Страница 37 из 46
И вот, пока взмывал, плыл, отчаивался и надеялся этот чарующий плач, Ризу вдруг показалось, что он готов понять — вот-вот поймет — что-то необыкновенно важное, что-то несомненное: и про себя, и про Грача, и про все лоскутное королевство Плантагенетов, а может быть, и про всех людей на грешной земле.
Он почувствовал мертвую, почти болезненную хватку на своем запястье, и это было правильно, это было хорошо — Грач напоминал ему, что он здесь, что он удержал его на краю падения в бездну и будет держать, наверное, до тех пор, пока Джон жив…
Пальцы разжались, а Грач тяжело обмяк, навалился на Риза и начал медленно оседать на пол. Глаза у него были закрыты.
— Милорд! — Риз еле сообразил говорить шепотом. — Грач! Гарольд!
На них оборачивались.
— Ничего не кончено, — внятно проговорил Грач, не открывая глаз. — Все в крови.
И потерял сознание окончательно.
Глава 16. Замок Шинон
Свободных мест в сколько-нибудь приличных постоялых дворах в Лиможе, разумеется, не было, но ни Риза, ни Фаско это не остановило. Позвенев в равной степени кошельком и мечами, им удалось раздобыть не одну, не две, а даже три свободные комнаты в некоем сомнительном заведении — борделе, который занимался заодно и скупкой краденого.
Это пришлось очень кстати, потому что в одной комнате разместили Грача: тот даже с мокрой тряпкой на лбу морщился, стонал и требовал, чтобы его оставили одного. В другой комнате устроили нанятую служанку, которой велено было бежать к Грачу, если он хоть что-нибудь потребует. В третьей расположились сами — Риз, Фаско и обе сестры-госпитальера. (Шоу послала за Картер, как только увидела, что Риз с бледным Грачом, повисшим у него на плече, выбирается из церкви.)
— Еще раз повтори, что он говорил, — настаивала Картер.
И Риз послушно повторял, слово за словом, как запомнил:
— Твердил о ста годах беды… о разоренных виноградниках, о сожженной земле… о тучных пастбищах, превращенных в пустыню. О посевах, где зерно гниет в земле. О том, как матери едят своих детей, о ересях… о целых походах еретиков, как крестовые походы, и каждый из них — святотатство… О тысячах, сожженных на кострах, о лихорадке Европы…
— Ты веришь в его видения? — спросила Картер, глядя Ризу в глаза.
— Мы с ним познакомились прошлой весной. С тех пор его видения оправдывались не раз и не два, а несколько десятков раз. Да, я ему верю.
Картер выругалась.
— Ну, так-то в этом нет ничего особенного, — трезво заметила Шоу. — Приди к любой паперти, там тебе нищие еще и не того наговорят. Все ждут конца света, то после покоса, то перед севом.
— Ну уж, благородная сестра! — возмутился Фаско. — Не сравнивайте милорда с какими-то там сумасшедшими нищими!
Риз жестом прервал его словесную защиту.
— Неважно, чего ждут на паперти, — сказал он. — Мы в другом положении. История, в которой мы запутаны, может иметь большие последствия для всей Европы…
— Может-то может, — проговорила Картер, — да что-то я не вижу, каким же образом. Генриха мы предупредили? Предупредили. Он понимает в заговорах побольше нас. Уж как-нибудь сумеет обезопасить себя от супруги с детками.
— А может быть, не в этом дело? — высказал Риз давний свой страх. — Может быть, беда в том, что кто-то прознал о видениях Грача и теперь постарается поставить их себе на службу?
— С чего ты взял? — спросила Картер.
— С того, — прорычал Риз. — Какой-нибудь орден может иметь на Грача далеко идущие планы. Или церковь. Он вроде был знаком с Алиенорой. Что если кто-то из ее окружения его заметил?
— Это какой такой орден? — Картер говорила с ощутимым ледком, ни следа той симпатии, которую она обычно выражала к Джону. — Не наш ли, часом?
Риз чуть было не ответил «А хотя бы и ваш!» — но, к счастью, его прервал стук в дверь. У всех четверых автоматически дернулись руки к мечам. Фаско, ближайший ко входу, крикнул:
— Эй, кто там?
— Это всего лишь я, о наследник Рима, — раздался насмешливый голос Юдифи. — И у меня плохие новости.
