Страница 8 из 27
Мне нужна сила, а для этого — информация. Когда там еще что-то от старухи узнаю. Нужно что-то делать, а не только жопой песок около двери греть.
Поднимаюсь с двери, в которую упирался спиной, с блокнотом в руках. Убираю блокнот в рюкзак и отряхиваю задницу.
Улыбаюсь и говорю:
— Приветик, меня зовут Анак, ударение на первый слог. Скажи, пожалуйста, я могу задать несколько вопросов? Просто я писатель из другой… — Тут я немного замялся, пытаясь, придумать, откуда я. — Я писатель из другого города. Сейчас я пишу книгу и хотел спросить, могу ли я использовать тебя как героиню в моем романе?
Вот же завернул. Ну а что я смог бы ей сейчас выдать? Одет я по-другому, взрослый и без духа. Сижу, как подросток, жопой на дорожке с какими-то непонятными сумкой и книгой, наверное, для местных аборигенов. Что бы я смог еще выдать экспромтом?
Она остановилась, начала поднимать глаза, оценивая меня снизу вверх. Медленно так, как будто хотела что-то найти во мне или на мне. Уголки ее рта дрогнули от улыбки. Я помялся с ноги на ногу, чувствую себя каким-то подростком, который подкатил к самой красивой девчонке в классе, в ожидании ее ответа. Давно такой реакции не было у меня. Или виной моей безбашенности всегда была водка? Нет, тут что-то не так.
Она начала медленно плыть ко мне. Грациозно, как кошка, — блин, она что, с камушка на камушек прыгает что ли? Вот это пластика. Красотка, тебе бы на шесте работать, вот бы денег срубила. Но не от меня, я бы тебя на нем только…
Пока думал, она уже допрыгала до меня. Как маленькая девочка, держит руки за спиной и виляет плоской задницей из стороны в сторону. Ниже меня — наверно, метр пятьдесят. С грудью я не промахнулся — третьего размера. Белоснежная улыбка. Так, а как тут могут быть у местных такие ровные и белые зубы? У них тут что, дантисты есть?
От нее пахнет…Сексом? Офигеть, от нее пахнет сексом. Она подошла еще ближе и уперлась в меня своей грудью. Продолжая все так же улыбаться и слегка покачивать попой из стороны в сторону, а руки все так же за спиной. Я сглотнул и услышал сам, как это произошло. От нее просто дико несло сексом. Моя голова начала кружиться, я не понимал, что происходит.
Мне снова шестнадцать? Меня окатило теплом, мышцы расслаблялись, те остатки боли, которые были, уходили. Стоял и лыбился, как в мультике «Том и Джери», где Том увидел секси кошечку. Осталось только свистнуть. Это что, магия какая-то? Че меня так развезло и я поплыл от этой секси стесняшки?
А потом мой мир стал заваливаться. Вот я вижу, как каменная дорожка все ближе и ближе. И я бьюсь своей мордой о камень. Успел только закрыть глаза. А потом резкая боль в паху.
Мне как будто вдарили электричеством по яйцам. Судорога прошла по низу живота, потом скрутило бедра, отдало в позвоночник. И все это за какие-то доли секунды. Я попытался заорать, но не смог. Я не могу вдохнуть. Боль шла волнами от низа до живота. Еще к этому подключилась боль от развороченного лица. С метра девяносто ушел пластом.
Наконец-то получилось сделать вдох. Воздух не хотел проходить в мои легкие, ребра снова заболели. Ловил кислород ртом, пытаясь протолкнуть его в легкие, которые начали гореть. Пока я пытался вдохнуть, почувствовал, что меня переворачивают. Кровь сразу потекла на лицо, скорее всего, из носа и незаживших губ. И я увидел ее, все так же улыбающуюся уголками рта. Горящие глаза, в них пылали садизм и возбуждение вперемешку. Руки все так же были за спиной, и попа ходила то туда, то обратно.
Я прохрипел кровью:
— Ты совсем охренела, подстилка?
Как мне на живот наступили ногой. Резко и очень сильно. Боль внизу живота увеличилась. Яйца — не знаю, есть они еще у меня или их уже нет — отозвались новой волной боли в области мочевого пузыря.
