Шипы и розы

Мы с восторгом встретили это предложение. В палате поднялся такой шум, словно это была вовсе и не палата в приличном доме отдыха, где отдыхающим положено наслаждаться покоем и тишиной, а трибуна стадиона в Лужниках за пять секунд до взятия ворот. Когда шум несколько затих, слово взял мастер кондитерской фабрики Петр Семенович, мужчина солидный и обстоятельный.

— Дорогой Сидор Иванович, — с чувством произнес он, — позвольте от имени нашей палаты пожать вашу мужественную руку. Еще вчера, как только вы к нам поступили, я опознал в вашем лице болельщика…

— Чего там рассусоливать, — прервал его самый молодой из нас, наладчик токарных станков Костя Гладышев, — качать Сидора Ивановича!

Мы закричали: «Физкульт-ура!» — и принялись подбрасывать к потолку тощее тело бухгалтера. На шум прибежал главный врач.

— Сейчас же прекратите это безобразие! — испуганно закричал он. Мы подумали, уж не рассыпался ли наш Сидор Иванович в воздухе. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Бухгалтер был жив, почти здоров, и мы, не теряя времени, приступили к формированию команды.

Для того, чтобы играть в футбол, нужны две команды. Это бесспорно. Но как они комплектуются, этого никто не знал.

— Пусть первый корпус играет против второго, — предложил кто-то.

— Нет, — решительно возразили остальные. — Вы забываете, что второй корпус — женский. Пусть толстые играют против тонких. Это удобно. У команд нет своей формы, а так сразу можно будет отличить, где свои, где чужие.

На том и порешили. Тонкие выбрали капитаном своей команды Сидора Ивановича. Нашу команду — толстяков — возглавил кондитер Петр Семенович.

— А кого на мыло? — спросил экспедитор парфюмерной фабрики Рощин.

В самом деле, кто будет судьей? Об этом мы не подумали. Охотников судить игру не находилось. Тогда кто-то сказал, что в девятой палате отдыхает судебный исполнитель.

— Попросим его, — предложил Костя, — пусть посудит. Ему ничего не сделается.

— Может быть, он хорошо разбирается в делах о растратах и хищениях, — нерешительно произнес Сидор Иванович, — но в футболе вряд ли…

— Я тоже не Симонян и не Исаев, — веско возразил кондитер. — Раз он служит в суде, следовательно, судить будет беспристрастно и по справедливости. К тому же у меня есть книжечка «Футбол в вопросах и ответах».

С этими словами Петр Семенович достал из нагрудного кармана брошюру в затрепанной зеленой обложке.

Судебный исполнитель, выслушав нашу просьбу, воскликнул.

— Позвольте, почему именно я должен судить? Я тоже болельщик, и я тоже хочу хоть раз в жизни сыграть в нападении или, в крайнем случае, в защите.

— Увы, — печально промолвил Борис Львович, плановик из нашей команды, — штат игроков укомплектован полностью. Мы ведь не можем нарушать штатного расписания. Как блюститель закона, вы должны это понять. К тому же игроки у нас должны быть либо толстыми, либо тонкими. А вы перестали быть тонким, но еще не стали толстым.

— Хорошо, — после некоторого раздумья согласился судебный исполнитель, — я буду судить, но учтите — по всей строгости закона…

Матч решено было провести через три дня — в воскресенье. Все эти три дня дом отдыха жил под знаком футбольного мяча. Отдыхающие, повара, официантки и даже старушка уборщица обсуждали шансы той или другой команды на выигрыш.

Сразу же после завтрака мы приступали к тренировке. До самого обеда на территории дома отдыха слышались удары по мячу и истошные крики футболистов:

— Бей! Пасуй! Влево! Растяпа, не видишь, где ворота?!

Но вот раздавался звон колокола. В сопровождении болельщиков мы гурьбой вваливались в столовую и сразу же заказывали добавочные порции первого и второго.

Еще не было проведено ни одной игры, но каждая из наших команд уже обзавелась своими болельщиками. На этом основании некоторые даже утверждали, что на свет сначала появились болельщики, а уже затем футболисты. Не берусь утверждать, так ли это, но внимание, которым окружили нашу команду отдыхающие, преимущественно женская половина, трогало нас и, что скрывать, вселяло в каждого из нас уверенность, в победу.

