По семейным обстоятельствам

Натка знала, что Егор просто так не является. Она искренне надеялась, что он не захочет к ним вернуться. Финансово это, конечно, помогло бы… но нафиг-нафиг. Прошла любовь, завяли помидоры.

Натка прошла в зал, морщась и заталкивая ногой носки под диван. Её, кстати, носки. Мужские были в другой комнате. Поправила покрывало на диване, рукавом смахнула пыль с подоконника и полила ящик с луковицами. Не сдохли, хорошо. В субботу можно будет салат накрошить.

— Наташ, ты только не кричи сразу, ладно? Сначала дослушай.

Такое начало наполнило душу Натки чёрной тоской. Она села на стул и молча уставилась на бывшего.

— Оксана беременна.

— Поздравляю.

— Будет мальчик.

— Я за тебя рада. Только при чем здесь я?

— Наташ, двое разнополых детей в однушке — это не очень хорошо.

Натка сглотнула. Ей стало очень-очень страшно. Хотелось что-то сказать, но горло перехватило.

— Наташ, ты ведь понимаешь, что это — моя квартира?

— А ты ведь понимаешь, что это, — Натка махнула рукой в сторону коридора. — Твои дети?

— Я не отказываюсь от детей. Они могут жить со мной.

— Что? — потрясенно выдохнула Натка. — Как ты себе это представляешь?

— Мальчики взрослые. Они имеют право выбирать, с кем из родителей жить.

— А Оксана?

— Она не против. Мы обменяем две квартиры на трёшку или даже четырехкомнатную, мальчикам выделим долю. Они будут жить как и раньше — в отдельной комнате.

— Егор, ты ополоумел? — Натка бы выразилась погорячее, но догадывалась, что дети подслушивают. — Я не отдам тебе сыновей! Я не смогу без них! Это… это же мои дети!

— Наташ, посмотри правде в глаза. Ты — плохая мать. Дети голодные, сидят одни до ночи. Дома даже хлеба нет, не говоря уж о колбасе. Грязь везде.

— Я работаю на двух работах, Орлов! И еще переводы беру! — взвилась Натка. — Чтобы их прокормить и одеть!

— Вот! Ты даже прокормить их не можешь! А ведь я плачу алименты! Я обеспечил вас жильём! Моя мама постоянно вам помогает! Почему Оксана все успевает? У неё дома чисто, еда готова, она и работает через интернет, и с ребёнком справляется. А ты, Наташ, мать-кукушка. И ещё надо подумать, куда ты деваешь деньги, которые я тебе ежемесячно перечисляю!

— Орлов, твоих алиментов хватает на две куртки!

— Ты каждый месяц куртки, что ли, покупаешь?

— Пошёл вон отсюда, — устало сказала Натка, понимая, что объяснить ему все равно не возможно, а оправдываться она не хочет. — Мне завтра утром на работу, детям в школу.

— Я-то уйду. Только имей в виду, что квартира эта будет продана.

— Ты не можешь отобрать у детей единственное жилье.

— Дети будут жить со мной. Так и алименты мне не придётся платить. А тебе — придётся.

— А ты мальчиков спрашивал, хотят ли они жить с тобой? — Натка храбрилась, понимая, что у него была куча времени договориться с Владом и Станиславом, пока её не было. И если он уже договорился — остаётся только пойти и утопиться в ванной, чтобы не портить никому жизнь.

— Не спрашивал, — признался Орлов. — Но они умные ребята, явно поймут, что лучше с отцом и сестрой, чем с такой матерью. Я и секции смогу оплачивать. И в лагерь на лето отправлю.

— Мы с мамой хотим жить! — крикнул из коридора Владик.

— А пойдешь в суд — мы скажем, что ты к нам приставал с извращенными намерениями! — вторил Стас.

Натка застонала и закрыла лицо руками. Поддержка детей, безусловно, была приятна. Но палку Стаська перегнул.

— Ты настраиваешь детей против меня? — тихо и угрожающе спросил Егор, и Натку понесло.

— Я настраиваю? — взвизгнула она. — Да ты сам появляешься раз в год! На их день рождения! Ты не знаешь, что они любят. Ты понятия не имеешь, чем они увлекаются! Ты даже номера школы не знаешь, не то, что на родительское собрание сходить! Ты ни разу не сидел с ними на больничных! Какой ты после этого отец, Орлов? Ты хоть раз вывез их на природу? Или сходил с ними на велике покататься, а?

— А ты? Ты ходила? — заорал в ответ Орлов. — Дети брошенные у тебя! Не удивлюсь, если у них и в самом деле есть друзья-извращенцы!

