Страница 7 из 18
Смотрю. Копна густых, кучерявых волос.
– А теперь глянь сюда.
Он достает из широких штанин какую-то фотографию. На карточке вижу его самого, только полностью лысого. Все равно мне ничего не ясно.
– Смотри, каким я был и каким стал. Видишь?
– Ну вижу.
– То-то. А знаешь, откуда волосы?
Он лезет во внутренний карман и победоносно вытаскивает из-за пазухи затертый до невозможности молитвослов. Потрясывая книжечкой перед моим носом, объясняет:
– У меня волосы все выпали, до одного. А я Бога просил, чтоб Он мне их назад вернул. Помолился – и через полгода все выросло заново. Все волосы! И еще гуще стали, чем раньше. Чудо Божие, понимаешь? Это потому, что у меня вера сильная и я Богу молюсь крепко. А у тебя, видать, вера слабенькая и молишься ты слабенько, как салага, – отсюда и лысый. Поэтому и говорю я, что плохо ты веруешь. Понял?
Люди вокруг хохочут. Смеюсь и я. Выхожу в приподнятом настроении. Ум сразу пытается собрать какие-то пазлы по теме «волосы» из библейских картин: Самсон и его косы, обет назорейства и запрет стричься; толстая коса Авессалома, послужившая его гибели; обет в Кенхреях, данный апостолом Павлом, сопровождающийся острижением волос. Есть в Библии какая-то интересная взаимосвязь между верой и длиной волос на голове. Не берусь формулировать, чтоб не скатиться в эзотерику, но тема любопытная. А после таких вот встреч – вдвойне любопытная.
Да ладно, не в этом вовсе интерес. Важно, собственно, другое: этого пьянчугу Господь буквально за волосы тянет в Царство Небесное. Может, и дотянет – как знать? Достоевский вон про луковку рассказывал, за которую ангелы из ада женщину тянули. А тут за волосы тянут в рай – почему бы и нет? Дай Бог, чтоб вытянули его; дай Бог, чтоб и нас всех вытянули.
Каждого из нас Христос влечет к себе, находя в нас что-то такое, за что Он может зацепиться. Бывает, это естественная добродетель, которая становится мостом к вере. А бывает, это грех, в борьбе с которым человек прибегает в конце концов к Богу. А бывает: «Господи, верни мне волосы». Ну что ж, на囡 тебе волосы. Только молитвослов купи и в храм Божий приди. А там, глядишь, и до исповеди с причастием недалеко. Дивны дела Твои, Господи.
Через «чудо с волосами», сладкую конфету или горькую пилюлю – приведи нас, Господи, к Себе.
Приведи, потому что сами мы очень редко ищем Тебя. Нас надо звать, убеждать, приманивать, пугать. Если надо, напугай меня, Господи, – но приведи к Себе. Если надо, дай горькое лекарство – но не оставь и исцели. И меня, и этого выпивоху «с волосами», и всех нас – потому что жаль всякого человека, убежавшего от Творца и заблудившегося в жизненных джунглях.
Еще месяца два после описанного случая, как только я видел какую-либо лысую мужскую голову, в моей памяти раздавался хриплый, нетрезвый голос: «А у тебя, видать, вера слабенькая и молишься ты слабенько, как салага, – отсюда и лысый. Поэтому и говорю я, что плохо ты веруешь. Понял?» И всякий раз, улыбнувшись, я говорил про себя: «Понял». И благодарил Бога за преподанный урок.
Одна неверная мысль – и человек повержен
Вокзальная площадь уже кишела народом, хотя было раннее утро. Торговки раскладывали свою тысячу мелочей, один за другим открывались ларьки с пирожками и чаем, квакал хор бабушек, предлагающих жилплощадь посуточно: «Ква-а-ртира, ква-а-ртира». Среди этого хаоса сновали туда-сюда заспанные люди с сумками в руках. На своем обычном месте стояла дешевая рабсила – грязноватые парни, курящие и матерящиеся. Они-то и нужны были Диме, директору небольшой фирмы грузоперевозок. В этот день у него было запланировано несколько выездов на важные объекты, и грузчиков не хватало. Сейчас необходимо было договориться с тремя рабочими.
Дима вышел из машины и подошел к группе мужчин. Диалог длился недолго. Через несколько минут в салоне Диминой машины уже сидели трое ребят, и они на всех парах мчались на первый заказ. Начался трудовой день, который продолжался до глубокого вечера. Во время работы Дима заметил, что руки и ноги одного из парней были покрыты ужасными шрамами – очевидно, когда-то он получил тяжелые увечья. Однако работал хорошо, наравне со всеми.
