Фарфоровые куколки

— Покедова! — крикнула я Грейс и Элен. Не услышав ничего в ответ, я продолжила: — Пока, до встречи.

Грейс направилась было ко мне, но ее остановил оклик Чарли:

— Вы теперь мои девочки! Пожалуйста, подойдите поближе…

Я еще раз, напоследок, обвела комнату взглядом и покинула клуб.

На улице в ожидании подруг я размышляла о том, что же теперь делать. По правде сказать, мне было обидно до боли. А еще — очень страшно.

Вскоре появились Грейс и Элен.

— Не понимаю, — сказала Грейс сразу, как только увидела меня. — Тебя должны были взять.

Я отвела глаза, потому что не хотела при них плакать. У меня еще было немного денег. Но потом, когда они закончатся и я не смогу вносить свою долю квартплаты, что я буду тогда делать? Встану в очередь за бесплатной похлебкой? Буду спать на улице? Просить милостыню? Вернусь к тетке и ее вечно рыдающим сопливым отпрыскам?

— Ничего страшного. Я попробую в другом клубе…

— Ну наконец-то… — вдруг пробормотала Элен, перебивая меня.

Я не сразу поняла, что она обращалась не ко мне. Проследив за ее взглядом, я увидела подходящего к нам мужчину средних лет, китайца. На нем был хорошо сшитый костюм, а в руках он держал «Чайниз Дайджест». Чем-то он напоминал Чарли: хорошо подстриженные черные волосы, не худой, и от него веяло властью.

— Так, значит, сплетни не обманывали, — произнес он, останавливаясь напротив Элен. — Моя дочь действительно меня опозорила.

— Я не позорила вас, отец…

— Нет? Ты не появляешься на работе, о которой я специально для тебя договорился! А танцы в сквере? А теперь еще и это? — Он указал на вход в «Запретный город».

— Это работа, на которой лучше платят. К тому же разве я могу опозорить вас сейчас, если я уже покрыла вас позором раньше?

Грейс выглядела такой испуганной, будто думала, что отец сейчас ударит Элен. Я почувствовала, что она может броситься на него, поэтому схватила ее за руку и удержала на месте.

Отец Элен стоял перед ней горделиво, сложив перед собой руки, осознавая, что на нас смотрят прохожие и зеваки. А как он смотрел на меня… Я сразу это поняла, потому что он был не первым, кто узнал во мне ту, кем я была на самом деле. Отвращение, мелькавшее в его глазах, заставило меня собраться и ответить. Я выставила вперед бедро и дерзко посмотрела прямо ему в глаза, едва касаясь левой рукой лепестков гардении. Грейс дрожала с головы до пят, но мне совсем не было страшно. А что Элен?

— Я продолжу отдавать то, что заработаю, в семейный бюджет, — спокойно сказала она, словно дело было вовсе не во лжи и непокорности. — Теперь я смогу больше помочь с оплатой обучения Монро.

— Если ты будешь танцевать здесь, то мало чем станешь отличаться от проститутки, — объявил отец Элен.

— Так вот, значит, как вы хотите, чтобы люди называли меня в Чайна-тауне? Такой считаете меня вы, отец негодной дочери?

Я заметила, как в глазах Грейс вспыхнул огонек понимания. Наконец-то она сообразила, что к чему.

— Я не причиню вреда семье, — спокойно продолжала Элен. — Я смогу помогать больше, чем раньше. И на вас это тоже не…

— Не будь дурой! Ты можешь покрыть имя своей семьи либо славой, либо позором. Что выберешь?

Элен восприняла гнев отца удивительно спокойно.

— Вы всегда говорили, что ждете от меня, чтобы я соблюдала приличия, отличала правильное от неправильного и не позорила семью.

— Именно! Не позорила!

— Я буду зарабатывать по двадцать долларов в неделю, — объявила Элен.

Ее отец моргнул.

— Двадцать? В неделю?

— Кто из моих братьев зарабатывает такие деньги? — спросила она.

— Что скажут соседи? — пробурчал он, но было уже понятно, что она победила. Похоже, слова о деньгах убедили его. Он уступил гораздо легче, чем я ожидала. — Хорошо, ты можешь заниматься этим, но с одним условием, — заявил он, ведя себя так, словно снова подчинил себе дочь. — Я не позволю тебе ходить по Чайна-тауну… по ночам… без сопровождения.

