Вэйкенхерст

И наверняка это не совпадение, что один из предков Эдмунда — Джон Стерн занимался «колотьем ведьм», то есть изучал тела обвиненных в ведьмовстве женщин в поисках бородавок и других «меток дьявола». И что этот самый Джон тесно общался со знаменитым главным охотником на ведьм, который в 1645 году повесил в Бери-Сент-Эдмундсе сорок человек. Еще один участник процесса в Бери в конце концов уехал в Салем в штате Массачусетс и поучаствовал там в самом известном из всех судов над ведьмами. В кино такие штуки называются «американский ракурс», именно поэтому Голливуд сам не свой насчет получения прав на экранизацию истории Мод.

И наконец, кое-кто в Вэйкенхерсте утверждает, что Мод Стерн считает себя ведьмой.

Нет, я не хочу сказать, что это действительно так. Но что, если в 1913 году, считая себя ведьмой, она совершила убийство и свалила его на своего отца? А он, чтобы защитить ее, благородно принял вину на себя.

Почему она это сделала? Я попытаюсь рассказать об этом в своей книге. Все детали сходятся и позволяют разгадать тайну Эдмунда Стерна.

Его картины — зашифрованные послания, указывающие на вину Мод. Женщина в сердце каждой картины — ведьма. Вокруг нее роятся ее зловещие фамильяры[2].

И эта ведьма — Мод.

«Убийство в саду» Патрика Риппона выходит в издательстве «Титан».

Скидку для читателей нашего журнала см. на стр. 48.

Письмо Мод Стерн доктору Робин Хантер,

14 ноября 1966 г.

Уважаемая доктор Хантер!

Анонимный «доброжелатель» прислал мне нелепую статью мистера Риппона, и поскольку я не собираюсь больше иметь дела с этим отвратительным человеком, то пишу Вам. Надо ли понимать, что теперь меня объявят сумасшедшей убийцей? Мистер Риппон, конечно же, знает, что мне не по средствам подать на него в суд.

Истории про ведьм — это дело рук кухарки. Они с моей невесткой хотят отправить меня в дом престарелых и продать землю, где находится болото. Когда я была ребенком, это болото тянулось до самой церкви и еще дальше, но та часть была общинной, и ее продали после войны. Может, я и бедна, но я не допущу, чтобы и мое болото осушили и превратили в пастбище для свиней.

Я наивно предполагала, что если пущу в Вэйкс-Энд одного незваного гостя, то остальные уберутся. Больше я такой ошибки не повторю. Если вы продолжите меня донимать, я сожгу дневник. Чтобы Вы не думали, что я шучу, прилагаю страницу, которую наугад из него вырвала. Это все, что Вы увидите. Я никогда не расскажу свою «историю» Вам или кому-либо другому. Оставьте меня в покое.

Мод Стерн

Письмо доктора Робин Хантер мисс Мод Стерн,

16 ноября 1966 г.

Уважаемая мисс Стерн!

Простите, что беспокою Вас, и умоляю не наносить вреда дневнику — но я только что попала в церковь святого Гутлафа впервые с тех пор, как ее отремонтировали, и увидела там нечто настолько удивительное, что не могла Вам не написать.

Я слышала о средневековом заалтарном образе, прозванном «Вэйкенхерстское возмездие», который обнаружили в 1911 году при удивительных обстоятельствах, но до сего дня никогда его не видела. Вы наверняка знаете, что этот образ типичен для изображений Страшного суда в том смысле, что ад на нем выглядит куда убедительнее рая. Поразительным его делает связь с картинами Вашего отца. Я знаю, что Вы не хотите о них слышать, но одна деталь на картине номер два имеет ключевое значение. Три существа, изображенные на ней, стали очень популярны — их прозвали «Три фамильяра», или «Земля», «Воздух» и «Вода». И именно отвратительная «Земля» подтолкнула меня к догадке, когда я была в церкви.

Я несколько часов стояла перед «Возмездием», но только когда викарий уже выключал свет, я заметила в одном углу голого чешуйчатого черта. Он сидит на корточках, непристойно раздвинув ноги, и протыкает копьем грешницу, но его зловещая ухмылка обращена не к ней, а к нам.

