Эстеты из Кукановки

— Меня, знаете, сыр подвел. Он в холодильнике немного перемерз. Оля ведь уехала с неделю назад.

Самый старший из нас, художник Олисаев предложил наполнить бокалы и выпить за отсутствующих. Когда это было выполнено — он снова налил вина и передал супругу Олички:

— Ты осетинский зять, спутник жизни нашей Олички, тебе передаю бокал и слово. Скажи здравицу какую хочешь.

Иван Павлович снова зарумянился, принял бокал и закричал:

— Да царанбон бира![7]

Сразу как-то весело стало, и все пошло как положено. Тосты, музыка, танцы и пение. Иван Павлович оказался весьма компанейским парнем. Он даже немножко потанцевал симд, а потом под: шумок подошел к старосте Ахсарбеку и тихонько сказал ему:

— Она ведь на два года уехала. Можно, я и в следующий раз тоже приду? А? С сыном.

— А как зовут сына? — смеясь, спросил староста.

— Таймураз! Да. Вот так. Таймураз Иванович.

С тех пор на наши встречи приходят родичи, друзья, знакомые какой бы национальности они не были. И получается очень весело.

УДАЧА С ИЗНАНОЧНОЙ СТОРОНЫ

Родители Фидара Хасиева твердо решили уехать из города обратно в селение. Как селение называлось я сейчас не помню, то ли Фиагдон, то ли Зилга, то ли Карджин. Ну, это, в конце концов, неважно, а важен факт, что решили и начали собираться.

— Но почему? — недоумевал Фидар. — Чем вам плохо в городе? Квартира — просторная, а лучшая из трех комнат — ваша. Горячая вода, телевизор, холодильник. Даже телефон есть. Чего вам еще нужно?

— Может, я чем-то не угодила? — подала голос жена Фидара Соня, — тогда скажите прямо и я постараюсь свою вину искупить. А вы подумали о том, что без вас Маратик и Мадинка будут скучать? Они к вам привыкли, а вы…

— Нет, нет, дети мои, — покачал головой старый Ахсар, — все было хорошо. И телефон, конечно, вещь нужная в хозяйстве, хотя нам со старухой звонить, прямо скажем, некуда… Но, честно говоря, стыдно нам стало жить здесь на всем готовом. Ведь мы еще работать можем! Мне всего шестьдесят с двумя, а старухе и того меньше: она моложе меня на три года…

— На четыре с половиной, — обиженно прервала его до сих пор молчавшая Гегена.

— Да. Так вот, — продолжал Ахсар, — силы еще есть, а мы, как какие-нибудь тунеядцы, лодыри, все тащим с базара или из магазина: и лук, и картошку, и чеснок…

— И яйца, и сыр, и молоко, — поддержала его жена. — До чего дошло: даже свекольные листья для дзахараджинта[8] — и за те деньги платим! Стыд и позор!

— Да. Так вот, — продолжал Ахсар, — перед людьми стыдно. Разве мы с женой не можем обеспечить себя пищей на каждый день? Можем, клянусь отцами! Есть у нас в селении домик, клочок земли. Вот и будем так ковыряться. Яблони и вишни еще не захирели, фрукты будут. А в свободное время и колхозу поможем в меру своих сил.

— Снова кур разведу, — подала голос Гегена. — Козу купим. И вам сможем уделять кое-что: свежих яичек, мягкого сыру, молодой картошки. А внуков на лето будем забирать к себе, и вы отдохнете, и они на воздухе будут.

В общем, у стариков все было уже продумано до мелочей, и отговаривать было бесполезно.

— Старый хрыч начитался газет, — неодобрительно пробурчал Фидар, когда машина с родителями скрылась за поворотом, — свою продовольственную программу выработал. Теперь уже с ними не сладить… Ну, ладно. Обойдемся как-нибудь.

Нельзя сказать, что молодые Хасиевы так уж сильно были привязаны к старикам и жить без них не желали. Причина их неудовольствия была гораздо серьезнее и глубже, чем эмоции. Дело в том, что после отъезда стариков Фидар юридически остался в трехкомнатной квартире единственным жильцом, а это грозило неприятностями. Жена его и дети-двойняшки были прописаны у родителей Сони: у нее на это были какие-то таинственные причины. Но жили они, конечно, вместе с Фидаром.