Я сделал резкий выдох. Во мне и так не было воздуха, так остатки вышли наружу одним рывком. Резкая боль в паху и отсутствие кислорода. Я начал проваливаться, чувствуя, что отъезжаю. Как ногу убрали с моего живота, и эта черная тварь заговорила. А долбаная улыбка все не сходила с ее «милого» личика.
— Как ты, мясо, посмел смотреть на меня? Как ты посмел заговорить со мной? Ладно, это я бы тебе простила. — Махнула она рукой, будто и правда прощает, а потом более серьезным тоном и уже без улыбки сказала: — Но как ты посмел возжелать меня? Ты, червяк, который возомнил себя человеком, что мычишь? Я как воспитанная девушка подошла к тебе, чтобы ответить на твои вопросы, а у тебя встал на меня? — И она поморщилась от собственных слов и сплюнула на меня.
Бум. Бум. Сердце пропустило удар. Дура ты маленькая, я и за меньшее выпускал кишки наружу, и мне все равно, какого ты пола. Не позволю никому плевать в меня.
В голове всплыло, как меня пытали в Афганистане, чурбаны решили бить меня электричеством. Просто непередаваемые ощущения, когда все тело выгибает и мышцы горят. Пытались топить, чтобы я выдал им нашу группу.
Не буду строить из себя супермена, долго бы я не выдержал. Нет, пацанов бы я не сдал, меня бы просто кончили. Эти твари тоже плевали в меня. Но потом, когда ребята пришли и освободили меня, я услышал крики не мужчин, а мальчиков. А кто бы кричал по-другому, если бы им в руки положили собственные кишки?
Мои глаза горели. Сердце стучало в голове. Снова боль и ненависть сделали меня живым. Очуменное чувство. Ощущать себя живым. Нужно стать сильнее? Я стану сильнее. Я не просру свою новую жизнь. Мне только нужно чуть больше информации и времени. И этот мир еще узнает Константина Сценариста.
Я лежал и держал свое хозяйство руками, смотря на нее. В мыслях было только то, что я сделаю с ней: поставлю на колени и заставлю сосать. А потом отброшу ее со словами о том, какая она мерзкая, и сплюну.
— Хотеть дочь главы семьи Ольсен — это смерть любому. А ты даже не человек, а мясо, — продолжила она и повела плечами от омерзения.
При этом она вела себя все так же грациозно и непринужденно, как будто ничего не произошло. Потом я увидел, как она снова стала заносить ногу, и попытался прижать ноги к себе, но получилось, что я защитил свои яйца, но выставил кое-что другое. Я увидел, что у меня реально еще стоит, и ее нога опускается прямо на моего лучшего друга.
Время замерло, сердце пропустило удар, мир стал очень ярким. Я понимал, что от такой силы ему придет конец, тянулся руками, чтобы прикрыть своего друга, но не успевал.
Хрусь. Нет, не так. ХРУСЬ.
Боль. Я выдохнул весь воздух, который был уже не только в моих легких, а во всем моем теле. Скрючился, как младенец, и заорал. Собственный крик оглушил меня, и я потерял сознание.
Привели меня в реальность сильным ударом в скулу. Эта черная сука наклонилась надо мной и все так же улыбалась.
— Ты возжелал дочь главы, за что поплатился своим достоинством, если оно вообще у тебя было.
— Ты сдохнешь, — шептал я. Нет, это слишком легко для тебя, тварь. Я сломаю тебя, сломаю все, что ты так любишь и чем дорожишь. А перед этим я тебя хорошенечко отлюблю. Клянусь. Собью с твоей «симпатичной» рожи эту улыбочку и все твое самомнение. Ты у меня узнаешь, что такое глубокий омлет.
— Что ты смотришь на меня? Ты даже не ничтожество, ты мусор, — сказала она, все так же улыбаясь одними уголками губ. Походу, она кайфовала от всего этого. — Но тебе повезло, я не убью тебя, марать руки об мясо — это слишком даже для меня. Тем более в такой прекрасный день, как этот. Надеюсь, ты понял свое место? Оно в грязи с такой же, как ты, падалью.
Я постарался показать свою фирменную улыбку. Может, ты мне что-то и сломала, но ты, стерва малолетняя, не сломала меня. И это твоя ошибка, нужно добивать, а не высокопарно трындеть. Ты даже не представляешь, что с такими говорунами мы делали.