Страница 43 из 87
Рэм выловил несколько штук на блюдце, начал разглядывать.
— Это орехи, а не ягоды, — пояснил Дерен. — Неспелые только.
Он вошёл в дом, устав ждать на крыльце. По-свойски сел на подоконник.
— Откуда ты знаешь? — удивился Рэм.
— Мы часто бываем на Кьясне. У капитана здесь дочка.
— Но это же?..
Рэм хотел сказать, «чужая территория», но осёкся.
Храмовая община была какой угодно, но только не «чужой». Ему были здесь рады. Ни одного косого взгляда Рэм не заметил, а ведь они с Амаль вчера долго стояли у могилы и видели множество местных.
— Это же планета Содружества, — нашёлся он. — А у нас перемирие непостоянное: то воюем, то не воюем…
— Воюют правительства, — пожал плечами Дерен. — Эйниты вообще вне политики. Тут главное не попасться секторальному патрулю — местные к нам привыкли.
Рэм оторвался от варенья.
Вот и отец говорил так же: воюют правительства. А ещё он говорил: «И эта война когда-нибудь кончится…»
Дерен был уже не сердитый, а просто задумчивый, и пацан решился спросить:
— Вальтер, а как ты думаешь: на Мах-ми правы центристы или конфедераты?
Дерен ответил, хотя мог бы, наверное, поторопить:
— Основное занятие революционеров — убивать тех, кто с ними не согласен, — пояснил он. — Кто тут может быть прав? Кто больше убил?
— Я не знаю, — Рэм выловил и съел орех. — Но мы же воюем за Империю. Значит, правы центристы? Они ведь тоже за Империю топят.
— Мы воюем с мерзавцами и предателями, — покачал головой Дерен и уставился в пол. — Боремся со всякой дрянью. Иногда эта дрянь воюет на стороне Содружества, иногда на стороне Империи. Мы — спецон. Подразделение специального назначения. Нас для этого создавали.
— А почему тогда война тянется уже восемь лет? Ну, поймали бы всех предателей? На Мах-ми же поймали Римова?
Дерен отвлёкся от созерцания пола, удивлённо посмотрел на Рэма и… рассмеялся.
— Ну как же тебе объяснить… — Он опустил руку, чтобы погладить собаку, ткнувшуюся в него мордой. — Беда в том, что предать в определённых условиях способен почти любой человек. Нужно менять условия, а не затыкать дыры спецоном. Прекращать войну, наводить порядок на Юге галактики.
Кьё села и застучала хвостом.
Рэм отложил ложку, давая понять, что слушает.
— Ты ешь давай.
— А ты — рассказывай. Я хочу понять… Ну… Вот ты говоришь, почти каждый. Это значит, что и я… тоже предатель? Так, что ли?
Рэма здорово задела эта странная мысль.
Что значит: почти любой? Типа, обстоятельства сильней человека?
Но ведь он в спецон записался, а не в таггеры! Хотя… и дураку было понятно, что таггеры сдали бы пацана бандитам и за меньшие деньги, чем были назначены за его голову.
— Может быть, и нет, — легко согласился Дерен. — По крайней мере, ковчег на твоей шее обнадёживает.
Рэм нащупал и сжал маленькую фигурку ковчега.
— Но я не верю в… Ну… в Ноя, если ты об этом.
— Думаю, ты носишь его для памяти, — согласился Дерен.
Рэм вздохнул. У него и в самом деле не осталось другой памяти о семье, и маленький ковчег постепенно приобрёл особенную ценность.
— Память — один из краеугольных камней человеческого, — Дерен улыбнулся. — Память расширяет наше понятие о мире. Человек не способен видеть мир таким, какой он есть, но память всё-таки даёт дополнительный бонус.
— Почему — не способен? — удивился Рэм. — Я вижу дом, стол, стулья. Они настоящие.
— Верно. Но ты даже в здешнем городе не был. Вся Кьясна для тебя — этот дом и часть храмового сада. Ты создал здесь свой маленький мир. — Дерен наклонился и стал гладить Кьё. — И так во всём. Мир — слишком большой, слишком сложно устроен. А наш мозг маленький, он не может вместить все планеты, всех людей, все идеи. Он берёт из них по чуть-чуть и создаёт для себя собственный маленький мир. И человек живёт именно там, а не в мире вообще. Если в его маленьком мире считается, что предавать — нехорошо, он и не предаёт.
— Но так же везде! Везде считают, что предавать — плохо!
— А разве на Мах-ми доносчик не получает часть имущества того, кого предал?
— Но… — начал Рэм и замолчал.
Доносчик защищён законом. Имя его не разглашается. Администрат заявляет, что это помогает выявлять таггеров, но…
— Вальтер, но почему — так? Ведь это неправильно!
— Потому что нет в реальном мире хорошего и плохого. Стул просто стоит. Вода просто течёт. Это мы создаём внутри нас свой маленький мир и придумываем ему законы. Какие хотим. Неправильные — тоже.
— А зачем нам плохие законы?
— Какие мы — так и придумываем. В правительстве — ровно такие же люди сидят. Чтобы создавать более сложные и универсальные законы, нужно сначала изменить человека.
— А на Экзотике люди лучше?
— Разнообразнее. Но в целом — такие же. Будь они совсем иными — мы бы не воевали.
— А почему?