Юдифь впустили. Уже наступил вечер, но с нее ручьями тек пот, одежда (а Юдифь вновь была обряжена по-мужски) прилипла к телу. Похоже было на то, что она много суетилась, а может быть, даже убегала от кого-то.
— Генрих с семьей сорвались куда-то сразу же после службы, уехали, — сказала Юдифь. — Куда — неясно, известно только, что на полночь. Все верхами, повозок не взяли.
— С королевой, с двором — и верхами? — не поверила Картер.
— Большая часть двора осталась, веселится в замке. Но Генрих с семьей и несколькими ближайшими рыцарями были таковы. Отправились в самой простой одежде, взяли самых быстрых лошадей…
— Чепуха какая-то, — вырвалось у Картер. — Даже Генрих так не путешествует! Разве что он хочет оторвать Алиенору и Генриха младшего от других заговорщиков… Но все равно — очень уж скоро!
В этот момент другая дверь в комнату распахнулась, и появился Грач, очень бледный, завернутый в одеяло. Но стоял он сам, даже почти не шатался.
— Я понял, — сказал он. — Ты… мы ошиблись, Юдифь. Дело не в том, что Алиенора с сыновьями хотели убить Генриха. Дело в том, что Генрих хочет прикончить жену и неугодных сыновей. У него ведь есть маленький Джон и незаконные дети. А наше подложное письмо дало ему повод… повод, угодный в глазах молвы! Это даже не убийство Бекета, это будет хуже!
От его тяжелых, звенящих слов Риз опомнился первым.
— Куда скакать? — спросил он.
— К полуночи — Нормандия, — произнесла Картер. — Там верные Генриху бароны…
— И ближе всего к нам замок Шинон, — закончил Грач, который знал карту всей Европы так, как будто она отпечаталась у него на внутренней стороне век.
Ризу казалось, что Грач не выдержит бешеной гонки. Но Гарольд только досадливо сказал: «Оставь. Я выдержу еще и не то, лишь бы мое видение не стало правдой».
Они взяли запасных лошадей — неважных, мелковатых, других было не достать. У Картер с Шоу (а через них и у Юдифи) лошади были получше, но сменных для троих мужчин они взять из конюшен не смогли.
— Мы и так занимаемся этими делами втайне от ордена, и если бы я не поверила вам… — Картер не договорила.
— Я ценю твое доверие, — только и сказал Риз.
В сущности, у Картер не было причины им помогать. Если бы она сама не приняла так близко к сердцу возможный мор и разорение в Европе, то помощи, которую оказали ей Риз и Грач в Уорике, не хватило бы, чтобы оправдать это одолжение.
Путники даже не надеялись перехватить короля со свитой: Генрих скакал быстро и хорошо знал эти земли. Грач сознался, что, хотя помнит карту, никогда тут не бывал. Картер и Шоу бывали, но давно, а Риза и Фаско в эти края тоже занесло впервые. Где бывала или не бывала Юдифь, она умолчала, только сказала, что Богородица, конечно, направит их на истинный путь.
Таким образом вся надежда была на то, что они смогут перехватить Генриха в замке Шинон. А дальше что?.. Никто не знал. Приблизительный план состоял в том, что Картер и Шоу настоят на аудиенции у Генриха от имени Ордена — предлагать более прочный союз и просить денег.
— Еще мы можем сказать, что у нас есть сведения об измене храмовников, — предложила Шоу на привале. — У нас они правда есть!
— У нас всегда есть сведения о недобрых замыслах храмовников, — вздохнула Картер, — да только к ним редко прислушиваются. И Генрих слушать не будет. Храмовники ему нужнее, чем мы.
Привалы делали часто: меняли лошадей, давали им напиться. Двигаться надо было быстро, но загонять животных никто не хотел. Грач почти совершенно оправился или делал вид; во всяком случае, сидел в седле ровно. Риз решил, что ему в самом деле легче: он имел уже много случаев убедиться, что Гарольд если и не отличный наездник, то как минимум хороший: на лошадиной спине он чувствовал себя уверенно, мог даже дремать, если звери шли шагом.
И все же Грач оставался каким-то подозрительно бледным. К вечеру, как тому и следует в марте, начало холодать; а потому Риз остановил всю процессию, едва они увидели провал — вход в пещеру — чуть выше над тропой, петляющей здесь между холмами. До темноты оставалось еще где-то треть или полсвечи, можно успеть доехать, но Риз счел за лучшее не рисковать ночевкой на открытом воздухе.