Страница 7 из 39
– Могу себе представить, – впечатлилась Василиса.
– Не, не можешь. Никто не может. В общем, решать за других – в этом весь корректор. Иногда решать, жить им или умереть.
– Я поняла, что ты хочешь сказать. Данька такой не потому, что он такой, а потому что корректор. Так?
– Ну, ты упрощаешь, но…
– А мне, прости, какая разница, почему именно он такой? Меня не надо спасать. За меня не надо принимать решения. Меня надо просто спросить, хочу ли я этого. Если это слишком сложно для корректора – то к черту корректоров! Пусть займутся теми, кому их помощь нужна.
– Не сердись!
– Нет, я буду сердиться!
– Ладно, сердись. Это твоё право и не мое дело. Я тоже корректор, и вам не судья. У меня ещё один вопрос есть.
– Какой?
– Можно, я тебя нарисую?
– Э… Что?
– Нарисую, – терпеливо повторила Ирка. – На холсте. Красками. Или на картоне. Пастелью. Я пока не решила, как лучше.
– Портрет?
– Нет, блин, пейзаж!
– Хоть не натюрморт… А зачем?
– Затем, что я художник, и мне так захотелось. А какие ещё нужны причины?
– А что, никого покрасивее не нашлось?
– Красота в глазах смотрящего, – Ирка подняла на лоб чёрные очки и уставилась на Ваську пронзительно синими гляделками. – В буквальном, блин, смысле. Я не смогу тебе объяснить, как вижу мир. Как вижу тебя. Но я хочу это нарисовать. Тебе жалко, что ли?
– Нет, мне не жалко… Наверное. Мне странно. Меня никто никогда не рисовал.
– Это не больно. Просто посиди десять минут, не ёрзая! Я накидаю скетч.
Ирка достала из сумки блокнот и карандаш.
Набросок занял куда больше десяти минут. Василиса устала, у неё затекла спина от неподвижности, она отсидела ногу и захотела в туалет. Она бы соскучилась, если бы не синие глаза, от каждого взгляда которых как будто мурашки пробегают по позвоночнику. Очки Ирина так и не надела.
– Знаешь, кажется, я начинаю верить в эти жуткие сказки, – пожаловалась Васька. – Когда художник, рисуя портрет, ворует душу.
– Муа-ха-ха! – зловеще сказала Ирка, убирая блокнот. – Теперь ты в моей власти, смертная!
– Вот не смешно. Покажи, что получилось.
– Ни за что! Я не показываю черновики. Нарисую – тогда покажу.
– Вредина.
***
Наутро команда волантера приняла решение о перебазировании.
– Мы торчим тут как прыщ на… Ну, допустим, лбу, – сказал капитан, покосившись на дочь. – Мы уже потеряли главмеха, надеюсь, временно. Не хотелось бы потерять кого-нибудь ещё.
– И куда мы можем его переставить? – спросила мама.
– В изнанку Центра. Туда, где дом нашего штурмана.
– Я что-то пропустила? – удивилась Василиса.
– Да, дочь, пока ты сначала дружилась, а потом раздруживалась с мальчиками, произошли всякие разные события.
– Бе-бе-бе, – уныло откомментировала Васька. – Не поняла этих множественных чисел. Мальчик был всего один. Да и тот уже весь вышел. И что у нас за новости?
– Артёму, нашему уже несколько дней как многодетному штурману, выделили жилплощадь. Целый большой дом. Он расположен в хитрой локали – как будто на изнанке города. Туда можно попасть через дверь отсюда, но окна уже выходят в другой мир, где тоже город, но там, вроде бы, никто не живет. Странное местечко. В общем, местные власти не разорились на жилплощади, но нам это только в плюс – туда не может попасть никто посторонний. Дом стоял необитаемым кучу времени, требуется уборка и ремонт, но, если перегнать на ту сторону наш волантер, то нас никто не достанет.
– А как мы туда попадем?
– Я проложу маршрут, – сказал Артём, штурман волантера.
Василисе он нравится – странноватый, но очень добрый дядька, обладающий редким талантом внимательно слушать. Бывший инженер, бывший писатель, потом учитель в Коммуне, ставший во время военного кризиса одним из боевых операторов Мультиверсума2. Они тогда числились чуть ли не смертниками, но он выжил. Именно он нашёл волантер и вытащил их семью из Коммуны, хотя на вид ровно ничего героического в нём нет.
