Страница 10 из 22
— Да я ничего. Дело привычное, — опять вздохнул лейтенант.
— Завтра к нам в школу должен приехать заведующий ГорОНО, — торжественно объявила в начале урока Елена Павловна.
— К нам едет ревизор, — вполголоса, но достаточно слышно, произнес Славка, и в классе послышались смешки.
— Лазарев! — нервно одернула его Елена Павловна. — Помолчи. Вне всяких сомнений, он будет присутствовать на уроках и, конечно же, в выпускных классах. Поэтому я предлагаю вам, — требовательно закончила она тираду, — сделать нужные выводы.
— Елена Павловна, можно спросить? — опять не удержался Славка и не стал дожидаться разрешения: — А кто заведующий по специальности?
— Историк, — не понимая еще к чему клонит Славка, ответила Елена Павловна.
— Тогда его нужно пригласить на урок истории и все будет в порядке. Он ведь химии или физики не знает, — довольный своим предложением, подытожил под одобрительный гул класса Славка.
— К вашему сведению, Лазарев, он прекрасно знает все школьные предметы.
— Но так ведь не бывает, Елена Павловна, — не унимался Славка, — всезнаек нет... Мы вот еще учимся — и то не все толком знаем. Один — одно, другой — другое...
— Хватит, Лазарев, — резко оборвала Елена Павловна. — Не будем устраивать дискуссии по этому вопросу. Итак, начнем урок...
Елена Павловна не ошиблась: когда на следующий день в школу приехал заведующий ГорОНО, он тут же изъявил желание посетить урок в 10 «Б».
Наталья Федоровна, учительница физики, работавшая в школе третий год, не могла скрыть волнения, несмотря на ободряющие взгляды директора школы и самого заведующего ГорОНО.
Славка не сомневался, что его вызовут. Так было всегда: ведь гостям принято показывать лучшее. В голову пришла прямо-таки шальная мысль: проверить, нет скорее даже доказать Елене Павловне свою правоту.
— Лазарев, пожалуйста, — услышал он свою фамилию и направился к доске, полный решимости, на ходу обдумывая, как это лучше сделать.
Как обычно, Славка был готов к ответу и начал очень хорошо, но вскоре...
— Интерференция присуща волновым процессам любой природы, — уверенно говорил Славка, — а для того, чтобы наблюдать интерференцию, волны должны быть когерентны, т. е. иметь одинаковые частоты и неизменную разность фаз. Для того, чтобы ее наблюдать, можно воспользоваться весьма простым прибором, состоящим из двух резиновых и стеклянных трубок...
При этих словах на лице Натальи Федоровны появился ужас: Лазарев говорил не по теме. Собственно, он должен был рассказать об интерференции света, но упомянутый им прибор предназначался для наблюдения интерференции звука. Наталья Федоровна растерялась, бросила беспомощный взгляд в сторону директора, потом перевела его на Лазарева, но тот продолжал отвечать как ни в чем не бывало, все так же перемежая две темы.
— ...Французский ученый Френель придумал целый ряд приборов для наблюдения интерференции и с их помощью доказал, что каждая точка сферы, до которой дошло возмущение, сама становится источником вторичных волн...
«Боже мой! Но это же принцип Гюйгенса», — с отчаянием думала учительница, не решаясь в присутствии начальства перебить и поправить Славку.
В нарушение всех методических требований Наталья Федоровна даже не объявила отметку, она просто не знала, что ему поставить. На это, кстати, после урока обратили ее внимание присутствовавшие, но в целом урок оценили хорошо, особенно выделив при этом ответ Лазарева.
Потом, в одиночестве наплакавшись в учительской, она решила поговорить со Славкой и поставить ему двойку. Однако ее удивила улыбка, с которой этот Лазарев воспринял известие о двойке.
— Извините меня, пожалуйста, Наталья Федоровна. Я совсем не хотел причинять вам неприятности... Просто я доказал Елене Павловне, что она неправа, — спокойно объяснил Славка.
Узнав обо всем этом, Елена Павловна возмутилась.
— Ничего удивительного! — выговаривала она в сердцах завучу. — Безнаказанность Лазарева не могла не привести к подобному инциденту. Он, видите ли, решил проверить и доказать!..
