Вэйкенхерст

Мод о ней не забыла, но Болтушка для нее осталась в том мире, что был раньше. Глядя на то, как сорока перелетает на стену и уверенными движениями чистит клюв о мох, она гадала, помнит ли Болтушка тот день четыре года назад, когда она чуть не утонула.

Или это вообще не она?

Птица будто почувствовала, о чем думает Мод. Она изящно спланировала на газон и приземлилась как раз напротив того окна, за которым сидела Мод. В этот момент тучи разошлись, и солнечный свет превратил сороку в птицу с витража, пламенеющую сапфирами, изумрудами и аметистами. Мод увидела серый шрам у нее на ноге. Черные глаза сороки в упор взглянули на нее. «Это я, не сомневайся».

Помнит ли птица, что Мод ее спасла? Или она помнит только ужас от падения в колодец, а может, даже винит в этом Мод?

Болтушка улетела в сторону сада, издав знакомый скрипучий крик, а Мод смотрела, как она летит, и что-то внутри нее изменилось. Серый туман рассеялся. Она снова способна была чувствовать.

И она хотела вернуть Болтушку.

* * *

Справа от французских окон были заросли лавровишни, закрывавшие вид на конюшни. В развилке ближайшего куста Мод спрятала корочку сыра.

Через десять минут корочки уже не было. Она не видела, как Болтушка ее забрала, но она знала, что это Болтушка, она заметила, как мелькнули ее крылья, когда она мчалась прочь, чтобы скрыться в ветвях яблони.

Возможно, на то, чтобы обрести ее доверие, уйдут недели, но Мод эта задача только радовала. Она не стремилась приручить Болтушку. Она просто хотела, чтобы дикий свободный дух птицы стал к ней немного ближе.

Мод продолжала оставлять еду для Болтушки, каждый раз в той же самой развилке той же самой лавровишни и всегда в одно и то же время: после завтрака, а потом еще раз после чая. Болтушка действовала хитро и быстро, она терпеть не могла, когда за ней следят. Когда Мод сидела за письменным столом, она прилетала, только если Мод не поднимала головы от работы. Ей никогда не удавалось углядеть Болтушку хотя бы краешком глаза, и неважно, насколько осторожно она поворачивалась, птица каждый раз успевала улететь. Если Мод пряталась за шторами или прислушивалась у приоткрытого французского окна, результат был тот же самый. Сорока оказывалась хитрее — она ускользала из вида с насмешливой легкостью, и Мод успевала только заметить, как раскачиваются ветки, которые потревожила пролетавшая птица.

Мод послала Дейзи купить в деревне зеркало и поставила его на письменный стол под углом, чтобы незаметно следить за Болтушкой. Тот день, когда у нее наконец получилось, когда она заметила, как сорока подлетела к кусту, а потом упорхнула прочь с сыром, стал для нее незабываемым.

Болтушка подлетала и улетала так быстро, что Мод приходилось все время смотреть в зеркало, иначе бы она ее упустила. Больше всего Мод нравился тот момент, когда Болтушка только подлетала, потому что сорока вытягивала шею и смотрела на Мод, чтобы убедиться, не подглядывает ли та.

Мод казалось, будто у нее теперь свой особый тайный мир. По пути в церковь она безмолвно здоровалась с сорокой, а у себя в комнате слушала, как та расхаживает по крыше и как ее резкий крик эхом отдается в печной трубе. Когда Мод наконец перестала наказывать себя запретом на книги, она с восторгом прочитала, что сороки строят гнезда с крышами, чтобы защититься от дождя.

Однажды утром в середине Великого поста Мод вошла в библиотеку и с ужасом увидела, что лавровишню Болтушки изувечили. Сорока летала над садом, шумно выражая свою тревогу, а помощник садовника грузил отрубленные ветки в тачку.

Мод распахнула французские окна.

— Что ты наделал! — закричала она. — Как ты посмел?

Парень уронил охапку веток и сорвал с себя кепку.

— Прошу прощения, мисс. Мистер Коул велел навести тут порядок.

— Надо было спросить!

— Я не хотел спугнуть вашу сороку, честно, мисс, не хотел!

— Но спугнул же! — к собственному ужасу, она поняла, что вот-вот расплачется. — Иди отсюда! И не смей больше ни веточки срубить!

На следующий день она с удивлением увидела, что рядом с остатками куста вишни вкопан колышек, сверху которого прибита перекладина. Не то чтобы кормушка, но поскольку эта конструкция была менее приметной, она могла привлечь очень осторожную Болтушку.