И тут я глянула на свою рабочую папку — у нее на обложке копия «Трех фамильяров», — и встретилась взглядом с похотливой усмешкой «Земли». Я обернулась и снова посмотрела на черта на картине. Он тоже подмигивает, а его жабья ухмылка очень похожа на ухмылку «Земли».

Нет, не просто похожа. Они одинаковые. И тут я поняла: создания на картине Вашего отца вовсе не нечисть и не фамильяры. Это черти.

Простите, что пишу так сумбурно, уже три часа ночи, — но пожалуйста, ответьте на это письмо. Мне очень надо знать, что Вы об этом думаете.

Искренне Ваша, Робин Хантер, доктор философии

«Истерн Дейли Пресс», 20 ноября 1966 г.

Буря повредила историческую усадьбу

Буря, бушевавшая прошлой ночью в Саффолке, нанесла серьезный ущерб приходу Вэйкенхерст. Больше всего пострадала историческая усадьба Вэйкс-Энд, где когда-то жил знаменитый художник Эдмунд Стерн. Говорят, что ее крыша вот-вот обвалится. По оценке экспертов, ремонт обойдется во много тысяч фунтов.

* * *

Письмо Мод Стерн доктору Робин Хантер, 24 ноября 1966 г.

Уважаемая доктор Хантер!

Приезжайте в Вэйкс-Энд послезавтра в два часа, и мы обсудим продажу моей «истории».

С уважением, Мод Стерн

60 ЛЕТ НАЗАД

Тот, кто может вас заставить поверить в абсурдное, может и заставить вас совершить ужасное. Вольтер

Глава 1

Мод внезапно проснулась. В ушах у нее все еще звенел крик. Она лежала в темноте и слушала, как брат ворочается на соседней кровати, а за стенкой храпит няня. Мод не знала, приснился ей этот крик или это на самом деле кто-то кричал.

Ну вот он опять. В животе у Мод заныло. Крик доносился снизу, из комнаты маман. Значит, это опять начались «стенания». Ну пожалуйста, пожалуйста, пусть она не умрет.

Каждый год маман болела одной и той же болезнью, и часто эта болезнь заканчивалась младенцем. Живот у нее раздувался так, что она не могла носить корсет, и доктор Грейсон предписывал ей регулярно пить бренди, который она ненавидела. Потом наставало то ужасное время, которое слуги называли стенаниями: у маман лопался живот, а Мод пряталась в детской и затыкала уши.

Лучше всего было, если стенания заканчивались полным горшком крови — так они быстрее всего заканчивались. Немножко хуже, если появлялся мертвый младенец, а хуже всего — если живой, потому что мама плакала, когда он умирал, а они всегда умирали. Маман старалась никогда не плакать при папе, он этого не любил.

Теперь, когда Мод уже почти исполнилось девять, она начала понимать, что спасти мать может попытаться только она. Надо было придумать, как сделать так, чтобы младенцев больше не было. Мод пробовала молиться, но это не помогло — наверное, потому, что это Бог младенцев и посылал.

Она задумчиво перевела взгляд на окна, выходившие на болото.

У болота была своя сила. Может, оно ей поможет.

Папа болото ненавидел. Он запретил Ричарду и Мод переходить мостик и заходить вглубь, а все окна, выходящие на болота — то есть вообще почти все окна в доме, — полагалось всегда держать закрытыми. Кухарке было строго-настрого приказано никогда не подавать рыбу или дичь с болот, особенно угрей. Папа сказал, что угри нечистые, потому что они питаются мертвечиной.

Няне болото тоже не нравилось.

— Ты туда лучше не суйся, — говорила она, наклоняясь поближе, так что Мод могла до мельчайших деталей разглядеть ее рыхлое лицо. — Стоит только близко подойти, и болотные огоньки непременно заманят тебя в самую трясину.

А вот садовник Коул, как ни странно, с этим не соглашался. Он часто ходил на болото и ловил линя себе на обед. Он говорил, если думать, что делаешь, никакой беды тебе от болот не будет.