Дурное начало

Глава 1 - "Совпадения?"

Девушка медленно открыла глаза, фокусируясь на раскинувшейся впереди картине. Возвышенность. Убегающее вдаль разнотравье, характерное для безлюдных пространств Коркари, скоро скрывалось из виду, уходя вниз. А дальше взгляд терялся в необъятном ландшафте. Старые покатые холмы, сверху донизу покрытые древним хвойным лесом, то тут, то там испещренные проплешинами полян с торчащими в небо обломками деревьев. Такие раны оставляли пожары и неистовые зимние ветра. Но с приходом весны те затягивались свежей зеленью.

Взгляд девушки с минуту бесцельно бродил среди диких, первозданных изгибов, прежде чем зацепился за знакомый ориентир. В глазах вспыхнуло узнавание. Быстрые движения глаз — от приметной глыбы к памятному оврагу и дальше. И вот изящные темные брови поползли вверх. Из-за дальнего холма на линии горизонта вяло поднималось пять-шесть столбов молочного дыма. Верный признак лесного пожара. Только набрать полную силу шансов у того было немного — cлишком близко подступила осень. Тяжелые кучевые облака, ползущие на запад? задевая вершины холмов, каждую вторую ночь обрушивались вниз холодным проливным дождем.

Легкий прохладный ветерок нес ароматы мокрого леса и лениво шевелил свободные локоны цвета воронова крыла, собранные в тугую прическу. Девушка нахмурилась — в направлении дымных столбов располагался дом. Но память подводила, не делясь ни единым фактом за последние сутки. Вместо тех присутствовала слепая уверенность — возвращаться некуда.

Женское тело подстыло и одеревенело. Первое же дерганое движение обернулось болью. Продолжительный отдых на студеной земле, отдающей влагой, да прислонившись к гладкой стене из серых базальтовых блоков — это не сулило путнику ни здоровья, ни доброго настроения. С кряхтением поднявшись, девушка осмотрелась. Стена, находившаяся позади, поднималась на три или четыре метра, прежде чем обрывалась обломками. Составлявшие ту некогда камни усеивали землю, будто медленно утопая в травяном покрове уже не первое десятилетие. И никакой иной растительности окрест.

Стройные ноги девушки облегали грубо сшитые из лоскутов выделанной кожи штаны и мягкие бесшумные сапоги из оленьих шкур. На плечи будто бы небрежно была наброшена плоткая вязаная безрукавка из теплой шерсти с откинутым капюшоном. Левое плечо выделял пучок черных перьев южного ворона, прикрепленных к одежде. Перья привлекали взгляд размером — размах крыльев носившей те некогда птицы, похоже достигал полутора метров. Из нижней одежды — только льняная рубаха на голое тело с закатанными рукавами, едва очерчивающая грудь, не требующую никакой поддержки. Из украшений глаз цеплялся за повязку на левом плече: грубая кожа с искусно вырезанным орнаментом — черепом, переплетенным с завитками, символизирующими ветер или корни. На шее висело старое ожерелье из потускневших металлических сегментов. Шнурок с амулетом, умело вырезанным из кости и с грубо ограненным гранатом. Пять погнутых железных колец с тщанием вплели в короткую косичку у левого уха. Мочки ушей оттягивали кольца из потемневшего серебра. На безымянном пальце правой руки неприметно пряталось кольцо — полоска исцарапанного золота.

Подхватив с земли прочный дубовый посох длиною в метра два, девушка двинулась вдоль стены, осторожно прикасаясь к поверхности свободной рукой и пытаясь вспомнить, что это за место. Вскоре стена оборвалась грудой обломков: здесь был пролом до уровня почвы, открывавший вид внутрь. Ансамбль целиком — некогда форпост с единственной дозорной башней. Каждый сохранившийся элемент содержал почерк имперской архитектуры периода стремительного расширения: рубленые ровные линии, декоративные арки, голая функциональность без украшений, исключительная прочность. Едва улавливались следы и поздних построек, характерных для Ферелдена столетней давности. Время и суровый климат стерли четыре пятых усилий по повторному использованию укрепления.

