Вэйкенхерст

Теперь я уверен, что всю эту историю с окном устроила Айви. Сегодня вечером, ложась спать, я обнаружил, что оконная рама опять поднята, хотя перед ужином я ее проверял и она была надежно закрыта. Тут я все и понял. Как и с угрем, Айви пытается меня нервировать, устраивая фокусы с окном, чтобы показать, какая она важная и полезная.

Я допросил ее, и она, конечно, все отрицала, но я знаю, что она врет. Еще один подобный случай, и ее придется уволить.

Позже

Странно — ты можешь несколько десятилетий о чем-то не думать, а потом вдруг воспоминание об этом внезапно всплывает у тебя в сознании.

Сегодня вечером, только я погасил свечу и собрался заснуть, как мне вспомнилась история из моего детства. Как няня Траши схватила меня за руку и растопырила мне пальцы, чтобы показать, как она утверждала, перепонки между ними — хотя это, как и многое из того, что она мне говорила, было злобной выдумкой.

— Видите? — прошипела она тогда. — Это дурная кровь себя показывает. Я вас знаю, мастер Эдди. Я знаю, что вы сделали.

Воспоминание настолько живое и яркое, что я чувствую, как ее грубая холодная рука сжимает мою руку. Но все это случилось, когда я был ребенком.

Может, я вспомнил все это из-за сна про озеро на болоте? Неважно. Я знаю, почему воспоминание проявилось. Я спал в непроветренной комнате, которая воняет гниющими водорослями. Надо будет утром поговорить с Дейзи.

15 июня

Окно у меня в спальне открывает все-таки не Айви, у нее бы не получилось. Прошлой ночью его снова открыли, а ее в доме не было: она ушла в Вэйкенхерст на очередные роды своей матери и вернется только завтра.

Почему же тогда сегодня утром, когда я проснулся, окно опять было наполовину открыто? Болотом пахло сильнее обычного, один угол шторы торчал наружу. Когда я втянул его в комнату, он оказался мокрым.

Как это могло случиться? Дождя ночью не было, а роса, какой бы сильной она ни была, никак не могла насквозь промочить штору.

Позже

Перечитал Пайетт и взял себя в руки. В ее эпоху пышно расцвел страх перед дьяволом. В книге полно чертей и злых духов. Это меня и нервирует. Каждый раз, когда я сажусь за работу, я вынужденно вспоминаю это несчастное «Возмездие» и черта в углу.

Возьми себя в руки, Эдмунд. Кошмары и чудовища годятся для женщин и детей, а не для историков! А заодно и Шекспира вспомни: «Черт на картине страшен лишь детям»[21].

16 июня

Ни с того ни с сего в памяти у меня всплыло еще одно воспоминание из детства. Оно просочилось в мой разум сегодня после обеда, когда я работал.

Дейзи в этот момент снаружи мыла переднюю лестницу. Она, наверное, случайно перевернула ведро, потому что я услышал, как оно звякнуло и полилась вода. И вдруг я снова стал мальчишкой и смотрел, как стекала вода на плиты пола буфетной, когда ее внесли, вытащив из озера.

Когда ее принесли, я увидел, что она ужасно изменилась. Рот и глаза ей забили водоросли, волосы позеленели. Тело у нее было синевато-серое и раздулось до непристойности. Кое-где свисали какие-то лохмотья, словно каучук, а вместо живота была дыра с рваными краями, потому что угри проели ее изнутри.

Это уж слишком. Не могу больше писать.

Я знаю, что вы сделали.

Глава 23

17 июня

Но действительно ли это воспоминание? Или мне кажется, что я это помню? Может, я просто подслушал разговоры слуг? Мне же тогда было всего двенадцать, мне не разрешили бы увидеть такой ужас.

Нет, скорее всего, я просто услышал болтовню слуг, а со временем мой мозг превратил их пересуды в подобие воспоминания. Именно это пугающее подобие воспоминания и настигло меня в кабинете, когда Дейзи перевернула ведро. Именно из-за него я и не спал прошлой ночью.

