Страница 11 из 20
Правильно говорят, что ничего не бывает зря, а жизнь сводит и разводит одной ей известных людей. Ведь именно Клавдия Ивановна оказалась родной тётей Людки, её Людки, с которой они, как и с Ольгой, дружили на одной волне, Людки, с которой она всякий раз, особенно посещая разные выставки, могла потратить последние деньги на какую–то хрень в виде серебряного колечка или «Ордена Посла» на шею на шнурке. На выставках обычно было много всякой дряни, от которой разбегались глаза и, которую непременно надо было иметь, как говорится, «не знамо зачем». При этом Людка неизменно подначивала и заливала, что если не Лариска, то купит она. Лариска, как правило, сдавалась без боя, складывая невидимое оружие, ну и, разумеется, покупала, причём зачастую занимая деньги у самой же вдохновительницы на приобретение. Людка не отставала и параллельно приобретала аналогичное сокровище. Ольга в таких мероприятиях участия не принимала и наслаждалась их вознёй и перепалкой на демонстративно повышенных нередко тонах со стороны, со смехом смотря, как они хватают со столов всякие штучки, раздумывая, на чём остановить очередной выбор. Потом, обретя счастье, с чувством исполненного долга и, чтобы миновать окончательное разорение, взявшись за руки и, прихватив Ольгу, они гордо покидали выставку, словно в сумках лежали украшения (а может что ещё), по меньшей мере, исторического значения, не говоря уж о цене. После этого, как водится, покупали в ближайшем киоске мороженое для охлаждения пыла и счастливые брели по улице, утопая в собственной болтовне. Случайно ли это всё? В такие случайности не верилось, да и не хотелось верить.
Грабёж действительно был слишком наглым и не похожим на все остальные, во всяком случае, которые расследовала она, да собственно и другие следователи в райотделе. По всему получалось, что работали чужие, в смысле не местные, но такие, которые знали всё. То есть знали о том, что в доме есть, что взять, что в утренние часы там может быть только молодая женщина, практически ровесница Лариски, что по тем временам было не так-то и много. Все трое преступников были с открытыми лицами, без каких–либо масок, на одном только были солнцезащитные очки, да и то это, видимо, было данью моде, а может быть, глаза слезились на солнце, как думала Лариска. Всё и оказалось, почти так, как она и считала, почти… В дом зашли точно по наводке. В этом–то уж точно сомнений не было. А денег было бы значительно больше, если бы за неделю до преступления Истомины не купили престижный в то время автомобиль «Волга», который гордо красовался во дворе частного дома, посверкивая блестящими бежевыми дверцами да новейшими бамперами, в которых отражались посаженные во дворе яркие оранжевые настурции и разноцветные астры. Видимо, этой новостью с преступниками никто не поделился. Но остального тоже было ох, как достаточно, по меркам того времени.
Марина, услышав звонок, запахнула новый импортный нейлоновый халат с россыпью ярких, по всей видимости, заморских цветов, после чего вышла из дома, быстрым шагом направившись к металлической калитке, ведущей во двор. Она решила, что Илья, уходя на работу, как обычно что–то забыл, так как спешил, потому что должен был завести Алису в детский сад. Но это оказался не он. Хотя ничего особенного. Через калитку вежливый голос продекламировал, одновременно пожелав доброго утра, что пришли из «Горгаза» проверить работу АГВ.
– Проходите, конечно. У нас всё в порядке, – открывая в недоумении калитку, ответила Марина, так как по её воспоминаниям проверка вроде была недавно, хотя, такие вещи она помнила обычно не очень. За ней дружной процессией потянулись трое мужчин, двое из которых были в синих спецовках с соответствующей надписью, а третий, по всей видимости, начальник просто в рубашке, светлых брюках и солнцезащитных очках.
Но, как показала потом жизнь, начальником был совсем не он. Об этом узнает Лариска только спустя год. А в то время, так же, как и Марина, она прикидывала, что он и есть тот самый руководитель и организатор всего того, что случилось в тихое солнечное утро в тихом частном доме, прямо так скажем, достаточно обеспеченном. Но ведь своим трудом.
