Немного безумия

На одном из поворотов я вновь получил с небес усмешку: пьяный и безумный, я увидел вдали рыжий цвет. Наверное, скоро я на него натаскаюсь, как гончая на запах лис.

— Издевательство. — не желая ускориться из-за игры фантазии, я пошёл почти так же, как океанская черепаха: настолько медленно, насколько это вообще возможно.

Знакомая копна удалялась к центру города, а я, понемногу трезвея, только начинал понимать, что эта встреча не плод воображения моей пьяной головы, а самая что ни на есть настоящая реальность.

— Стой! — завопил я только тогда, когда дама уже почти скрылась из виду.

Девушка услышала меня, на мгновение обернулась и, как-то сумев узнать меня издалека, рванула вперёд, как по свистку. Хотя, буду честным, любая девушка при пьяном крике «стой», находясь около порта, побежит, и для этого ей необязательно узнавать самого крикуна в лицо.

Я рванул за больничной беглянкой, но не рассчитал траектории и впечатался в фонарный столб. И зачем их ставят, если они и не думают светить порядочным людям, а только ранят их в самое сердце?

Полёживая на земле, имея высокий шанс простудить почки и застудить задницу, я мечтательно схватился за разбитое лицо и дал волю нехорошим словам. Хоть дождя не шло: по улице крупинками падал серебристый снег.

— И почему мне уже несколько раз на дню мерещатся всякие лица? — разговаривал я сам с собой. — Может, я сошёл с ума, а на самом деле всех этих людей просто не существует? — совсем недавно я вёл расследование в псих-больнице. Возможно, я так и не ушёл оттуда. Остался в осмотренной мною комнате с пугающими рисунками и теперь вынужден принимать успокаивающее в вены...

Мою пьяную морду охватил ни с чем не сравнимый страх. Я в один раз поднялся с земли, но меня сразу же повело в сторону и я тут же начал блевать себе под ноги. Всё нажитое непосильным трудом выходило с моего живота противным потоком. Больше всего на свете я боялся раскрыть веки и увидеть вокруг себя серые стены больницы и запертую металлическую дверь.

— На счёт три... три! — глаза открылись и увидели снег. Тонким слоем он удобрял тротуары поверх гололёда. — Слава богам.

Встав на ноги, старый детектив побрёл домой, покачиваясь. Доходный дом, крепкий и ставший родным, был уже в паре шагов. Заходить, конечно, стоило с чёрного входа, иначе был огромный риск нарваться на злобного Аристарха с старческой бессонницей. В своём колпаке с бубенчиком он веселил меня во время самых долгих попоек. К сожалению, именно в этот день он принял снотворное.

— Эй! — рука потянулась к ножу, но вовремя узнала широкую расплывчатую фигуру. Моё тело качалось, как у моряка, сошедшего с трапа шхуны. — Мистер Крамер, так пугать своего детектива — верх бестактности. Сегодня я весь день трудился не покладая рук и... и... — широкая фигура в плаще вышла на свет. Отвратное на вид лицо, распухшее и криво зашитое, озарилось улыбкой с одной стороны.

— Я же говорил, что мы скоро придём. — победоносно заявил голос незнакомого человека сзади меня. Я хотел бы повернуться, да не мог — ноги не удержали бы. Крамер бросился на меня и одним махом повалил на землю. Пинок по селезёнке доложил мне о нечестивых намерениях его хозяина.

— Тупой ублюдок, огромный скот! — голос этого хилого человека я немного узнавал, совсем недавно, похоже, он меня знатно развеселил... Пинок в рёбра, я окончательно упал, раскинув руки, словно ангел, спустившийся на собственную погибель ради любимых людей.

Звуки ударов дубовой обуви об тело звучали, как громовые удары молота по наковальне. Казалось, мои внутренности превращались в густую кашу и даже вусмерть пьяный, я начал чувствовать жуткую, не сравнимую ни с чем боль. Снег падал и падал на лицо, неприятно холодя кожу, а чересчур сильные ноги били и били, били и били, не останавливаясь. Так дятел пытается найти пропитание, только вместо клюва были носки обуви, а вместо ствола дерева моё тело.

Леденящие душу девичьи крики... вот позор, нельзя мужчине так кричать. Это неприлично.

— Гнусная шмара! — пинки на секунду прекратились. В удивлении я приподнял голову... мои разбитые губы задрожали.

