Брат для волчонка

Двадцать пять ташипов сидят и никуда не лезут, а двадцать шестой — бродит. И глазами потом хлопает: а что тут такого?

Надо у дяди Серёжи спросить, как ему пацан показался.

У старого техника не только руки золотые, но и мозги. Может, подскажет чего?

Ну не бить же его в самом деле?

Юг с его рукоприкладством по поводу и без выносил Астахову мозг. Что тут за нравы, если люди понимают исключительно силу?

Хотя они и силу тоже не понимают. На грунте бунты и теракты спецон подавляет жестоко, а толку? И уже который год этот бред? Седьмой?

Что он тут может сделать? Только учить парней выживать, раз уж их занесло в спецон.

И этого Стоуна тоже надо как-то учить выживать вместе с комплексом его личного бреда.

Куда его потом? Летать-то он будет, но… мордой в кровь? На зачистки по грунту? Вот такого вот пацана?

Мастер-сержант вышел в коридор — пройтись, всё равно ведь не спится.

У дверей в каюту, где поселили десант, стоял Хантер. Подпирал спиной мембрану, курил и что-то писал в браслет.

Астахов не хотел его отвлекать, но сержант сам поднял голову. Кивнул, как дела, мол?

— Да никак, — буркнул Астахов. — Устал я готовить людей на мясо. Сколько лет это продолжаться может? Уже бы воевать, что ли, начали? Эта вялотекущая шизофрения на грунтах. Теряем ребят. Исподтишка убивают. Чего хотят? На Экзотику? На хрена она им сдалась?

— Здешний человек хочет свободы, Юрген, — Хантер закрыл приват, в котором переписывался. — Северянам этого не понять. Северяне ценят устав и порядок.

— Ну, это экзоты любят свою мистическую свободу. А вы?

— В смысле имперцы, которые уже несколько поколений на Юге? — уточнил Хантер и затянулся. — А мы уже не понять кто. Это не гены, сержант. Это сама чужая земля нас меняет. Иначе тут всё. Совсем. Мы, вроде бы, и имперцы ещё, а вроде и нет.

— Это генконтроля на вас нет.

— Может, и нет. — Хантер повёл могучими плечами. — Курить будешь?

— Да бросил я после реомоложения.

— А зря. Хоть немного, да расслабляет.

— Надолго на станцию?

— Отлежимся, нервы полечим, да опять вниз пойдём. Дня три точно дадут. Генерал обещал. Как бы на Прат не кинули, вот где кровищи.

— Неужели на Мах-ми легче?

— Последний год — спокойнее стало. И последние два рейда.

— Это потому, что торговцев оружием в системе поджали. Говорят, Мерис собаку свою бешеную выпустил. Теперь повстанцам тупо нечем вас доставать.

— Сам слышал?

— Когда на Мах-ми стояли и рекрутов набирали, человечек один написал из наземных. Говорит, приказ был, чтобы ушли и под ногами не путались. Кто в системе лютует никому не сказали, но по сектору прокатилось, что, мол, она.

— Может, и так. Но нам и такая передышка — в радость. Вот ты давно в отпуске был? Поди на Севере ещё?

Астахов мотнул головой.

— Вот то-то и оно, — Хантер затянулся и стукнул по дверной мембране. Поднёс к губам браслет. — Щас зайду, — предупредил он кого-то внутри. — Кто не спит — шкуру сниму. Вы хоть под утро уже угомониться можете?!

— Бешеные они у тебя, — усмехнулся Астахов.

— А чего им? Пацаны молодые. Пока летели сюда — выспались. Хотел в спортзале загонять — так справься ты с ними. Кони. И страха ещё не знают пока настоящего.

— Друзей не теряли?

— Друзей — пачками. Детей не теряли. Семью. Нету у них никого, кроме меня. Вот разве что — я сдохну.

— Сплюнь.

— Да ты чё — на станции плюнуть! Марвин узнает — убьёт! Она ж ему как баба — станция его.

Хантер расхохотался и, предупредительно стукнув по дверной мембране, ввалился внутрь.

Мастер-сержант Астахов постоял, слушая тишину.

Станция спала. Самый крепкий сон — перед побудкой. Ладно. Завтра, может, медики ещё чего скажут.

Хотя… толку-то? Даже если он не ошибся и парень реально годится для Академии… Туда сейчас без пилотского стажа вообще не берут.

Надо хотя бы год налетать. Война. Благонадёжность важнее способностей.

Гайки затянули, когда на Юге появились пилоты-перебежчики. Как раз такие вот первогодки, что вылупились из Академии Армады и провалились сразу по грудь в кровь и кишки.

И побежали сдаваться. Думали, на Экзотике — чище.

А оно — не чище. Оно просто иначе. И потому ему своих надо научить выживать здесь, а всё остальное — уже потом.

Хорошо хоть пилота-инструктора пообещали выделить. Сначала-то хотели своими силами обойтись. А какая квалификация у «утюгов» вроде Илинга? Касим покрепче, ну так его не заставишь, он Марвина возит.

Астахов щёлкнул по браслету, открывая письмо из учебного центра. Пилота звали якобы Перус Эрг. И, судя по откровенно идиотскому сочетанию звуков, имя было фальшивое.

Подстраховался кто-то из ветеранов?

Мастер-сержант пробил это «имя» по спецоновской базе и удостоверился — точно фальшивка. Значит, пилот уже дослужился до пенсии, биографию ворошить не хочет, а эрго нужны.

Ну хотя бы летать умеет, раз выжил.

Пенсионер — это как раз неплохо. На Юге с инструкторами негусто. Брать вынуждают, что есть: отставников, списанных по здоровью.

Надо же — Эрг… Придумал же.

Астахов знал, что пилоты часто сокращают и коверкают имена, не желая светить своё прошлое. Чтобы непонятно было, каких кто корней и с какой планеты.

Он посмотрел на браслет. До побудки оставалось минут пятнадцать. Следовало поднять рекрутов пораньше. А то столпятся перед туалетом, ташипы.

Мастер-сержант открыл дверь в каюту и включил свет:

— Подъём! Полчаса на сборы! Кто опоздает — останется здесь!