Страница 14 из 96
Во Дворце культуры во Владикавказе бывший чемпион мира собирался встретиться с жертвами трагедии в Беслане[85]. Однако, как обычно, органы власти оставили его за дверью, надавив на арендодателей. Танцоры, которые как раз репетировали в зале, ничего об этом не знали. Когда же Каспаров заявил о намерении перенести запланированную встречу на общественную площадь перед Дворцом, городские власти поспешно устроили детский праздник, очевидно, чтобы опередить Каспарова и заглушить его. Легендарный шахматист не выдерживает и глубоким хриплым голосом громко заявляет: «Это верх цинизма, что государственная власть прячется за детей здесь, в Беслане!»
Каспаров окружен женщинами в черных одеяниях, с красными от слез глазами, которые кажутся живыми памятниками трагических событий: это близкие родственники жертв Беслана. Они убеждены, что власти и по сегодняшний день скрывают правду о трагедии, в результате которой погибло свыше 300 человек. Они ждут ответов от Каспарова. Многие считают, что работники службы безопасности специально спровоцировали взрыв в спортивном зале, чтобы оправдать кровопролитную атаку на школу, решив прекратить дальнейшие переговоры с террористами как раз в тот момент, когда лидер чеченцев Аслан Масхадов специально вышел из подполья, чтобы предложить спецслужбам свое посредничество.
В июле 2007 г. родственники жертв обнародовали видео трагедии. На этой записи видно, как государственные служащие бросают гранаты в здание школы, занятое террористами. Нелюди, взявшие заложников, а служба безопасности спровоцировала бойню в сентябре 2004 года.
Молодая женщина с негодованием подбегает к одному из пяти телохранителей Каспарова, вероятно, спутав его из-за мускулистого телосложения с кем-то из множества агентов спецслужб, находящихся в толпе на площади: «Сколько часов вы еще собираетесь держать наших детей? Они уже устали от жары, они едва стоят на ногах!» Женщину поспешно оттаскивает милиционер.
Одетые в черное близкие родственники погибших в Беслане рассказывают, что силовые ведомства скрывают правду и пытаются их запугать. Что какие-то люди по ночам стучат к ним в двери и велят не общаться с журналистами. Если они позволяют себе ослушаться, эти люди приходят снова и допрашивают даже маленьких детей. «Мы боимся своей собственной страны», — жалуются эти женщины. И с надеждой смотрят на Каспарова: «Помогите нам узнать правду и наказать виновных, чтобы это не повторилось! Только это придает еще смысл нашей жизни — чтобы наши дети погибли не зря, чтобы были вынесены необходимые уроки и подобное больше никогда не повторилось».
Удар в плечо заставил меня вздрогнуть. На асфальт рядом со мной падает яйцо. По всей видимости, оно предназначалось Каспарову, который в нескольких метрах беседует со своими сторонниками. В двух шагах от меня один из подростков, бросавших яйца, готовится к новой атаке. Я схватил его за руку, а он тупо смотрит в асфальт, ничего не предпринимая; он кажется каким-то отсутствующим, словно под наркотиками. Как раз в этот момент подбегают милиционеры, которые только что абсолютно бездеятельно наблюдали за бросающими яйца. «Вот хулиган!» — кричу я им, ожидая, что они тут же схватят молодого человека. Однако стражи порядка наваливаются на меня. «Отпусти сейчас же мальчика!» — кричат они на меня, словно это я виноват в произошедшем. «Но ведь это он бросался яйцами! Вы должны его задержать, а не меня», — пытаюсь я возразить. Подросток убегает, а милиционеры со спокойной душой наблюдают. Тогда я срываюсь с места и бегу за мальчишкой, на ходу вынимая фотоаппарат из кармана, чтобы сфотографировать хулигана. Ко мне подбегает мужчина в гражданском, хватает меня за руку и пытается отдать в руки милиции. «Я хочу сфотографировать преступника и предоставить доказательства, отпустите меня», — защищаюсь я. «Наша милиция защищает преступников! — кричит в истерике одна из женщин в траурном одеянии. — Как будто смерти наших детей в школе недостаточно!»
«Ты, сволочь, что ты себе воображаешь! Кто ты такой? Сейчас получишь у меня», — кричит мне мужчина в гражданском. Ему на помощь бросается милиционер, хватает меня за другую руку и вырывает фотоаппарат. В нескольких метрах от нас за рядами милиции спокойно бегает мальчик, бросавший яйца.
«Это сопротивление представителям власти!» — кричит на меня мужчина в гражданском. «Какой власти? — следовало бы мне поинтересоваться. — Вы кто, следователь? Или из госбезопасности?» Но вместо этого я говорю: «То, что вы делаете, называется проявлением насилия должностным лицом и препятствием работе прессы». Я с трудом освобождаю правую руку и показываю свое удостоверение об аккредитации, выданное российским министерством иностранных дел. Но документ производит мало впечатления.
