Вэйкенхерст

Обед с Мод дался мне тяжело. Эти ее руки…

17 апреля

Cum Ivy, stans. Bene[12]. Грех ли это? Думаю, нет. Бог желает, чтобы я работал, а для этого я должен быть здоров. Чтобы сохранить здоровье, я должен спускать излишки. Значит, мне требуется Айви.

18 апреля

Три недели с тех пор, как я написал Батлеру-Перри, ответа до сих пор нет.

Cum Hedera super terram[13]: отличное средство, чтобы расслабиться. Она распустила волосы без моего на то разрешения, в наказание я заставил ее заплести волосы туго, а потом накрутил косу себе на руку. В ходе самого процесса я дернул за косу сильнее. Она оскалилась, словно бродячая кошка.

Позже

Я нашел в Айви еще одно сходство с ее растительным тезкой: активная и чудесная способность к всасыванию.

19 апреля

Наконец записка от управляющего Батлера-П., объясняющая молчание его хозяина. Он отправился в Норвегию удить рыбу, и ответа следует ждать не раньше середины июля! Это раздражает, но в то же время мне стало легче. Я успел насочинять множество причин для отсутствия ответа: в основном они были связаны с этим ужом Джейкобсом. Нужно терпеть. Я обязательно найду «Книгу».

Cum Hedera in nocte. Вепе[14].

27 июля

Батлер-Перри уже наверняка вернулся из Норвегии. Почему же он до сих пор не отвечает?

Нужно сохранять терпение. Последние три месяца я провел достаточно приятно. Работа над монографией идет хорошо, а благодаря ежедневным сношениям здоровье мое пришло в норму. Больше никаких снов.

28 июля

Cum illa bis, sed non bene; illa habet mensam[15].

10 августа

Наконец ответ от Батлера-Перри! Я пишу это на железнодорожной станции, еле сдерживая волнение. Мне будет не хватать малышки Айви, но я рад сбежать из Вэйкс-Энд. Столько женщин, и все они портят воздух своим кисловатым запахом.

13 августа

Незабываемый день: ПАЙЕТТ НАЙДЕНА!

Я пишу это в Маршем-Холле, и бесценный пергамент лежит передо мной на столе. Пайетт явно окажется стыдливой возлюбленной[16], с ней будет непросто, но даже сейчас она мне неоценимо много дала. А чтобы раскрыть все ее секреты, понадобится много месяцев. Жду не дождусь!

Она меня прославит. Наконец-то все, ради чего я трудился, станет моим: уважение и зависть коллег, восхищение публики. И мое открытие вдвойне приятнее от того, что я сделал его в самое подходящее время, когда проблемы с бумажной работой и ведением хозяйства решены, а здоровье мое восстановилось. Благословенный день.

10 сентября

С победой вернулся в Вэйкс-Энд. Я думал, что устал, но мой маленький Плющ восстановил мои силы, и я снова бодр.

Завтра пятница. В понедельник я поеду в Лондон и куплю новое издание словаря среднеанглийского языка. Я знаю, что это нерационально, но перевод я должен начать с новеньким словарем, а не с потрепанным томом, которым пользовался с университетских дней.

Конечно, можно заказать новый словарь сюда, но что, если Джейкобс или его клевреты узнают о моем заказе? Он может и догадаться, что я нашел «Пайетт», так что лучше я поеду в Лондон и заберу словарь тайно (а заодно можно отпраздновать, заехав на Пикадилли, так будет даже лучше).

Все готово, мой великий труд можно начинать. С Божьего изволения, ничто меня теперь не остановит.

* * *

Мод закрыла записную книжку и положила ее обратно в отцовский письменный стол. В доме было тихо, слуги еще не проснулись. Она подошла к окну.

Рассвет был облачный и хмурый. Эту часть усадьбы все еще скрывала тень. Слева от нее над каналом нависали мокрые ивы. Ее взгляд скользнул вдоль канала до тенистого угла, где его пересекала тисовая изгородь, похожая на черную стену. Мод представила, как их маленький канал течет дальше, к запруде Хэрроу-Дайк, потом в реку Ларк, из нее в Уз и к морю.