Позже

Я еще кое о чем подумал. А что именно видели слуги на самом деле? Мы все знаем, как низшие классы любят преувеличивать. Может быть, они вообще все придумали! Мое так называемое «воспоминание» может вообще не иметь под собой никаких оснований. Конечно, она действительно умерла, это установленный факт, но скорее всего, ее принесли с болот практически невредимой. Ничего общего с этим ужасным изувеченным трупом.

19 июня

Все это без толку. Последние два дня я обманывал себя. Это воспоминание реально. Оно то и дело возвращается ко мне и днем и ночью, с такими подробностями, которых не вообразила бы и не могла бы знать никакая служанка. Та желтая ленточка, так и оставшаяся в ее длинных светлых волосах. Царапина на бедре — она поцарапалась, забираясь голышом в лодку.

Теперь я знаю. Это действительно было, а значит, было и все остальное — серые ошметки каучуковой плоти, скользкие зеленые водоросли, испачкавшие ей лицо. Угри.

Но почему я вспомнил все это именно сейчас? В чем смысл того, что мой мозг возвращается к прошлому, если это прошлое может только ужасать? Именно это меня больше всего и тревожит — тот факт, что воспоминание может приходить и уходить как хочет, как я ни пытаюсь от него защититься.

«Как хочет» — странное выражение, если речь идет о воспоминаниях. Но так уж я это воспринимаю. Будто какая-то злая воля работает против меня, хочет, чтобы я вспоминал, ради собственных тайных целей.

* * *

Из «Книги Элис Пайетт»

перевод и толкование Э. А. М. Стерна

Первый плач этой ничтожной грешницы случился так.

Через неделю после того, как Господь наш Иисус впервые присел к ней на постель и избавил ее от болезни, Он снова явился к ней, на этот раз ночью, когда она лежала рядом с мужем. И Иисус сказал: «Дочь моя, ты должна перестать есть мясо и вместо этого вкушать Мою плоть и кровь. Потому что Я беру тебя, Элис, в законные жены. Я должен познать тебя и возлечь с тобой, а ты будешь лизать Мои раны и сосать Мою кровь».

И ничтожная грешница с радостью сделала так, как ей было велено, а Иисус настолько переполнил ее дух восторгом, что она услышала шум воздуха, как от мехов, а в правое ухо ей громко запел черный дрозд.

Это все случилось в ночь перед Троицей, и на следующее утро ничтожная грешница, как обычно, пошла в церковь с мужем. Но когда она увидела благословенное распятие, ее охватил такой жар любви к Господу нашему, что она разразилась рыданиями. К тревоге окружающих, она упала наземь и рыдала так, будто сердце ее разрывается, при этом корчилась и на лице ее возникали странные гримасы. Она плакала весь день не переставая, до самого вечера. И это был ее первый плач.

После этого она не могла смотреть на распятие или даже думать о страстях Христовых без приступа неудержимых рыданий, которые продолжались часами. Муж ее ругал, но Иисус сказал: «Не бойся, дочь Моя, ибо твои слезы — особый дар, данный тебе Богом, который любит тебя больше всех прочих и ценит твое благочестие».

* * *

20 июня

Когда я сравнил выздоровление Пайетт от ее болезни с моим собственным выздоровлением, я был даже более прав, чем мне показалось. Сходство потрясающее. Это даже не просто сходство — оно представляет собой ключ к моим страданиям и несет огромное утешение.

Пайетт когда-то совершила ужасный грех, который много лет скрывала даже от себя самой. Когда память об этом грехе вернулась в ее сознание, это оказалось так мучительно, что ее стали терзать адские видения демонов и пыток, которым подвергаются в аду проклятые души. То же было и со мной.

Но самое важное тут в том, что осознание Пайетт своего греха подтвердило ее особую добродетельность. Она знала, что согрешила, и Иисус благословил ее за это — именно поэтому Он дал ей дар святых слез. Вот что я понял. Ты будешь спасен, только если осознаешь свой грех. Отсюда следует, что, если ты осознаешь свой грех, ты спасен.