Мужчина в бордовой рубашке, державшийся до этого в стороне, вдруг подходит ко мне и вызывающе орет на меня: «Отправляйся назад в Германию и там командуй!» Как выяснилось позже, это был пресс-секретарь министерства внутренних дел Северной Осетии, ответственный за контакты и предоставление информации прессе.
Когда мальчик, бросавший яйца, немного позже на глазах у стражей порядка начинает новую атаку на Каспарова, чемпион сжимает руку в кулак, сводит брови так, что они образуют одну черную полосу на его лице, и делает то, что за шахматной доской всегда было его сильной стороной, — готовится к встречному удару, на этот раз словесному. «Это криминальный режим! Вы думаете, люди существуют для того, чтобы служить вам, а вас интересует только личное обогащение», — кричит Каспаров, и его голос постепенно заглушается детскими песнями. «Кавказ — это пороховая бочка, которую Путин преднамеренно наполнил для своей предвыборной кампании. Это источник терроризма». Каспарову не хватает голоса, он тяжело дышит: «Как Ленин и Сталин, Путин и его кагэбэшники натравливают людей друг на друга, чтобы они не обращали внимания на настоящие проблемы. Только до тех пор, пока они разжигают войны и проливают кровь, они остаются у власти!»
В самом Беслане Каспарова встречают не лучше. В зале, который он снял, устроен показ кино для детей. Трое небритых и лысых мужчин с красными щеками и лицами, как на плакатах «Их разыскивает милиция», вместе с милиционерами выходят из джипа, подскакивают к Каспарову и кричат на него: «Где ты был, когда здесь были террористы? Приехал делать политику на смерти детей? Кровью замазаться решил?» И снова дело доходит до столкновения, люди в форме отталкивают матерей умерших заложников. Женщины кричат, плачут, некоторые бьются в истерике. «Это все, что этот режим может нам сказать, только так он может общаться с нами, это методы 1917 года, — взволнованно говорит Каспаров, намекая на Октябрьскую революцию, — с той только разницей, что сегодня у них в Швейцарии есть туго набитые банковские сейфы. С 80-х годов они только то и делают, что создают образ врага, разжигают ненависть, чтобы отвести внимание от своих действий». Напротив стоит Ленин на крошащемся фундаменте. «У вас есть большой недостаток — вы порядочный человек, и поэтому вы их не стоите, — кричит Каспарову женщина, одетая в черное. — Они начинают бояться. Нас, слабых скорбящих женщин». Но бритоголовые заглушают женские крики. Снова летят яйца. И помидоры.
Одна из женщин хватает Каспарова за руку и даже не говорит, а просто хрипит срывающимся голосом: «Гарри, мы с вами! Шестеро моих родных умерло, двое стали инвалидами, а тут такой спектакль! Это отвратительно! Для нас, кавказцев, гостеприимство превыше всего — то, что здесь устроено, это позор всем нам!» Она вытирает слезы с глаз носовым платком. Две другие женщины отводят Каспарова за руку в сторону: «Здесь нам не дадут покоя. Давайте отойдем к руинам школы, это святое место, там умерли наши дети, туда эти провокаторы не посмеют прийти, такого греха они сами боятся. Это единственное место, где мы чувствуем себя уверенно».
И действительно, бритоголовые и люди в форме останавливаются в 200 метрах от развалин бесланской школы, словно натолкнувшись на невидимую стену. Строение представляет собой объект на поле сражения. «Почему до сих пор держат в тайне, кто тогда давал приказ стрелять? Почему отрицается, что в школу стреляли из танков и огнеметов? Кто отдал приказ?» — спрашивает Каспаров. Рядом с ним стоит Сусанна Дудиева, глядя в никуда прямо перед собой. Для нее все вокруг теперь неважно с того момента, как ее двенадцатилетний сын погиб в этой школе. Свой черный платок она натянула на лоб до самых бровей: «Пока не раскроется вся правда о Беслане, террору не будет конца». Ко власть имущим в Москве здесь не испытывают ни страха, ни уважения, уверяет она: «Что такое должность? Когда ты видишь своего ребенка, сожженного, как полено, когда ты уже не можешь отличить, мальчик это или девочка, тогда ты понимаешь, что никакая должность на свете не имеет значения».
85
Террористический акт, захват заложников в школе № 1 города Беслана (Северная Осетия), совершенный террористами утром 1 сентября 2004 года во время торжественной линейки, посвященной началу учебного года. В течение двух с половиной дней террористы удерживали в заминированном здании более 1100 заложников (преимущественно детей, их родителей и учителей). В результате перестрелки, начавшейся в процессе спецоперации по освобождению заложников, и возникшей паники более 300 человек было убито (из них почти 200 детей), свыше 800 ранено. — Ред.