— Ну, теперь придется тебе вместе с детьми прописаться сюда, — заявил жене Фидар. — Я вообще не понимаю, к чему были эти фокусы с пропиской. Может, ты рассчитывала получить квартиру родителей по наследству? Так они еще нас переживут! На твоем папаше можно крепость-масыг построить, он и не пошатнется. А что касается мамаши — то она по магазинам бегает как призовой конь.

— А ты моих родителей не трогай, — вспылила Соня, — они тебе ничего плохого не сделали. А прописываться сюда я не буду: ты забыл, что у меня очередь на кооператив подходит?

— Ах, да! — Фидар, вспомнив про кооператив, осекся и с уважением посмотрел на жену.

— То-то! — удовлетворенно произнесла Соня, — все ты забываешь, а я должна помнить и учитывать. Небось, что машину решили купить — тоже забыл?

— Не забыл, — сконфузился Фидар, — но ведь очередь на машину еще очень далеко.

Планы укрепления собственного благосостояния у этой семьи были разработаны основательно, и о них стоит рассказать читателю подробнее.

Соня, будучи «в тяжелых жилищных условиях» (юридически она с двумя детьми и ее родители жили впятером в двухкомнатной квартире) подала заявление на квартиру в строящемся кооперативном доме. Ее спросили — почему она не живет с мужем?

— Муж не хочет расстаться со своими родителями, а свекровь меня терпеть не может. Она и раньше была против нашего брака.

Соню пожалели, и она была принята в кооператив.

— Квартира обойдется нам в восемь тысяч, — подсчитывала Соня, — а продадим мы ее вдвое дороже. Вот тогда и машину сможем купить.

— Извини, но я так и не понял, какой дурак купит этот кооператив за двойную цену?

— Этот дурак — наш харафырт Садулла. Он собирается женить сына, и для молодоженов нужна квартира, потому что старики не желают жить вместе с молодыми. Чтобы от своего лоботряса избавиться, Садулла и больше даст. К тому же ему просто необходимо потратить часть своих трудовых сбережений: уж очень много у него скопилось, сберкассы города лопаются от его денежек. Вот он и опасается.

— Еще бы! — с завистью поддакнул Фидар, — столько лет заведовать плодоовощной базой, да денег не скопить — это надо быть ослом… Ну, ладно, действуй. Но только осторожно.

Так они порешили несколько лет назад. Соня стояла в очереди на кооператив, а Фидар записался на «Жигули». Они сладко мечтали о том дне, когда…

Но неожиданно на пути к осуществлению мечты встало серьезное препятствие. Когда дом был уже выстроен — Соне отказали в ордере.

— Родители вашего мужа выписались и уехали в селение, — сказали ей, — теперь вы вполне можете поселиться вместе с ним. А у нас на очереди стоят более нуждающиеся, чем вы…

Соня примчалась домой всклокоченная, заплаканная и еле дышала от злости.

— Ну, что ж, значит, так суждено, — философски заметил Фидар, выслушав рассказ жены. — Хватит морочить голову себе и людям. Не зря говорится — не ищи там, где не терял. Я тебе сразу гово…

— Никогда! — закричала Соня. — Своими руками выбросить на ветер восемь тысяч рублей?! Нет, нет и нет! Лучше пусть провалится подо мной земля!

— Но что же ты думаешь делать? — выпучил глаза Фидар. — Ведь это же правда, что квартира у нас большая и хорошая. И кладовка большая, и кухня девять метров. Лоджия, прихожая, санузел разде…

— Молчи! — взвизгнула Соня. — Я ни за что не упущу эту квартиру! Так хорошо было задумано, столько лет ждали — и вдруг отказаться! Никогда! Хотят меня насильно прописать в эту квартиру — не будет этого! Я найду, что делать! Я… подаю на развод!

От неожиданности Фидар подавился (дело было за ужином), а потом захохотал. Смеялся он долго, повизгивая и похрюкивая. У него даже слезы выступили на глазах. Но Соня даже не улыбнулась. Она, стукнув кулаком по столу, прекратила это веселье.

— Перестань. Лучше выслушай. Мы с тобой разводимся. Мне немедленно дают ордер на кооператив. Я загоню ее Садулле… Не бойся, это будет оформлено как обмен. А потом мы с тобой снова зарегистрируемся. Это вполне законно.

7

Долгой жизни!

8

Пирог с начинкой из свекольных листьев.