Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 38 из 39



Марконе приподнял бровь:

– Любопытно.

– Мне тоже так кажется, – согласилась Гард.

– Гм, – произнес я. – Кто хочет со мной поговорить?

– Мой… работодатель, – ответила Гард. – Донар Ваддерунг, генеральный директор «Монок секьюритис».

Мы с Гард отправились в Осло.

Это звучит так, словно путешествие заняло много времени, однако, поверьте, все произошло очень быстро. Все вообще происходит быстрее в случае, когда вам не нужно беспокоиться о регистрации, таможенном и паспортном контроле и вообще преодолении реальных земных расстояний.

Гард отворила портал в Небывальщину по соседству с зоопарком, вспоров ткань реальности кинжалом с выгравированными рунами. Тропа провела нас по темному, полному мертвых деревьев лесу к местности, которую она назвала Исландией. Так это или нет, но холод там и впрямь царил изрядный. Вторая Тропа пролегала по льду замерзшего озера и заканчивалась, упираясь в корни исполинского дерева, в стволе которого без труда уместилась бы вся моя квартира и еще осталось бы место для гаража.

Оттуда мы вышли в некое пространство, более всего напоминавшее промозглый, сырой подвал, где я оказался лицом к лицу с парой десятков людей в бронежилетах, с автоматическим оружием в руках, направленным на меня.

Я не предпринимал решительно ничего. Очень старательно не предпринимал.

Один из мужчин произнес что-то на незнакомом мне языке. Гард ответила, насколько я понял, на том же языке и махнула рукой в мою сторону.

Старший группы еще пару секунд подозрительно всматривался в нас, потом вполголоса скомандовал что-то, и нацеленные на меня автоматные стволы опустились. Двое часовых вернулись на свои места у дверей. Двое других встали перед нами с Гард лицом к порталу – явно на случай, если тем же путем, что использовали мы, надумает пожаловать кто-нибудь еще. Остальные расселись за парой столов с игральными картами; кто-то завалился спать на койки.

– Эйнхерии, – пробормотала Гард, недовольно тряхнув головой. – Дай им хоть небольшой глоток возрожденной смертности, – и четыре тысячи лет обучения псу под хвост.

– Я узнал некоторых, – заметил я, мотнув головой в сторону тройки картежников. – Вон те трое. Они были в рядах тех наемников, которых Марконе привел на вечеринку в Провале Рейтов.

Гард покосилась на них и закатила глаза:

– Допустим. И что?

– И их услуги доступны другим нанимателям?

– Тем, кто в состоянии такое позволить, – улыбнулась, блеснув зубами, Гард. – Хотя должна вас предупредить, Дрезден, шкала оплаты у них гибкая. Нам сюда.

Следуя за ней, я миновал коридор и несколько помещений, заполненных достаточным количеством оружия, чтобы победить в локальной войне средней интенсивности в любой из выбранных вами эпох. Пирамиды деревянных копий соседствовали с древними маузерами, а те, в свою очередь, – с современными автоматами. Восточные мечи-катаны хранились в одном помещении с кремневыми ружьями и пулеметами Максима. Один стеллаж привлек мое внимание экзотическим набором ручных гранат – от начиненных дымным порохом бомб с торчавшими из запального отверстия фитилями до современных светошумовых зарядов. В общем, по разнообразию содержимого эти помещения напоминали скорее музей, однако количество оружия не оставляло сомнений, что мы идем по арсеналу.

Потом мы поднимались в лифте с решетчатыми стенками, сквозь которые я мог разглядеть этажи. Насчитав семь уровней с почти одинаковыми оружейными складами, я бросил это занятие.

– Похоже, ваш босс предпочитает быть готовым ко всему, – заметил я.

Гард улыбнулась:



– Да, это его конек. Один из.

– Вам не кажется, что с этим у него небольшой перебор?

Она внимательно посмотрела на меня, подняв бровь.

– Готовятся, как правило, к тому, чего могут ожидать, – сказала она.

Обдумав эту реплику, я решил, что при всей своей недосказанности сие означает скорее ожидание чего-то плохого, причем во всех возможных разновидностях.