Не надейтесь на сынов человеческих, подумала она. Только вот в это и можно верить: в живую изгородь, в сырую траву. В деревья, с которых капает оставшаяся после дождя влага.

Отстраненно, будто все это происходило с кем-то другим, Мод наблюдала за тем, как кусочки ее прошлого — маман, отец, она сама — меняют места, образуя новые узоры.

На глазах у Мод ее детство сорвалось и уплыло, будто водоросли по воде канала.

* * *

В субботу не прояснилось, а ночью была буря. Утром в воскресенье все еще шел дождь, но к вечеру он закончился, и Вэйкс-Энд укрыло туманом. Несмотря на это, отец, как всегда, отнес еженедельные цветы к могиле маман — сделать это перед утренней службой он забыл.

Утром он не вышел к завтраку — простудился в тумане, так что и поездку в Лондон он отложил. Через несколько дней, читая его дневник, Мод выяснила, что поездку он отменил не из-за простуды.

Дело было в том, что он нашел «Возмездие».

Глава 13

Из дневника Эдмунда Стерна

16 сентября

И почему это случилось именно сейчас? Так досадно, слов нет. Успех совсем близок, но какая-то злая сила будто пытается мне помешать.

Сегодняшний день был уныл, как может быть унылым только дождливое воскресенье, и самым утомительным в нем был обед с Мод. Я сказал ей, чтобы обед подавали к пяти, а после обеда быстро сбежал, сославшись в качестве оправдания на необходимость отнести цветы Дороти. Дождь прекратился, но церковное кладбище накрыл туман. Несмотря на это, я решил пройтись вокруг церкви — домой не хотелось. Сейчас я об этом жалею — если бы я вернулся в дом, то никогда бы его не нашел.

Небо было пасмурным. Птицы расселись по веткам, тисовые деревья замерли, ни один листик не шевелился. Вот за что я не люблю туман: то вдруг ничего вокруг нет, а то без всякого предупреждения на что-нибудь натыкаешься. Сворачивая на тропинку, огибавшую колокольню, я развлекался мыслью о том, что во времена Пайетт на этом дворе было бы далеко не так тихо. Здесь толпились бы бродячие торговцы, мычал скот, может, даже петушиные бои кто-нибудь устраивал. И конечно, надгробий бы не было, только кладбищенский крест. Его изуродованный обрубок так и стоит слева от южного крыльца, прямо напротив семейного склепа.

Ладно, хватит отвлекаться от рассказа. В тумане северный конец кладбища казался еще неприятнее, чем обычно, и в одном его углу рабочие побросали мусор. В путанице колючих веток и мокрой травы я разглядел унылую кучку беленых досок. Это была обшивка, сорванная с заалтарной арки, чтобы штукатуры могли взяться за дело. Наверное, рабочие бросили ее тут, чтобы потом сжечь.

Я остановился и задумался. Тропинка вела меня прямо к мусору, но сомневался я, идти ли дальше, не только по этой причине. Мне не нравились ощущения, которые вызывало у меня это место. За стеной церковного кладбища на Северном болоте высились мертвые стебли тростника, выбеленные, будто человеческие кости. Я услышал шорох за спиной и успел заметить, как исчезает в тумане какое-то животное. Кажется, горностай. Он словно куда-то крался, и это вызывало неприятные ощущения.

Вот тут-то я его и увидел. В траве был глаз, и он смотрел на меня. На мгновение меня охватило дурное предчувствие и странное чувство вины, будто я совершил какое-то преступление, а глаз все это видел. Приглядевшись, я заметил, что глаз был грубо нарисован на одной из беленых досок. Он был круглый, с черным зрачком и желтовато-коричневой радужкой с красным отливом. Глаз смотрел на меня с многозначительной ухмылкой, которая показалась мне невыразимо отвратительной.