— Во-первых, Елена Павловна, — с трудом сохраняя спокойствие, ответила Нина Васильевна, — Лазарев наказан: он получил двойку. И конечно, вы правы в том, что следует парня вообще приструнить... Однако не кажется ли вам, что поступок Лазарева, в известной мере, спровоцирован вами?
— Мною?! — задохнулась от гнева Елена Павловна.
— Но ведь вы заявили в классе, что наш завгороно знает все, — усмехнулась Нина Васильевна. — Я много лет работала с ним в школе, где он директорствовал, и испытываю к нему чувство искреннего уважения за человечность, большие организаторские способности и глубокие знания; но, увы, не всего, — подчеркнула она. — Да и сами вы отлично понимаете, подобных людей нет и не может быть. Так что вы неправильно ориентировали класс и, если хотите, проявили неуважение к ребятам, да и к самому Андрею Михайловичу. Во всяком случае, он первый вряд ли бы вас одобрил.
Елена Павловна слушала, плотно сжав губы, всем видом выказывая свое несогласие.
«Боже, — глядя на Елену Павловну, думала Нина Васильевна, — почему мне так трудно с ней разговаривать? Неужели она не понимает, что нельзя огульно подходить ко всем ученикам?.. Поведение Лазарева, конечно, нуждается в корректировке. Но сегодняшнее происшествие — еще не самое худшее, что может случиться при таком подходе... А когда ей говоришь, она страшно обижается. Идти на обострение? Но ведь этот человек отдал школе много лет... Тогда промолчать? Нет! Только не это! Просто надо помягче...» — и сказала вслух:
— Понимаете, Елена Павловна, нельзя в классе быть администратором...
Все подступы к установлению личности покушавшегося на жизнь Калетдиновой и ограбившего ее, казалось, полностью перекрыты. Потерпевшую пока допросить не удалось и, по-видимому, врачи не скоро разрешат беседу с ней. И хотя Арслан успокаивал себя, что исключение каждого нового лица, попавшего в поле зрения, — а такие были, — тоже продвижение вперед, легче от этого не становилось.
Николай сетовал: знать бы конечное число, от которого можно вычитать каждую проверенную версию, тогда... Правда, что «тогда», он тоже не знал, просто чувствовал себя взбирающимся на крутую гору, высота которой увеличивается пропорционально пройденному пути.
И все же Туйчиев и Соснин решили не оставлять без внимания ни одного водителя грузовика, который мог проезжать в тот день в сторону райцентра.
— Вот увидишь, — уверял Николай друга, — по закону пакости тот, кто нам нужен, окажется последним в списке. Если он вообще есть.
— Тогда может начнем с конца? — насмешливо предложил Арслан.
— Бесполезно, — махнул рукой Соснин. — Не имеет значения, как ни крути список, — он последний. У меня всегда так, — вздохнул он.
— Ладно, — согласился Арслан, — пусть хоть последний. Я согласен!
Утром Туйчиев и Соснин приехали на автобазу и сразу зашли к директору Борисенко. Тот говорил по телефону, но, увидев вошедших, встал, приветственно кивнул и, не прекращая разговора, показал рукой на стулья.
— А я вам еще раз повторяю, заступаться за него нечего. Хватит, понянчились. Нам воры и прогульщики не нужны. Всё. — Он повесил трубку.
— Опять к вам, Андрей Герасимович. Надоели, наверное, — Арслан развел руками. — Служба.
— Ничего, ничего. Рад помочь, чем могу.
— О ком это вы так лестно отзывались по телефону?
— Есть у нас один разгильдяй, вернее, был, увольняю его. Бражников. Машину гравия продал. Мы уже сообщили об этом в милицию.
Арслан заглянул в списки, нашел фамилию Бражникова и спросил:
— Он здесь сейчас?
— Кажется. Сейчас узнаю. Вы извините, с вашего разрешения, я поеду. Дела. — Борисенко встал. — Располагайтесь в моем кабинете. Если Бражников здесь, его пришлют. До свидания.
Вскоре в кабинет вошел приземистый парень с изрытым оспой лицом и длинными не по росту руками.