Лифт тем временем продолжал подниматься. Оружейные склады сменились другими этажами. Один показался мне огромным тренажерным залом, заполненным мужчинами и женщинами, занимающимися спортом до пота. Другой производил впечатление дорогой юридической конторы. Еще один, выкрашенный в стерильно-белый цвет, даже пах антисептиком. На четвертом горели свечи и хор невидимых голосов тянул псалом. Пятый представлял собой огромную химическую лабораторию. Очередной этаж сплошь заполняли клетки, чьих обитателей я не смог разглядеть по причине их призрачности. И так далее.

Я покачал головой:

– Адские погремушки, ни дать ни взять, съехавший с катушек парк аттракционов.

– С той только разницей, – поправила меня Гард, – что ничего из того, что вы видите, не предназначено для развлечения. И не утруждайте себя расспросами. Я все равно не отвечу. О, мы поднялись на первый этаж.

Лифт продолжал подниматься в огромном атриуме высотой десять или двенадцать этажей. В атриум открывались дорогие офисы с обилием деревьев в кадках, декоративной зелени, искусственных водопадов, что в сочетании с окнами – обычными и мансардными далеко наверху – создавало впечатление большого сада. Звуки офиса, жужжание оборудования, чириканье птиц и журчание водопада сливались в белый шум, полный жизни и движения. Мы миновали атриум, и лифт снова нырнул в шахту.

Мгновение спустя дверь отворилась, и мы вышли в новенькую, с иголочки, приемную.

Здесь было все, чему положено быть в подобных помещениях: письменный стол дежурного секретаря, кресла для ожидающих, кофейный автомат и столик с глянцевыми журналами. С одной лишь разницей: все предметы здесь были сделаны из нержавеющей стали. Как и полы. Как и стены. Как и потолок. Даже люстры и кофейник. Разве что журналы оставались контрастными пятнами крикливых красок.

На одной из стен виднелась рельефная эмблема «Монок секьюритис», показавшаяся мне скорее гербом на щите, чем корпоративным логотипом: массивное кольцо, рассеченное вертикальной линией. Она вполне могла бы сойти за упрощенное, условное изображение глаза, выбитого из глазницы каким-то острым лезвием; собственно, подобное изображение имеется и у меня на лице: я заполучил этот шрам, когда мне нанесли порез от брови до скулы, на долю дюйма промахнувшись мимо глаза. А может, это был просто абстрактный символ – ну, например, обозначение округлых мужчины и женщины, поддерживающих друг друга в неустойчивом равновесии. Или – ба! – наложенные друг на друга буквы греческого алфавита «йота» и «омега». «До последней йоты омега»? Последняя деталь? Может, это означало «все до последней мельчайшей детали»?

А может, это объединяло все вышесказанное – всевидящий слепой глаз.

Угу. Очень похоже на правду.

За стойкой сидели две женщины. Мониторы их компьютеров представляли собой маленькие полупрозрачные облачка, в которых плавали светящиеся знаки и символы. Какая-то ультрасовременная технология, решил я.

Женщины, судя по внешности, были однояйцовыми близнецами. Одинаковые короткие стрижки черных, как вороново крыло, волос, одинаковые черные костюмы. Одинаковые темные глаза, светившиеся умом и наблюдательностью. Одинаково бледная кожа и примечательные, пусть и не идеально красивые, черты. Обе не затерялись бы в толпе, но и на супермоделей с глянцевой обложки, пожалуй, не тянули.

Стоило дверям лифта отвориться, как обе встали со своих мест, внимательно глядя на нас. Мне приходилось прежде смотреть в зрачок ружейного дула. На этот раз мне показалось, что в меня целятся сразу четыре. Они стояли неестественно неподвижно. У обеих на голове имелись наушники для связи, но только одна из двух пробормотала что-то в свой микрофон.

Я сделал попытку шагнуть из лифта, но Гард предупредительно выставила руку, преграждая мне выход.

– Не шевелитесь, пока вас не пригласят, – посоветовала она. – Они вас убьют. Возможно, и меня заодно.

– В этих краях так любят крутых секретарш? – поинтересовался я.