прыгнула чья-то ручная обезьянка, тот благосклонно улыбнулся и протянул ей пенни. Мартышка зачирикала и ускакала с добычей — искать своего хозяина. Другой раз (это было где-то в окрестностях Тауэра) Риз заметил на улице двугорбого верблюда, на которого никто не обращал внимания. Он поискал глазами кого-нибудь в халате, но не нашел: на верблюде ехал господин в немецком платье и важно оглядывался по сторонам.
Когда они вышли на широкие улицы ближе к Тауэру, чья-то лошадь громко заржала и взбрыкнула со страху, а потом рванула в толпу, не разбирая дороги. Ризу пришлось отдернуть Грача к стене, загораживая его собой.
Постфактум, немного помятый, Руквуд сказал, тяжело дыша:
— Благодарю за вашу скорость реакции, сэр Джон.
— Не за что, — ответил Риз. — Обычно я бываю быстрее, чем прошлой ночью.