Мод нашла помощника садовника в огороде, где он мотыжил картофельное поле за оранжереей.

— Это ты вбил тот колышек в кустах? — спросила она резко.

Он покраснел начиная с шеи и уставился на собственные ботинки.

— Да, мисс, — пробормотал он. — Я зря так сделал, мисс?

— Откуда ты знаешь, что это поможет?

— Моя мамаша любила птиц, мисс. Эта штука приманит обратно вашу сороку, вот увидите.

Она с подозрением посмотрела на него:

— Ты тут новенький, так ведь? Как тебя зовут?

— Клем Уокер, мисс.

— Почему ты это сделал?

Теперь румянец залил и его щеки.

— Не знаю, мисс. Вы были расстроены. Мне стало неловко.

От удивления Мод даже моргнула.

На вид он был на несколько лет старше ее: худой и сильный, в зеленом суконном фартуке садовника поверх привычной рабочей одежды — штаны из рубчатого плиса, жилет и куртка. Синий платок в белую крапинку на загорелой шее, густые прямые соломенные волосы. Он застенчиво глянул на Мод, и она увидела, что глаза у него серые.

Он был к ней добр, и этого хватило.

Глава 10

Весной у Мод было много возможностей наткнуться на Клема Уокера. И зеркало тоже помогало: теперь она подсматривала украдкой не только за Болтушкой.

В лицо она называла его Уокер, но про себя — Клем. Он был красивый, но по-своему — не как отец. Красота Клема проявлялась в том, какое доброе у него лицо и как медленно краснеет его гладкая смуглая кожа.

Мод нравилось смотреть, как он стрижет газон перед библиотекой. Однажды, когда он куда-то отошел, она попыталась сама толкнуть газонокосилку, поняла, что не в состоянии сдвинуть ее ни на дюйм, и преисполнилась восторга.

У себя в голове она вела с ним разговоры. Она представляла себе, как он получает какую-нибудь мелкую травму, а она приходит ему на помощь и развязывает его шейный платок.

Мод знала, что все это просто смешно. Ей еще не было и четырнадцати, и между ними лежала огромная пропасть. Даже в самых буйных фантазиях она не заходила дальше почтительного восхищения с его стороны и сдержанного дружелюбия со своей. Но то, что он был неподалеку, наполняло ее жизнь тайной радостью. И она с ужасом ждала прибытия новой гувернантки мисс Ларк.

А еще она часами в тоске сидела перед зеркалом, разглядывая свои маленькие глазки и тяжелую нижнюю челюсть. Единственной ее привлекательной чертой были густые темные волосы. Мод стала мыть их оливковым маслом и борным мылом и расчесывать много часов подряд.

А как быть с одеждой? Даже в Вэйкс-Энде невозможно было не заметить революцию, происходящую в моде. Исчезли перетянутые в талии силуэты и рукава, пышные у плеча и зауженные ниже локтя, — все признаки модного стиля, определявшего жизнь маман. Мод мечтала о стильной узкой юбке с перехватом ниже колен и о нижней юбке, которая не шуршит. Ей хотелось новомодный длинный корсет, который убрал бы ее бедра, и веревочные путы на коленях, которые заставляли бы ее ходить изящными маленькими шажками.

А может, Клему неважно, что она некрасивая? Мод воспрянула духом, когда мисс Бродстэрз дала ей почитать «Джейн Эйр» и «Гордость и предубеждение». Очевидно, некоторые мужчины в состоянии увидеть в женщине не только отсутствие красоты. Возможно, внешность не настолько важна, как ей казалось.

Когда у Мод было мрачное настроение, она понимала, что все ее усилия бессмысленны из-за экземы. Она столько лет расчесывала кожу, что на кистях рук и предплечьях остались шелушащиеся участки.

— Это не пальцы, — говорила она себе под нос в приступе ненависти, — это же когти. Отвратительные когти, как у ящерицы.

Мисс Бродстэрз принесла ей сульфолиновый лосьон, при этом улыбаясь сочувственной улыбкой, которая действовала Мод на нервы. От лосьона не было никакого толку. Мод упросила Бидди Трассел дать ей средство посильнее и взяла с нее обещание никому об этом не говорить. Ожидая, пока знахарка сварит снадобье, Мод проглотила свою гордость и надела перчатки из ноттингемского тюля, которые подарила ей леди Кливдон после конфирмации.