Х 3

Впрочем, не всех, раз позже в Альтаире появился наркотик на основе их крови — тот самый розовый порошок.

Тем временем осталось всего три подопытных образца. Я, Роберт Хофф и мэр Канопуса Хард.

Роберт и Хард были неинтересны Матери, потому что полностью подавили в своем сознании ген кристалла. Они были людьми крепкими, волевыми и полностью владели собой. Таким же был и я, потому меня тоже оставили в живых.

А затем случилось то, что случилось. Амнезия, подсаженные воспоминания, работа на Инквизицию. И что-то эти твари сломали в моем сознании, повредили. Груз ненастоящих воспоминаний продавил броню воли, и отпечаток сознания кристалла вырвался на свободу.

Он не смог взять верх, хотя и пытался, притом довольно часто. Так появился тот, кого я называю Черным.

— Ты не часть меня, — произнес я. — Ты подсаженная тварь.

– Мы росли и развивались вместе, – серьезно произнес Черный. – Я твоя другая сторона. Ведь перестав быть человеком и став химерой, ты не мог остаться прежним. Но при этом ты все еще считаешь себя человеком, восьмерка. Так почему я тоже не могу им быть?

— Потому что, блядь, не можешь, — прорычал я.

– Философия, – равнодушно пожал плечами Черный. – Эклектика сознания и вечный спор о том, является ли человек богом али тварью дрожащей. Суть одна, восьмерка. Мы похожи, потому что мы то, что мы едим. А едим мы с тобой одно и то же. Во всех смыслах этого слова. Одно тело, одно окружение, одна жизнь на двоих.

— И к чему это все? — прорычал я. — Зачем?

— Хороший вопрос, — раздался голос Матери. Теперь в этом потоке сознания появилась и она, в том же белом халате и очках, как в день первого контакта. — Дело в том, что я выполнила свою задачу. Создала основу, собрала сведения, подготовила почву, вырастила своих детей. Но оно, — кивок в сторону кристалла, — эволюционирует, развивается, становится больше, сильнее, эффективнее. И ты, мой дорогой сын, станешь новой ступенью эволюции. Ты возвысишь наш вид, поведешь его дальше, сначала этот мир, затем следующий.

— Что за хрень она несет, Черный? — напрягся я.

А Мать тем временем нежно обняла громаду Черного сзади и продолжила шептать:

— Мы с тобой пойдем по мирам, неся его величие. Я буду рожать новых детей в каждом новом мире. Они будут лучше и лучше, сильнее и сильнее. Но я не солдат, не воин и не захватчик. А вот ты, — ее голос наполнился гордостью, — ты да. Ты поведешь своих братьев, перед тобой будут падать города и целые цивилизации. Ты будешь командовать бесконечными армиями в бесконечных мирах.

– Да, – пророкотал Черный. – Игрушки. Много-много игрушек. И я смогу делать своих бабочек. Настоящих, прекрасных. Только вот… Зачем ими делиться с тобой?

В одно мгновение химера развернулась, обхватила голову Матери руками и свернула ей шею. В следующий миг видение прекратилось, и я вновь оказался в коконе переплетенных жгутов, в темноте, где потоки эфира проходили сквозь меня, накачивая энергией.

И я понял, что все это время мы устанавливали прямую связь с кристаллом, скрытым под множеством слоев биомассы. И сейчас эта связь была установлена. Мы стали едины, и я наконец почувствовал его.

Это не было сознанием живого существа или холодным разумом программы. Это просто бесконечный океан энергии, сконцентрированный в одной точке. И у этой энергии была всего одна задача — поглощать все вокруг. Бесконечно напитывать самого себя за счет других. Расширение, но не во вне, а внутри себя. Чем больше кристалл пожирал миров, тем меньше он становился, концентрируя эфир. И я даже не знаю, что может произойти, когда он напитается до предела.

И в этом единении я почувствовал еще два разума. Мать и Черный. И этот ублюдок, которого я явно недооценил, прямо сейчас уничтожал ее. Мать, которая была не хозяином, а скорее воплощением воли кристалла, прямо сейчас умирала. Просто становилась ничем, растворяясь в бесконечном потоке эфира.