Пробравшись внутрь, девушка огляделась и начала проворно взбираться на остатки стены, дабы бросить взгляд на руины сверху. Память без запинки подсказывала — подобные форпосты расходились в глубину Коркари полукругом в день или два пути, имея единый центр — древнюю крепость Остагар. Но только кости одного-единственного пережили минувшие зимы и гнев Хасиндов. Того самого, руины которого сейчас осматривали сверху цепкие глаза.

О чем память умалчивала — почему девушка очнулась так далеко от дома и в этом определенном месте, а не посреди привычного леса. По лицу пробежала тень сомнения, и свободная рука сама собой метнулась к притороченной у бедра простоватой кожаной сумке. Из той торчали тонкие позеленевшие металлические тубы, запечатанные черным сургучом.

Вытаскивая один за другим, девушка внимательно изучила уцелевшую гравировку. Символы на старом Тевене — языке Империи — перемежались с архаичным шрифтом Ферелдена и геральдикой, характерно указывающей на древний орден Серых Стражей. Вместе с тем здесь присутствовало и упоминание последнего уцелевшего государства гномов — Орзаммара, с символом неизвестного девушке Парагона. А также Круги Ферелдена в качестве ответвления Церкви. И отдельно Корпус Храмовников. Четыре тубуса оплетала символика Долийских кланов, хотя девушка знала только о трех, кочующих в пределах окружающих земель. Последний тубус отмечала геральдика королевского рода Ферелдена. Договора Серых Стражей о всеобъемлющей помощи действующему Командору страны с момента начала Мора… Быть может, те хранились некогда прямо посреди этого форпоста.

Посмотрев в сторону южного горизонта, девушка поморщилась. Встречи с порождениями тьмы в окружающих лесах действительно становились чаще. С каждым новым восходом. И, вероятно, неспроста племена Хасиндов два месяца назад ушли или глубже на юг, в болотистые низины, выходящие к холодным морским водам, или западнее — ближе к хребту Морозных гор. Пусть зимовка и там, и там должна была стать гораздо суровее. Не зная картины целиком, судить об угрозе Мора сложно, однако, совпадения, при близком рассмотрении, редко сохраняют невинный вид случайности. Форт, использованный в древности Серыми Стражами, договора, Мор… И дым у горизонта.

Повернувшись на север, девушка прищурилась. Там, за вздымающимися выше и выше холмами, скрывалась древняя крепость, прикрывающая единственный проход по ущелью сквозь отвесные скалы, которыми на сотню километров с запада на восток окружающая местность внезапно обрывалась в плоскую равнину. Даже для девушки подобная преграда сулила смерть.

Вздохнув, та обратила взор на запад, в сторону катящегося к закату солнца. До горизонта светилу оставалось едва ли полтора пальца в толщину. Без чувств пришлось проваляться часа три-четыре, вряд ли пять. В разгар дня. Это объясняло, почему мышцы девушки застыли, но не потеряли подвижность окончательно. Происходившее до этого момента смущало ту неопределенностью, чувством угрозы и остротой потери, смешанной с неясной потребностью. Без контекста эта каша только усиливала смятение. Нормальный отдых мог бы помочь разобраться в мыслях. Или не мог. Но, разбираясь в себе, следовало двигаться в северном направлении. Чтобы оставить между собой, порождениями и неясной угрозой как можно больше холмов, рек, поселений и, может статься, вооруженных людей. Уже собираясь отвернуться, девушка застыла. У подножия холма, у линии деревьев зоркие глаза заметили движение.

Из леса одна за другой появились четыре фигуры, два воина, лучник, последний похож на мага. Каждый — уставший, потрепанный, настороже. И никаких сомнений, куда те направлялись. Снова «совпадение».

Бросив последний взгляд на запад, девушка отступила со стены на выступ ниже, в тень. Присев на камни, та свесила ноги и набралась терпения.

* * *

С десяток минут потребовалось запыхавшемуся отряду, чтобы подняться на холм и вступить в руины. Пройдя под аркой, сохранившейся в стене, четверка слаженно рассредоточилась. Войны выдвинулись вперед — маг по центру, лучник замыкал. Но ни один взгляд не поднялся кверху. Где над аркой с уступа стены поблескивала пара настороженных глаз.