Маппи врезали огромным кулачищем в голову, её худенькое тельце валялось в снегу. Из рук непутёвой защитницы выпал длинный кухонный нож.

— Шлюха, она порезала меня! — заорал знакомый, кошмарно знакомый голос... вспоминай, Джеймс, времени мало!

Далёкий силуэт с ужасной силой пнул девушку в рёбра. Она завизжала. Её замечательные длинные волосы распались на многие золотистые пряди. Пинки посыпались на неё с таким же рвением, как и на меня, только почти не встречали сопротивления — если и били, то сразу насмерть. Из маленького, обведённого помадкой рта пошла бордовая кровь, которую можно было спутать с чёрной.

— Блядина! — рыкнула какая-то мразь и, когда девушка попыталась подняться на тонкие ручки, разбила ей лицо ногой. Кровь, слезы... преимущественно мои. — Уж я тебя научу мужчин уважать... Дейв, держи её!

— Нет, стой! — пьяные, жалкие руки, слабые руки, настолько вялые и неумелые, что мне хотелось их отрезать и пришить хотя бы одну нормальную. — Стой! — нож давно выпал из кармана, мне нечем крыть, в мой покерной комбинации нет даже пары двоек.

Я пытаюсь подняться, но сил моих не хватает даже на то, чтобы освободиться от хватки похожего на Крамера человека. Всего один раз он вмазал мне под дых, а я присел на четвереньки, больше не пытаясь встать. Боль пронзила тело, мочевой пузырь заныл с такой силой, словно в него сунули раскалённый докрасна тесак.

Маппино лучшее платье, на которое она копила почти год, экономя на отоплении в своей комнате, порвалось. Белоснежная ткань стала грязной и нечистой. Девушку перевернули и заломили руки. Я на всё жизнь запомнил её ужасные мольбы, вытекающие сопли и слюни, капли её крови на земле. Ноги Маппи выгнулись, платье поднялось до шеи, юное красивое тело приковали к льду с такой сатанинской силой, что кожа вмиг стала красной от холода.

— Я тебя найду, сволочь! — помниться, мой голос тогда дрожал хуже некуда. Чёрные демоны вокруг медленно смеялись и размывались, как смазанные на холсте краски, мне хотелось быстрее умереть и больше никогда не существовать на земле.

Мои пытки продолжались недолго, но для Маппи — наверное, она шли вечность... парень по кличке Прут. Я наконец вспомнил его, в калейдоскопе моих воспоминаний его лицо стало на первое место и никогда оттуда больше не уходило. Я нашёл свой коридор.

Белоснежное, по-юношески пухлое тело содрогалось в конвульсиях. Прут встал, довольный собой. Его друзья веселились и подбадривали смертника. Я видел его могилу, видел чёрную землю, которая засыпает самый дешёвый гроб.

— Видишь, что бывает, когда переходишь дорогу не тем людям? Отец Крамер тоже мало что понял и получил своё. Чарли, подыми его голову! — я сопротивлялся, сжав зубы, и Чарли пришлось поднатужиться, чтобы победить мои шейные позвонки.

Маппи, самая красивая девушка после моей жены, лежала испорченной... от собственных мыслей о её неправедности меня тянуло отрезать себя язык. Она сжалась в комок, одной рукой держась за бёдра, на которых ещё остались следы ладоней.

— А теперь я оставлю тебе, тупой и слепой детектив, самую добрую память обо мне. — Прут подобрал мой нож и подошёл к Маппи.

— Не надо! — лицо бессильной девушки перевернули. Нож направился к щеке. — Такое смазливое лицо в нашем городе иметь нельзя. Вдруг кто-то замыслит недоброе? — Смех. — Не дёргайся, тебе же лучше будет. А будешь кривляться, ослепнешь на один глазик... — Как же я дрожал. Не знал, что могу так бояться.

Животное примерялось к женственному лицу, обхватив левой рукой гордую челюсть. Его грязные пальцы лезли беззащитнйо Маппи в рот... Вдруг Прут неистово заорал, как проткнутная в бок гиена. Юноша выл, скулил шелудивым псом, а под конец поднял окровавленную руку без куска пальца. Выглядела она устрашающе.

— Тебе конец, горсть костей. — напарник убивца придавил Маппи ногой. — Тебя теперь никто и замуж не возьмёт, порванная дура!