И Черный брал контроль, как над моим телом, так и над всем живым коконом вокруг. Этот процесс занял мгновения в реальном времени, закончившиеся судорогой. По залу прошла вибрация, от которой многие люди в серых балахонах попадали с ног.

— И что дальше? — спросил я мысленно. — Убьешь и меня?

– Это было бы слишком скучно, – прорычал Черный. – Хотя и хочется. Но ты слушал и не слышал, восьмерка. Я не могу тебя убить. Пусть мы и рождены были по отдельности, но слились воедино, когда ты стал химерой. Одно тело, одно сознание. Убью тебя — умру сам. Ты просто каким-то невероятным образом смог изолировать волю кристалла, создал барьер между нами. Но мы были рождены, чтобы оказаться здесь или умереть в пути. Все недостойные сдохли, а великий Черный переродился в совершенное существо. Так или иначе, тебя ждет та же участь, что постигла и меня. Теперь твоя очередь быть запертым в клетке. Наслаждайся. Дам тебе совет, как более опытный. Постарайся не свихнуться.

И в то же мгновение я понял, о чем он говорит. Что-то произошло, но это не было похоже на передачу контроля над телом, как раньше. Мы с Черным словно объединились, но в то же время я остался собой. Как будто бы я долго спал, а сейчас наконец проснулся, но где-то на задворках сознания остался уголок, в котором еще сижу я из сна. Что-то мелкое, что не нужно слушать. На что можно даже не обращать внимания, ведь он из сна, а мы тут, в реальности.

Во сне я был грозным инквизитором восьмого сектора. Освободителем, защитником и вообще тем, кем захотел бы быть. Что-то там делал, кого-то убивал, кого-то спасал, куда-то ходил. Но все это не важно, все это там, во сне.

А сейчас у меня были дела куда важнее. Сейчас я был един с Основой. Инкубатор и сердце, дом и Исход, точка отсчета, место моей силы. Отсюда я чувствовал все.

Каждую жилу, протянувшуюся от кристалла на километры вокруг. Каждую альфу, транслирующую мою волю остальным созданиям. Каждую бету, выполняющую индивидуальные функции. Я даже чувствовал каждого Иного на планете, но до большинства из них не был способен дотянуться, чтобы отдать им приказ, так что пока те были предоставлены сами себе.

Но когда мы очистим воздух, впитав весь разлитый эфир, то связь будет чище и я спокойно буду знать все происходящее в мире. Я даже краешком сознания ощущал энергетические пути в другие миры, но пока что слишком рано туда идти. Я словно наткнулся на некий барьер, не дающий мне покинуть этот мир и отправиться в следующий.

Скорее инстинктивно я ощутил некий Договор, нечто высшее, что связывает мои перемещения сводом правил, установленных… Кем? Не важно. Теми же инстинктами я понимал, что как только последний разумный абориген умрет, путь будет свободен.

И сейчас я сосредоточился на особо большом скоплении Иных на юге. Память услужливо подсказала название города аборигенов, вокруг которого собралась моя армия. Альтаир.

И в памяти возникли образы из сна. Как эта дура, мнящая себя Матерью моей армии, пыталась взять соседний город. Ее нелепые неумелые попытки штурма, где она и так, и эдак пробовала прощупать оборону аборигенов. И все равно потеряла слишком много особей при атаке. Можно было сделать все гораздо эффективнее, вот уж точно, военачальник из нее никакой.

Зато прослеживался бабский материнский инстинкт. Сделать из людей кормушку. Эта мысль вызвала лишь усмешку пополам с раздражением. Игрушки нужны, чтобы ими играть, а когда они все сломаются, мы пойдем в новый мир за новыми. Я не собираюсь сидеть в этой песочнице веками.

Уловив сознание альфы, что вела орду, дал нужные команды и сосредоточился на ближайшем пространстве. А что эти особи делают близ моего сердца? Ой, какие они забавные. Они же мне поклоняются. Я почувствовал связь с подсаженными в их тела паразитами и убедился, что они находятся полностью в моей власти, пусть и сохраняют видимость свободы воли.

Ладно, пусть повеселят меня немного своим преклонением. Сожру их последними.

А это что? Человеческое дитя, чем-то похожее на мою вторую оболочку, которую я использую, если отрываюсь от источника. В этом существе чувствуется моя плоть Иного, но почему-то с ней нет связи. Она словно закрыта от моей воли.