По семейным обстоятельствам

Всё навалилось одновременно: и исчезновение подруги, и ультиматум бывшего мужа. Для полного счастья судьба могла подкинуть увольнение с работы, но, к счастью, ничего подобного не произошло. Наоборот, соцработник отправила её на консультацию к заводскому юристу, да еще материальную помощь выписала. Хорошая женщина.

Натке вообще в жизни гораздо больше встречалось хороших людей, чем плохих. Она даже Егора не могла совсем уж мудаком назвать. Он ведь и в самом деле от алиментов не бегал, из квартиры её не выгонял, сам жил с женой в однушке, пока Оксана вторым не забеременела. По сути, он и в самом деле ей был ничем не обязан, только детям, а детей бросать не собирался.

Юрист ей тоже понравился. Он прямо сказал, что шансов у неё очень мало. Ну и что, что прописка, право собственности нынче важнее. Лучше вы, Наталья Сергеевна, просите общежитие, предприятие поможет, или к родителям в деревню…

Натка даже задумалась о втором варианте. А что, сельские школы ничуть не хуже городских — она вот вполне поступила после неё в институт. И школу с серебряной медалью закончила. Но в деревне работы нет от слова совсем, и вообще ничего нет, только самогон. Вспомнила отца, вечно синего после смерти матери. Вспомнила, как мать умерла от аппендицита, когда скорая не смогла доехать. Нет, спасибо. В городе лучше. И потом, дом с печкой и туалетом на улице её совсем не манил. И отсутствие водопровода пугало. А ведь когда-то она и козу доила, и корову. Хорошо, что те времена остались в далёком прошлом. Хотя если бы стоял вопрос выживания — она бы смогла.

Натка была готова признать в себе синдром отличницы. Она старалась во всем достигать совершенства. И в учёбе, и в работе, и в дойке коз, и в дрессировке детей.

Поэтому, наверное, и Егор ушел: не выдержал её давления. Она ведь от него тоже требовала многого: и чтоб зарабатывал, и чтоб с детьми гулял, и чтобы по дому помогал. Не учла, что мужики — существа слабые.

С общежитием, кстати, неплохо вышло. Соцработница предложила Натке отличный вариант: в ноябре освободятся комнаты после китайских коллег, которые приехали на стажировку. Они там своими силами ремонт сделали и вообще — комнаты хорошие, светлые, большие. Женщина очень советовала подождать, а не заселяться в те, что сейчас свободны. Всё же иностранцам дали лучшее, что было. Натке пришлось созваниваться с Оксаной. Вот опять же — Орлову со второй женой повезло невероятно. Оксана Натку выслушала, сказала, что ей рожать в феврале, месяц она как-нибудь подождет. А если Орлов будет возникать — пусть валит на этот месяц к маме. Не волнуйся, Натка. И прости, что так вышло… я предлагала Орлову просто поменяться квартирами, но он упёрся.

Натка не сердилась на Оксану, напротив, была ей благодарна за отсрочку. Хотя и понимала, что идея с квартирами, скорее всего, была её. Орлов и в былые времена оправдывал свою фамилию: он — птица гордая, не пнешь — не полетит. Понимала она и то, что Оксанке перед ней ужасно неудобно, поэтому она и согласилась на не самые приятные условия. Худой мир лучше доброй ссоры. Во всяком случае, теперь у нее была впереди целых два месяца — и это куда лучше, чем ничего.

Мальчишки, явно впечатленные пережитым скандалом и туманной угрозой расставания с матерью, вели себя идеально: мыли посуду, пылесосили и жарили яичницу из десятка яиц. С учебой у них, правда, лучше не стало, потому что оба собирались в ПТУ, а зачем тогда напрягаться? Тройки выходят и ладно. С одной стороны, Натка пыталась им доказывать, что знания — вещь нужная в жизни, а с другой — лично ей закон Ома и теорема Пифагора ни разу в жизни не пригодились. Зато пригодилась арифметика и правописание, которые в начальной школе дают.