— Да, отец, — как-то сокрушенно и разочарованно ответила Элен, словно отец не прошел какого-то испытания, которое она ему устроила.

— Ладно, — тем временем подвел он итог. — Жду тебя дома к ужину.

Собравшись уже уходить, он снова заметил меня.

— И еще одно, Элен, — сказал он.

«Ну все, начинается, — подумала я. — Сейчас подруги узнают обо мне всю правду, а я даже приблизительно не могу себе представить, как они ее воспримут».

— Должен тебя предупредить. Осторожнее с этой. Она япошка, — проговорил он, кивнув в мою сторону. Элен никак не отреагировала на его слова. Ее взгляд как будто говорил: «Можно подумать, я об этом не знала».

Снова наткнувшись на спокойствие дочери, он крепче сжал газету под мышкой и удалился.

Это был вечер настоящего триумфа для Элен, полного потрясения для Грейс и дерьма с вишенкой сверху для меня.

Первой опомнилась и заговорила Грейс.

— Почему он так сказал о Руби?

Элен нахмурилась.

— Ты и правда глупышка, — ответила она. — Руби — японка. Разве ты сама не видишь? А это, — она указала на вывеску над головами, — «Запретный город». Как сказал Чарли, это заведение для китайцев. Японцы напали на Китай, поэтому японцев сюда не пускают. Понятно, почему отец не хотел, чтобы я проводила время с такими, как она?

Я не получила здесь работу не потому, что я японка, но мне не хотелось говорить об этом.

Ошеломленная Грейс уставилась на Элен.

— Что ты имеешь в виду?

— Руби — японка, — повторила Элен.

Грейс выглядела так, как будто ее ударили по голове.

— Почему ты… почему он… почему вы так говорите?

— Потому что это так и есть, — настаивала Элен уверенным тоном. — А еще это жестоко. — Она повернулась ко мне. — Ты — Руби Том, — произнесла она как можно увереннее. — Это китайское имя. И ты — настоящая китаянка.

— Этель Циммерман тоже сменила имя, — сказала я. — Потому что ей показалось, что оно будет плохо выглядеть на афишах. И теперь она Этель Мерман. Мое настоящее имя Кимико Фукутоми. Руби мне больше подходит, а Фукутоми… ну, я сократила до Том.

— Но это же китайское имя, да? — тихо повторила Грейс. Потом коснулась головы кончиками пальцев, и в ее глазах снова засветилось понимание. — Когда ты сказала, что твои родители захотели вернуться домой, ты имела в виду Японию?

Я кивнула.

— Ой!

Это удивленное восклицание больше подходило к ситуации, когда девушка впервые запускает руку в штаны к мужчине.

— Я поняла! Ты как негр, притворяющийся белым! — Она вздохнула. — Там, где я росла, к этому относились… ну, с предрассудками.

— Я всегда сходила за китаянку, — сказала я, желая закончить этот разговор. — И я хорошо умею подражать. Белые люди не чувствуют разницы. Даже здесь, в Чайна-тауне, люди редко замечают, что я не одна из них.

— Я заметила, — сказала Элен. — Мой отец и брат тоже.

— Трое из всей диаспоры? Ну, тогда мне не о чем волноваться.

— Мне очень жаль, если ты от этого пострадала, — сказала Грейс.

В ответ я лишь пожала плечами.

— Я не страдаю.

— У нас у всех есть свои секреты, — продолжила она, все еще стремясь меня утешить. Я поняла, что теперь моя очередь спросить о ее секретах, но не успела открыть рта, потому что дальше она выдала: — Я сбежала из дома. Меня избивал отец…

Откровением это признание, однако, не стало — платье скрывало не все синяки, да и помада плохо маскирует разбитые губы. Тем не менее я с сочувствием кивнула.

— Уверена, ты поступила правильно.

Ни я, ни Элен не стали продолжать расспросы. Не знаю, как ей, а мне просто не хотелось, чтобы Грейс окончательно растеряла остатки своего достоинства. Бедняжка!

Мы с Грейс повернулись к Элен.

— Японцы и китайцы всегда были не в ладах. И дело вовсе не в этой войне, — произнесла Элен, и ее голос был таким же сухим и отстраненным, как у моей матери.

— Япония — великая страна. Она может сразиться с любым государством…

— Да, да, да.

Да ладно вам! Тоже мне, новости!