Страница 17 из 71
Сразу за дверью на меня нацепили «браслеты», и это мне показалось не очень хорошим знаком. И так вот, в наручниках, провели почти через всю территорию санатория, на глазах у изумлённых отдыхающих, отчего я чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Теперь у всего санатория будет тема для пересудов. За воротами нас дожидался милицейский «уазик» с ещё одним сержантом за рулём. Меня затолкнули в задний, зарешечённый отсек, захлопнулась дверь, заурчал двигатель, тронулись.
Дорога заняла минут пятнадцать, не такой уж и большой город Пятигорск, порядка ста тысяч жителей. Думаю, тут и отделений милиции всего одно, максимум два. То, куда мы приехали, представляло собой старое двухэтажное здание с облупившейся штукатуркой.
Мы вошли через парадный вход, оказавшись возле окошка дежурного.
— Оформляй, — кивнул старлей обладателю таких же погон по ту сторону оргстекла. — Нанесение тяжких телесных.
— Угу, — пробурчал тот, принимая паспорт и переписывая из него данные.
— Какие тяжкие телесные?! — возмутился было я, но меня несильно, однако чувствительно ткнули в бок кулаком.
— Молчать!
— Вещи выкладывайте, оприходуем по списку, — равнодушно бросил мне дежурный.
Ещё минуту спустя за мной захлопнулась дверь «клоповника», куда мою персону отконвоировал невысокий, но плечистый и очень серьёзный старшина. Я потёр запястья — всё-таки наручники оказались туговаты. С порога в нос ударил запах немытого тела, хотя тут, кроме меня, никого не было. Даже параша, коей служило обычное ведро в углу, была пуста. Окошка тоже не было, тусклый свет давала забранная в «намордник» лампочка, да ещё и утопленная в потолке, чтобы, видимо, не разбили. Стены были испещрены надписями, зачастую нецензурного содержания, которые хоть и пытались закрасить, но не очень успешно, так как некоторые были выцарапаны довольно глубоко. Интересно, чем, если все личные вещи конфискуют, не говоря уже о ножах и прочих гвоздях… Недаром говорится, что голь на выдумки хитра.
Я присел на широкую деревянную скамью, подумав, сколько же задниц отполировали её поверхность. И понятно, эти задницы принадлежали не самым лучшим членам общества. Вряд ли лавка тут с тех времён, когда в застенки бросали попавших под каток репрессий. Невиновных, как и я, но оказавшихся за решёткой по чьему-то навету.
Ну ничего, разберутся, выяснят, кого задержали, ещё извиняться будут. А пока придётся потерпеть. Максимальный срок содержания под стражей до предъявления обвинения, если память не изменяет, составляет 10 суток. Но уж вряд ли меня тут столько промурыжат.
Не знаю, сколько прошло времени, часы пришлось сдать с документами и другими личными вещами. От нечего делать я начал более подробно изучать «наскальное творчество». Одна из совсем почти затёртых надписей гласила: «Котя. 17. 04. 48». Интересно, кто этот Котя, за что его сюда упекли, и как сложилась его дальнейшая судьба? Звук отодвигаемых запоров заставил меня отвлечься от этих мыслей. В дверном проёме нарисовался знакомый старшина.
— Покровский, на выход. Руки за спину.
На этот раз обошлось без наручников. Меня отконвоировали на второй этаж, в кабинет, на двери которого висела табличка: «Серёгин Н. М.». Хозяин кабинета был в гражданском и что-то писал за столом.
— Вот, товарищ капитан, доставил, — отчитался мой провожатый.
— Хорошо, подождите за дверью… Присаживайтесь.
Последнее предназначалось уже для меня. Я сел на видавший виды стул, скрипнувший под моим весом. Капитан молчал, разглядывая меня не без любопытства во взгляде, я тоже молчал. Наконец он спросил:
— Что ж вы, гражданин Покровский, руки распускаете? Трёх ребят ни за что чуть на больничную койку не отправили. Они уже успели пройти медицинское освидетельствование. У всех сильные ушибы, у двоих подозрение на перелом рёбер, а у Колесниченко — на перелом челюсти.
Понятно, значит, некий Колесниченко — тот самый блондин.
— Там даже на трещины подозрений быть не должно, я умею рассчитывать силу удара…
— То есть вы не отрицаете тот факт, что применили физическую силу в отношении граждан Спивака, Худякова и Колесниченко? — оживился Серёгин.
— Ну, применил… Так этот, Колесниченко, он оскорбил мою жену, а когда я попросил его извиниться — пытался ударить меня коленом в пах. Я всего лишь ударил его по щеке ладонью. Тут его дружки на меня кинулись, пришлось одному в солнечное сплетение пробить, другому в печень. Но я-то, извините, боксом занимаюсь, если бы я ударил в полную силу, но и ребят точно были бы проблемы…
— Теперь у вас будут проблемы, гражданин Покровский, — пообещал следак голосом, не предвещавшим ничего хорошего и выделив слово ВАС. — Кстати, фамилия ваша мне знакома, где я мог её слышать…
Он наморщил лоб, а я не без доли самодовольства заявил:
— Месяц назад я стал победителем Олимпийских Игр.
Вообще было обидно, что меня до сих пор не узнали. Ехали брать — и не знали, кого арестовывают. Запрос бы хоть сделали в Свердловск, в местный УВД или куда там… Похоже, местные милиционеры очень спешили. Может, и правда этот Колесниченко — не из простых?
— Точно, в «Советском спорте» ваша фотография была, — немного растерянно пробормотал Серёгин. — Но это ещё нужно уточнить. Веселов!
— Я, тащ капитан! — нарисовался на пороге мой конвоир, чья фамилия так не гармонировала с его внешностью.
— Пусть пока в коридоре обождёт, мне нужно срочный звонок сделать.
Понятно, с начальством будет советоваться. Оно и верно, ситуация изменилась, теперь уже так просто нанесение тяжкого вреда здоровью не пришьёшь.
Ждать пришлось долго, минут десять, после чего меня снова пригласили в кабинет. Следователь выглядел хмуро и немного озадаченно.
— Присаживайтесь… В общем, то, что вы олимпийский чемпион, сути дела не меняет. Факт побоев налицо, и я должен с ваших слов составить протокол. Со слов потерпевших протоколы уже есть, как и со слов свидетеля — официантки кафе «Радуга».
— Ну вот же, есть свидетель, она всё видела и слышала.
— Да, видела и слышала, и утверждает, что вы первый начали оскорблять потерпевших, а когда те словесно попробовали вас приструнить, то применили в их отношении грубую физическую силу. Видимо, под действием алкоголя.
— Да какой алкоголь?! Мы выпили-то всего по бокалу вина!
— Иногда и этого бывает достаточно. Вот копии протоколов, можете ознакомиться.
Я ознакомился… Надо же, все четверо рассказывали одно и то же, будто бы это именно я стал зачинщиком конфликта, а они — пострадавшие — белые и пушистые. Ну и официантка, похоже, боялась говорить правду, значит, что-то тут действительно нечисто.