Епитимья

Прохладный ветер пригнал откуда-то стаю пожелтевших листьев, но в форме было тепло. Осень, наконец, выводила свои войска из тени.

Не было слышно ни звука, отчего стоять посреди улицы одной было ещё страшнее. Идеальный мир Эммы трещал по швам, и теперь темнота была уже не такой приятной: в ней могло скрываться что угодно.

Шторы в доме Ребекки были задвинуты, но, если это действительно была проверка, она наверняка нашла иной способ следить за соседкой из-за стен своего дома – Эмма решила не делать глупостей и использовать время до приезда мужа с умом: ещё раз внимательно рассмотреть реликвию, спрятанную между страниц книги на её прикроватной тумбочке.

Она вставила ключ в замочную скважину и только тогда осознала, что дверь весь день была не заперта. Эмма не придала этому значения, но, когда она зашла внутрь, ей сердце остановилось: её встречал только пустой коридор. Кота нигде не было видно. Она не могла вспомнить ни одного дня, когда он изменил бы своим привычкам и не вышел бы встречать её у порога.

Не было его ни в спальне, ни на кухне, ни в ванной – нигде. Уйти сам зверь не мог, потому что дверь была захлопнута, а значит… Значит, всё пропало. И Ребекка была не в силах ей помочь. Никто уже не мог ей помочь.

Кто-то вломился к ним в дом и забрал кота – самое дорогое, что у неё было. А скоро они должны были вернуться и за ней. Эмма не знала, кто и когда, но была уверена в этом. Не сегодня, так завтра. Свою судьбу она была готова принять, но кот… Ни в чём не повинному животному не суждено было ещё раз уснуть у неё в ногах, потереться о полы её халата серым лбом или случайно разбудить её тихим мурлыканьем.

Эмма заставила себя дойти до спальни, чтобы не упасть прямо в коридоре. Это был конец её жалкого существования. Глупо было полагать, что всё могло пройти так легко. Она не была готова к тому, что свалилось на неё в одночасье, и такой исход был вполне закономерен. Они – те безликие злодеи – начали с самого сильного удара, чтобы у неё не оставалось ложных надежд. Они знали, как сломить её одним ходом.

Эмма посмотрела в окно: шторы в доме Ребекки были по-прежнему задвинуты. Может, и она в тот день лишилась частички себя. Вдвоём было не так страшно встречать конец. Конец жизни, которая только успела начаться. Глаза Эммы наполнились слезами. Она научилась чувствовать, чтобы почувствовать боль.

Эмма села на кровать и вытерла слёзы. Нельзя было показывать, что они победили. Надо было встретить их с улыбкой. Она открыла книгу, чтобы провести отведённое ей время с пользой, и ахнула: листок по-прежнему лежал между страниц нетронутый, книгу, видимо, никто даже не брал в руки. Она осмотрелась: все вещи остались ровно там, где Эмма с Томом оставили их с утра. Хотя за эти тринадцать часов можно было успеть перевернуть их скромное обиталище вверх дном и вернуть всё на свои места минимум три раза. Но кто и зачем стал бы тратить время на это?

Эмма упала на кровать и закрыла глаза. Всё это не имело смысла, но она уже убедила себя, что кто-то вот-вот должен был вломиться в их дом по её душу. Может, она даже успела бы увидеть кота перед смертью. Почему-то она была уверена, что её преступления карались именно смертью. И никого не волновало, что она улыбалась, как порядочный рабочий, и чистила зубы каждый день.

Дверь открылась, а Эмма только сильнее зажмурилась. Вот он, конец. Теперь уже точно. Прятаться было бессмысленно. Решили долго её не мучить, и за это она была благодарна. Раздались шаги. Наверное, сначала они проверили в кухне, где она по-хорошему должна была быть в это время, а потом…

– А почему ужин ещё не на столе? – Эмма совсем забыла про существование Тома и вздохнула с облегчением. Впервые за долгое время она была рада его приходу.

Том заглянул в комнату, довольно улыбаясь, и никак не прокомментировал то обстоятельство, что Эмма лежала на кровати в рабочей форме, сжав руки в кулаки. Она не знала, имело ли смысл в её положении придумывать правдоподобное объяснение, но нужные слова сами пришли на ум:

– Я подумала, что ты теперь хочешь этим заниматься. С утра ты меня приятно удивил, – на самом деле её приятно удивило только то, что первым, что она увидела, был не его лысый затылок.