Марина, едва успела переступить невысокий порог кухни, как почувствовала удар в спину между лопаток и, споткнувшись о половик у входа, упала, больно ударившись о пол щекой, автоматически, не к месту происходящего, отметив, что халат сзади приподнялся, и выглядит это, скорее всего, неприлично. Да было не до приличия, а её шикарный халат, как и её вид, никого из визитёров совершенно не интересовал. Импортная механическая заколка, которые в то время только входили в моду, некстати расстегнулась и со звоном свалилась рядом со щекой, а Маринины тёмные длинные волосы разметались по всей спине, а заодно и по полу. Тем временем, а точнее, не теряя этого времени, ей обмотали сзади руки верёвкой, сильно дёрнув назад, убедительно потребовав, не кричать, а спокойно объяснить, где лежат деньги, мех, украшения и прочие ценности. Говорил один человек, как она решила, тот, что был не в спецовке, а в очках, хотя видеть этого не могла. Впрочем, это оказался не он, но ведь она лежала лицом вниз. Марина к робкому десятку не относилась никогда и, проигнорировав указания не кричать или попросту заткнуться, выдала всё, что думает по поводу предъявленных требований. Она просто орала, а не то что бы кричала и уж, конечно ни о чём не просила, а напротив, выдвигала свои требования, заключающиеся в освобождении её законного помещения. Вполне возможно, что всё это произошло по инерции, от испуга, ведь никто из соседей её услышать не мог. Во–первых, дома стояли не впритирку, а во–вторых, многие уже ушли на работу. Марине на работу в музыкальную школу к своим одарённым детишкам нужно было во второй половине дня. Впоследствии, узнав подробности биографий своих гостей, спустя год, а затем ещё через год во время суда, она периодически впадала в ступор, пересказывая Лариске то, что услышала в судебном заседании, и глаза её заволакивала мокрая пелена. О том, что у одного из так называемых работников «Горгаза», под спецовкой находится обрез охотничьего ружья, она не подозревала, да и откуда? Обрез ведь так и не достали.
В процессе расследования, разумеется, не знала об этом и Лариска вместе со всеми помощниками, которых, кстати сказать, было достаточно. Сколько раз Лариска позже, через год, задавала себе вопрос; «Почему?» и тут же говорила: «Слава Богу, да всем богам, что не достали». Прославились они тогда, ну то есть отдел, на весь город. А дело почему–то отдали ей. Не то, что в Управление не забрали, как это сделали ли бы спустя много лет, но и не поручили кому–либо из опытных следователей райотдела, сначала, скорее всего, посчитав за рядовой «висун», а потом, вероятно, видя сумасшедшее её рвение в расследовании, решили не забирать. Типа пусть разбирается, вроде ответственно подходит, а там уж «будем посмотреть».
Простить, что ногой пнули Чарли – старого верного пуделя, Марина не могла. Тот пятился и жалобно скулил, вопрошающе осматриваясь вокруг подслеповатыми карими глазами, не понимая, чем заслужил такое нечеловеческое и не собачье обращение и, кто эти мужики, которые себе такое позволяют на его-то территории. В итоге Марина докричалась до того, что ей просто заткнули рот куском разорванного кухонного полотенца, после чего поставили на ноги. Её просто сильно дёрнул за руку один из мужчин в спецовке – коренастый с нахмуренным взглядом из–под кустистых бровей. Марина каким–то странным образом оказалась стоящей на полу босыми ногами с отлетевшими в сторону домашними эффектными шлёпанцами и тупо смотрела впереди себя, дёргая головой и отбрасывая с лица упавшие волосы, не понимая, что делать дальше. А думать ей и не требовалось. Мужик достаточно тихо, но тоном, который, судя по всему, никогда не терпел никаких возражений, велел провести их по дому и показать, где лежат мех, деньги и другие ценности. Она вдруг поняла, что подчиниться необходимо, её окатило ледяной волной ужаса от голоса, каким было произнесено это простое негромкое требование. К тому же она поняла, что гости не простые. Они упомянули мех. Соответственно, им известно, кто она, чем занимается, чем занимается мать, а вдруг что–то уже случилось с Ильёй и Алисой! Осмотр и, соответственно, сбор всего ценного, произошёл довольно быстро, несмотря на то, что дом был двухэтажный. На втором–то и шили шапки, а соответственно, там находился мех, ну и сами уже сшитые шапки. В сумки и мешки полетели: импортный красный магнитофон «Шарп» – такие тогда были в моде, да, собственно, вообще были у тех, кто смог «достать»; золотые украшения Марины из шкатулки, вот их было довольно много: кольца, серьги, цепочки, подвески; шкурки меха, в основном, норки и песца, а также бесчисленные хвосты от всех шкурок, которые недавно привезла её мать со своей подругой, как и они, занимающейся пошивом шапок, из Прибалтики; новые импортные сапоги; новое модное велюровое пальто светло-коричневого, даже какого-то горчичного цвета, около двадцати штук уже сшитых норковых шапок, потом уже точно выяснилось, что их было девятнадцать; даже четыре «болванки», так называемые формы, на которые при шитье и натягиваются шапки, с выжженными номерами объёма головы, то есть размера. Все работали слажено, а потому быстро, хотя Марине казалось, что всё это никогда не закончится и продолжается целую вечность. «Только бы не убили! Хотя, если убивать, убили бы сразу. Но вдруг нужно, чтобы она всё показала, чтобы ничего не осталось незамеченным, не проплыло мимо, а потом…», – эти мысли путались в голове, и Марина автоматически указывала, где и что лежит, вытягивая вперёд подбородок и, кивая головой. Да, собственно всё было на виду. Доставать пришлось только деньги, как и у всех, сложенные в шкафу в разных стопках и по разным полкам – ящикам под бельём. Сколько прошло времени, стало возможным сказать, только посмотрев на часы и, сверив со временем ухода Ильи с дочкой. Получалось что минут двадцать, от силы полчаса – не больше.