В назначенный день и час мы степенной рысцой протрусили на поляну перед главным корпусом дома отдыха. Навстречу нам, из-за дровяного сарая, резво выбежала команда тонких. Зрители приветствовали игроков. Сначала, как полагается, мы погоняли мяч по траве, хотя, откровенно говоря, нам не очень хотелось бегать зря. Затем команды построились. Капитаны обменялись рукопожатием, и мы дружно гаркнули:

— Команде тощих — физкульт-привет!

В ответ раздалось не менее дружное приветствие:

— Команде жирных — ги-гип-ура!

Судья разыграл ворота и пронзительно засвистел. Игра началась.

Я никогда не комментировал футбольных матчей и не писал отчетов о них в газету. Поэтому вы не посетуйте на то, что мой рассказ лишь в общих чертах даст представление о том, что произошло на футбольном поле в тот памятный день.

Что такое футбольный матч? Это восемьдесят тысяч на трибунах, твердо уверенных, что двадцать два на поле понятия не имеют, как надо играть. Когда я в роли болельщика сидел на трибуне стадиона «Динамо», мне казалось, что никто лучше меня не разбирается во всех тонкостях игры. Неточный удар по мячу, неправильная, на мой взгляд, передача вызывали во мне бурю возмущения.

— Мазила! — кричал я в исступлении. О, конечно, я бы не так бил. У меня мяч пошел бы не в аут, а в ворота. Только в ворота! В правый верхний угол! В девятку!

И вот теперь, когда судьба предоставила мне возможность на деле применить все свои знания и скрытые во мне футбольные таланты, я вдруг почувствовал себя беспомощным щенком, которого бросили в холодную воду. Вероятно, такое же ощущение было и у моих партнеров. «Боже мой, — с ужасом подумал я, когда мы толпой бросились вдогонку за мячом, — и это называется «болельщики», «знатоки футбола»! Где же техника обводки мяча, где тонкая и мудрая тактика игры?!»

Каким-то чудом мне удалось овладеть мячом. В ту минуту, когда, упоенный успехом, я гнал его к воротам противника, над ухом раздался чей-то умоляющий, прерывистый шепот.

— Подкинь мне. Голубчик, подкинь… Я реализую… Ты — мне, я — тебе.

Я узнал нашего нападающего Тюфяева, Лицо у него было красное, как свекла, по жирным щекам текли струйки пота. «Дудки, — подумал я, — забить гол мы уж как-нибудь и без тебя сумеем».

Изловчившись, Тюфяев подставил ногу, и я растянулся на траве. Раздалась трель свистка, судья остановил игру.

— За грубое нарушение закона, — строго сказал он Тюфяеву, — назначаю одиннадцатиметровый.

«Так тебе и надо, — злорадно подумал я, — в другой раз будешь знать, как подставлять ножку своему же игроку».

— Пострадавший, бейте в сторону ответчика одиннадцатиметровый, — предложил судья.

Обрадовавшись, я схватил мяч и побежал к воротам противника.

— Позвольте, — возмутились тонкие, — это ваш игрок нарушил правила — вы и бейте штрафной в свои ворота, А мы тут причем?

— Одну минуточку, — спохватился судья, — и в самом деле получается какая-то петрушка. Надо провести дополнительное дознание.

Листая на ходу зеленую книжицу, судья и его помощники отошли в сторону.

Через несколько минут судья объявил:

— К сожалению, в правилах я этого не нашел. Объявляю мяч спорным.

Игра возобновилась. Не прошло, однако, и пяти минут, как капитан тонких, Сидор Иванович, до этого с глубокомысленным видом стоявший в центре поля и делавший указательным пальцем такие движения, будто подсчитывал голоса на профсоюзном собрании, вдруг пронзительно закричал:

— Стойте! Это жульничество! У толстых тринадцать игроков вместо одиннадцати.

Судья, а вместе с ним игроки и зрители принялись пересчитывать. Одни говорили, что игроков и в самом деле больше, чем полагается, другие доказывали, что, напротив, одного или даже двух игроков не хватает. Тогда судья построил нашу команду и проверил игроков по списку. Лишним оказался маленький, похожий на биллиардный шар, библиотекарь Семипалатинский. Он слезно упрашивал оставить его в команде, но мы были непреклонны.