– А я уже успел забыть об этом, – Том выглядел растерянным, и его улыбка стала ещё более отталкивающей. – Не знаю, что на меня нашло.

Молчание становилось всё более неловким. Эмма не помнила, когда в последний раз они с мужем говорили о чём-то, кроме работы, а мысли Тома занимал только предстоявший ужин. Не хватало только стекавшей слюны, чтобы завершить его образ.

– А где, кстати, твой кот? – он всегда называл кота «её котом». – Я не увидел его, когда зашёл.

Эмма поразилась, но сказала сухо:

– Убежал, когда я открыла дверь. Наверное, разлюбил консервы.

Ничего умнее она придумать не смогла и, сказав это вслух, поняла, как неубедительно это звучало. Ей всё ещё не хотелось посвящать мужа в свои тайны, она бы и на смертном одре не сказала ему ни слова.

Эмма вдруг представила, как её убивали у всех на глазах. Первого человека, преступившего через кодекс. Рабочие улыбались и смотрели на неё так же равнодушно, как и на всё остальное, а её тело медленно пожирал огонь.

Её муж стоял рядом с Ребеккой и держал ту за руку. Они тоже улыбались.

Том даже не был знаком с Ребеккой, но Эмме почему-то показалось, что радоваться её смерти они будут вместе. Она была зла на Ребекку, потому что так и не узнала от неё ничего полезного. И уже никогда не узнает. Она винила соседку не меньше всех остальных.

– Очень жаль. Всё-таки кот был членом семьи, – голос Тома развеял её фантазию.

Да что на него нашло такое? Не хватало ещё, чтобы он начал признаваться ей в любви. Хватит с неё на сегодня сюрпризов – Эмма ничего не ответила и повернулась на бок. Она всё ещё верила в силу зрительного контакта.

Глаза Тома в момент снова стали безжизненными: временное помутнение закончилось. Казалось, он тотчас же забыл, что у них когда-то был кот.

Когда Том вышел, Эмма почувствовала, как начали слипаться веки. Она пыталась бороться, но желание спать оказалось сильнее, чем голод. Даже шум, доносившийся с кухни, не стал препятствием на её пути в мир снов.

Она уснула, так и не раздевшись.

Глава 3

Эмма проснулась посреди ночи: экран на стене показал 3:42. С улицы не доносилось ни звука – тишину нарушало только тяжёлое дыхание Тома. Их личный маленький мирок казался в точности таким, каким он и должен был быть в это время – не хватало только какой-то маленькой, но очень важной детали. Словно художник забыл сделать заключительный мазок. Осознание пришло не сразу, но мгновенно накрыло Эмму волной адреналина. Она начала как в беспамятстве водить руками по кровати и только потом вспомнила, что кота в её жизни больше не было. К ней в одночасье вернулись все переживания и страхи прошедшего дня. Стены спальни закачались, и Эмма, как в замедленной съёмке, полетела сквозь крышу куда-то высоко, где было невозможно дышать, где было слышно только, как текла по венам кровь, где рождались и умирали бесчисленные звёзды и спешили куда-то огромные горящие кометы.

Падение с такой высоты оказалось болезненным, но вернуло Эмму в чувство. Она снова могла дышать, снова могла рассуждать трезво. В конце концов, ей было даровано то, о чём она могла только мечтать: время подумать в тишине.

Ей не хотелось бежать. Всё равно в своём жёлтом комбинезоне и без еды далеко бы она не ушла: с утра её бы нашли посреди дороги без сознания, а оказывать им такую услугу Эмма не собиралась. Да и куда она могла пойти? В лес, в котором и коту негде было спрятаться, или к Ребекке, в которой Эмма с каждой секундой сомневалась всё больше и больше? Смысла оттягивать неизбежное она не видела: от смерти не убежать.

Она вдруг осознала, что Том раздел и укрыл её перед тем, как лечь спать. От этой мысли ей стало ещё неприятнее находиться с этим человеком на одной кровати. Наверное, он после этого ещё и поцеловал её в плечо. Эмма поёжилась.