— Я ходила! Мы недавно на скалодроме были! И на великах летом катались! А то, что я мало уделяю им внимания — я, твою мать, работаю на заводе! А по выходным — ещё уборщицей в фитнес-клубе! А не в декрете сижу, как Оксана!

Натка понимала, что Оксану она упомянула зря. Бедная девушка не виновата, что её муж — слегка мудак. И к парням она относилась по-настоящему хорошо. И с самой Наткой старалась дружить.

— Так надо было учиться, как Оксана! — добил её Егор. — А не бросать институт!

— Эй, Орлов, я на минутку твоих детей родила, а ты свалил к маме, когда им было два месяца! Мне что, с ними надо было на лекции ходить?

— Восстановилась бы, если бы захотела. А вообще — тебя кто-то заставлял рожать?

— У нас семья была, Орлов, — в отчаянии выдохнула Натка. — Мы их вдвоём сделали, очнись! И вдвоём принимали решение рожать!

— Ты на меня не перекладывай, — бросил Егор, выходя в коридор и надевая куртку. — Я мужик, я не рожаю и не кормлю. Аборт бы сделала, раз не способна детей вырастить. Сроку тебе даю месяц, в общем. Решай, куда, кто. И покупатели будут приходить, покажешь им тут всё.

2. 

Натка и подлянки судьбы

Егор ушёл, а Натка, трясясь, съехала со стула на пол и заревела. Что делать, она не знала. Стаська и Владик подошли к ней, сели рядом и обняли с двух сторон.

— Да ладно, мам, прорвёмся, — тихо сказал один.

— Еще годик потерпи, а там мы работать пойдём. Я узнавал, можно листовки раздавать.

— И в магазин грузчиком после школы.

— А после девятого класса — в ПТУ. А потом на завод. Рабочие хорошо получают, мам. А в институт можно и на вечернее.

— Ты не реви, насрать на этого мудака.

— Владик, это твой отец вообще-то.

— Донор спермы он, а не отец, — зло ответил сын.

— Не говори так. Сам посуди — у него вторая семья. Он не может их обделять. Там тоже двое детей будет. И Оксана — хорошая, не гадина какая-нибудь. А квартира и в самом деле его. То, что я здесь тринадцать лет живу — спасибо ему.

— Мам, ну мы же тоже его дети.

— Так он вас и не бросает. И даже готов забрать. А меня он забрать не может, — Натка улыбнулась сквозь слезы и потрепала Стаса по волосам. — Может, и в самом деле — вам с ним пожить?

— А ты?

— А я пойду в соц. отдел, попрошу комнату в общежитии. Своего жилья у меня нет, должны дать. Наверное.

— Мы лучше с тобой в общаге будем жить, — спокойно заявил Влад. — Справимся, мам, не плачь. Мы помогать будем. Полы мыть.

— Ага. И готовить. Ты прости насчёт борща, к нам Димка с Серёгой заходили… мы вот пообедали. Там картошка есть, будешь?

— Буду, — поднялась, утирая слезы, Натка. — Спасибо, мальчики.

— За что?

— За поддержку.

— Женщина, ты что? Ты ведь не думала, что мы тебя променяем на этого урода?

— Вообще-то думала, — честно призналась Ната. — Вы же года три назад орали, что если я буду заставлять вас чистить зубы и делать уроки, уйдёте жить к отцу.

— Мам, ну это другое… мы уже взрослые.

— И это замечательно! — улыбнулась она, обнимая по очереди мальчишек. — А теперь ужинать, чистить зубы и дневники мне на проверку.

— Ну ма-а-м!

Женщина в социальном отделе выслушала Нату с сочувствием. Ната вывалила все как есть: и про бывшего мужа, и про угрозы отобрать детей, и про отца в деревне за триста километров от её города. Не потому, что на жалость давила, а просто нудно было выговориться. Лилька, уехавшая в отпуск, так и не вернулась. Ната, измучившись, вызвала полицию, наврав, что пришла кормить кота и увидела разгромленную комнату. Куда уехали Алла и Лилия Горшковы, она не знает. Они говорили про горы, конкретное место не называли. Паспортов нет, дипломов нет, телефонов нет, части одежды нет. Участковая, приятная молодая женщина Наткиных лет, записала показания и забрала ключи от квартиры, которые Натка отдала, скрипя зубами. Может быть, стоило что-то наврать начальству на заводе, а самой переехать в Лилькину квартиру с сыновьями? Нет, это подло. Натка была уверена, что к исчезновению женщин приложил руку тот квадратный коротышка, которого она видела в квартире. Если бы она знала, откуда он взялся и куда испарился — обязательно бы рассказала про него в полиции. Но она реально боялась, что её сочтут или сумасшедшей, или в чём-то виноватой, поэтому промолчала.