Йага

— Перепекла. — Йага отряхнула одёжу молодца, и зола, кажется, намертво въевшаяся в ткань, отстала, будто её и не было. — Ровно дитё хворое. Издревле так делали, чтобы нечисть не привязывалась. Знаю я, как матушка проклятья снимает. Отправит тебя в чащу, где тёмная сила великую власть имеет. И лучше бы тебе от неё хоть так защититься.

— Ты… Что же? Помогла мне выходит?

— Выходит, помогла.

— А сказать, что задумала, никак нельзя было?

— А что, — Йага сощурилась, — ты б по своей воле в печь полез?

— Я б тебя туда сунул…

Она фыркнула: вот бы на такое поглядеть! Да рыжий тогда нипочём из лесу живым бы не выбрался! Однако ж вслух того не сказала. Села за стол, молча отрезала краюху хлеба, подала гостю.

Тот помедлил, но хлеб принял. Присолил, укусил и, наконец, спросил:

— Для чего помогла-то? Если твоя ве… Зорка худое задумала, так скажи сразу.

Девка ажно простоквашей поперхнулась. Выдумал тоже! Матушка — и худое!

— Коли матушка помочь обещала, поможет. В лесу никто не лжёт — себе дороже. А я всего-навсего оберег тебе на шею повесила.

— Зачем?! Я никто тебе. Человек пришлый, может ещё и злой! Зачем помогла?!

Йага глядела на него поверх чашки. На рыжие кудри, на золотые кольца в ушах, на диковинные рисунки, виднеющиеся в вырез рубахи. Задумалась. Нет, нет ответа!

— Того пока сама не ведаю. Как узнаю — скажу.