Вечером последовал обычный расчет с наемниками. Раздав деньги, Дима повез к ближайшему метро своих вокзальных работников. Двое вышли, третий же (увечный) попросил подбросить чуть дальше, к автостанции. Тогда-то и произошел разговор, запомнившийся Диме.
В салоне его машины, на панели справа от руля была наклеена маленькая иконка Спасителя. Через зеркало Дима заметил, как парень, увидев икону, перекрестился. Для вокзального грузчика это было несколько необычно, и Дима решил задать вопрос.
– Веришь в Бога? – спросил он.
– Верю, – ответил рабочий.
– И в Церковь ходишь?
– Ходил. Теперь не хожу, так как Бога прогневал.
– Ну, знаешь, мы все грешники и Бога постоянно прогневляем своими грехами. А в Церковь все же надо идти каяться и с Богом мириться.
– Знаю. Да только мне нет смысла идти, пока я в свой монастырь не вернусь.
Вот неожиданность! Дима обернулся и глянул на парня. Тот смотрел в сторону и судорожно теребил свои грязные пальцы.
– Да ты что же, монах?
– Нет, послушник. Два года послушником был и готовился к постригу.
Ничего себе грузчик! Грязный парень с вокзала, едва не ставший монахом, – здесь должно было быть что-то необычное.
– Может, расскажешь свою историю? – попросил Дима. – И тебе легче станет, и мне самому, чувствую, твой рассказ будет поучителен. Расскажи.
Сергей (так звали грузчика), помолчав, начал говорить. Точно, история его была необычайной – насколько яркой, настолько же и трагичной.
В свои неполных двадцать шесть лет он уже имел за плечами три отсидки за воровство. Во время последнего срока участвовал в тюремном бунте. Восстание было жестоко подавлено – на заключенных выпустили собак и особо сопротивляющихся загнали вилами в угол барака. Тогда-то ноги и руки Сергея были порваны псами и проколоты вилами, свидетелем чему были огненно-красные шрамы. После третьего срока Сергей пристрастился к наркотикам, прошел несколько реабилитационных центров, и все безрезультатно. Метадон, на который «присел» Сергей, развивал жестокую зависимость и порождал жесточайшие ломки.
Тогда-то ему и посоветовали поехать в монастырь. Особо не надеясь на какую-либо помощь, Сергей все же решился и поехал. Две недели он переживал метадонные ломки, считающиеся одними из самых жутких в страшном мире наркотиков. Его закрывали в комнате с монахом, который непрерывно читал Псалтирь. Сергей кричал, бросался на двери, разбивал окна, неоднократно пытался совершить самоубийство, нападал на монаха… Но через месяц монастырь облетела весть о чуде – ужасная наркотическая зависимость была побеждена без единого медицинского препарата. Сергей начал приходить в себя и возвращаться к нормальному существованию.
Вскоре он влился в обычную монастырскую жизнь с ее послушаниями, службами, постами. Появились хорошие, доверительные отношения с духовником. Подружился с братией, выучился нескольким полезным профессиям. Впервые прикоснулся к благодатному опыту молитвы, впервые в жизни причастился; открыл для себя мир Евангелия и святых отцов. Сергей узнал совсем другую жизнь, полную смысла, красоты, надежды. По прошествии двух лет духовник завел речь о постриге – и сердце Сергея естественно откликнулось на этот зов. Постриг был назначен на ближайший Великий пост, и Сергей не мог представить, что бы могло изменить благословение духовника и его собственное решение.
И вдруг пришла та самая мысль. Червь, который начал точить Сергея, грызть его и днем и ночью, мутить до тошноты и мучить до боли в сердце. Мысль крепко засела в уме, овладела вниманием и сделалась новой ломкой, новым испытанием.
«Боже мой, ведь я еще так молод, и у меня все впереди! Не ужасным ли будет заживо похоронить себя здесь, в этой глуши? Однообразие этих дней сведет меня с ума. Молитва, прием пищи, послушания – вот и весь круг здешних занятий; не смерти ли подобно заключить себя в них на всю жизнь? Я ведь еще могу начать жить в миру заново – жениться, иметь детей, найти хорошую работу… Нет, нужно непременно уйти из монастыря. Уйти и стать новым человеком».