2 Эта история описана в книге «Те, кто жив».
Он сидит за столом в кают-компании вместе с приёмной дочерью (как будто своих трёх детей ему мало) – беловолосой Настей. У неё настолько светлые волосы, что кажутся совершенно седыми, и у неё синие глаза под чёрными очками. Ещё один потенциальный корректор, несчастный подкидыш Мультиверсума, эмпатка и менталистка, которая в свои четырнадцать лет едва не угробила целый мир3.
3 Эта история описана в книге «Небо над дорогой».
– Возражений нет? – спросил капитан. – Никаких незаконченных срочных дел?
И посмотрел на Василису.
– Нет, тащкапитан! – она отдала честь, приложив руку к пилотке. – Никаких!
– Тогда готовимся к выходу.
***
Дом Василисе понравился – старинный, немного вычурный, большой и красивый. Она тут же выбрала себе комнату в мансарде, полукруглую, с выдающимся в запущенный сад стеклянными эркером окна. Выбрала, на три секунды опередив влетевшую за ней Настю.
– Чур…
– Уже моя! – перебила Васька.
– Ну… – расстроилась беловолосая девочка. – Эх…
– По-моему, комната напротив точно такая же.
– Нет, это только так кажется. Если в очках смотреть. А если без, то есть разница.
– Уступить тебе?
– Ты не обязана, прости что я так налетела. У меня тут вообще права птичьи, я приёмная… – лицо её стало печальным и задумчивым.
– Ой, вот не надо, – нахмурилась Василиса. – Это манипуляция. И не очень удачная. Я не поведусь. Но если тебе важно, я могу перейти в комнату напротив. Потому что я не вижу разницы.
– Прости, ты права. У меня много всего сразу случилось и крышу срывает. Ты тут ни при чём вообще.
– Я знаю, я тебе сочувствую, но и ты меня пойми. В моей жизни образовался внезапный избыток синеглазок, и всем им от меня что-то надо.
– Давай просто начнём заново? У нас не было случая познакомиться, и мы как-то неудачно начали. Я Настя, приёмная дочь Артема, будущий корректор. Я, как и ты, жила в Коммуне, но в интернате. Наверное, поэтому мы не встречались. А теперь живу здесь. Надеюсь, мы подружимся, потому что мне тут слегка одиноко.
– Я Василиса, дочь капитана волантера. Меня предупреждали не связываться с синеглазыми, но я, кажется, только и делаю, что связываюсь. Так что вполне может быть, что мы и подружимся. В конце концов, наши комнаты рядом. Я, уж так и быть, уступлю тебе эту. Но при одном условии.
– Каком?
– Ты расскажешь мне, что ты такого тут видишь, чего не вижу я.
– Я не смогу это описать.
– Ну вот, – расстроилась Василиса. – И ты такая же…
– Но я могу попробовать тебе показать. Я эмпатка, могу немного транслировать. По большей части эмоции, но иногда и образы. Хочешь?
– Наверное, да. Мне интересно.
– Сядь. Дай мне руки.
Девочки уселись друг напротив друга в кресла, взялись за руки и наклонились навстречу, соприкоснувшись головами.
– Мне надо что-то делать? – спросила Васька.
– Просто подумай обо мне.
– Что?
– Что угодно, неважно. Можешь подумать, какая я вредина, отжимаю комнату.
– Ладно, – развеселилась Василиса и тихонько запела:
Что нам делать с вредной Настюхой,Что нам делать с вредной Настюхой,Что нам делать с вредной Настюхой,Этим ранним утром?
Может, назвать ее мелкой соплюхой,И накормить её скользкой лягухой,Чтоб она стала противной свинухой,Этим ранним утром?
– Какая прелесть! – засмеялась Настя. – Я тоже хочу!
Что же нам делать со злой Василисой,Что же нам делать со злой Василисой,Что же нам делать со злой Василисой,Этим ранним утром?
Может, назвать ее милой кисой,И накормить её драной крысой,Чтобы она навсегда стала лысой,Этим ранним утром?
– Тьфу на тебя, – отмахнулась со смехом Васька, и тут её накрыло.