Тревожило Нату только одно: что Лилька и ее мама так и не нашлись. Никаких следов, никаких зацепок. Они не покупали билеты на поезд, их не видели владельцы маршруток и кассиры автовокзала. Два взрослых человека просто испарились без следа. Это было бы очень страшно, если бы она лично не была свидетелем, как исчез бородатый моджахед из их квартиры. В полиции искали трупы, не веря, что Алла и Лиля живы. Говорили, что по весне или в речке всплывут, или в лесу из-под снега. В их квартиру вселилась двоюродная тетка из Камышевска. На работе их помянули, поставили свечки в церкви и забыли. А Натка не забыла. Она искала сумку, которую отбила у бородатого, но так и не вспомнила, куда ее дела. Да и принесла ли она ее домой вообще? Орлов ее тогда так ошарашил, что не до сумки было.

Китайцы выехали, и Натка сбегала на разведку. Комната как комната. Большая, двадцать четыре квадрата. Есть стол и электрическая плитка. Кухня на этаже, туалет и душ один на блок из четырех комнат. В блоке остальные комнаты оставлены для командированных, а это значит, что чаще всего они будут пустовать. В общем, не всё так плохо, как казалось вначале. Конечно, мальчикам к школу на троллейбусе ездить придется, и Натка опасалась, что они будут делать это не так часто, как следовало бы, но зато ей до работы близко. Может и в обед забегать, контролировать своих отпрысков.

В общем, настал час сбора вещей, которых внезапно оказалось слишком много. Зачем ей столько посуды? Достаточно шести тарелок, одного набора столовых приборов и трех кастрюль. И огромной сковородки. Казан и утятница ей теперь не нужны будут. И противни тоже. Несколько пакетов вещей, из которых выросли сыновья, она раздала знакомым. Своей же одежды оказалось до обидного мало: двое джинсов, пара свитеров, теплое пальто, платье да сапоги. Остальное было безжалостно вынесено на помойку, ибо растянутое, с пятнами или просто безнадежно устарело.

— Мам, а откуда у нас эта сумка? — крикнул из коридора Владик.

Мальчиков теперь было легко различать с первого взгляда: Владька пытался выбрить себе виски, хорошо, что уши не сбрил. Теперь сверкал ультра-короткой стрижкой. Стасик, наоборот, завязывал похабный хвостик на затылке. Натка не препятствовала — пусть. Помнила, как в четырнадцать отец отходил ее хворостиной за обстриженную косу. Время прошло, ноги и задница зажили, а обида на родителей осталась: им вот нужна была эта коса? Длинные волосы нужно мыть, а воду в деревне из колодца брали, потом в ведре грели. С короткими было намного проще. К тому же, когда еще чудить, как ни в юности? В тридцать два уже не больно-то выкрасишь волосы в синий, и бровь не проколешь. Если уж две лишние дырки в ухе на работе фурор произвели, то что говорить о чем-то более глобальном?

— Какая сумка, Слав? — крикнула в ответ женщина, дотронувшись до правого уха и улыбнувшись. — Тащи сюда, посмотрим!

— Мам, я готов! — заявился в комнату Стасик с огромным туристическим рюкзаком за плечами.

— Слав, а палатка тебе зачем? А спальник?

— О, какая крутая штука! — восхищенно заявил Владик, вплывая в комнату с золотой фиговиной в руках. — Мам, откуда?

— Не трогай! — заорала Натка, с ужасом узнавая ту «взрывчатую» штуку из Лилькиной квартиры. — Положи на место!

Но подросток уже что-то покрутил, куда-то нажал… и камень в золотой треугольной штуковине вспыхнул ядовитым голубым светом, очерчивая на полу круг.

— Ух ты! Лазерный светильник! — радостно завопил Стасик и с разбега в этот круг прыгнул. И пропал.

Натка и Владик переглянулись.

— Как считаешь, это портал в другое измерение или аннигилятор? — ломким шепотом спросил еще имеющийся у Натки отпрыск.

— Молись, чтобы первый вариант, — рявкнула Натка. — Если я не вернусь через пару часов — иди жить к отцу!

— Ты чего выдумала? — взвизгнул парень.

— Я иду за своим ребенком, — твердо ответила женщина и смело шагнула в круг.

3. 

Натка и новый мир

Грудь сдавило ужасом, лицо и кисти рук обожгло холодом. Запахло озоном.

Натка открыла глаза. Вокруг был лес. Натуральный лес. Снег, деревья, солнышко в небе, отчаянно матерящийся Владик с безумными глазами.

— Владька, прекрати, — попросила его мать, не зная, что делать — то ли вцепиться в родимую дитятку с бабьим воем, то ли выпороть его как сидорова козла за дурацкие шутки.