Семейный альбом

– Ты думаешь?.. – Она даже не осмелилась произнести вслух эти слова, и он мягко улыбнулся ей. Не так уж долго. Шесть месяцев – совсем недолго.

– Да, малышка. И подозревал это несколько последних недель, но не хотел раньше времени вселять в тебя надежду. – Энн кинулась к нему, обхватила за шею, но он попытался урезонить ее. – Давай еще подождем, чтобы увериться, и потом отпразднуем.

Назавтра она пошла к доктору. Днем позвонили из больницы и сообщили, что результат положительный. Энн была так потрясена, что минут сорок просидела, ошеломленно уставясь на телефон. Когда Билл вернулся домой, она ошалело посмотрела на него, и тот гикнул от восторга. Когда она бродила по дому в купальнике, он заметил, что очертания ее фигуры неуловимо изменились – исчезла угловатость, вся она стала мягче, округленнее.

– Я… я… я… – Энн была в восторге, танцевала, ликовала, и Билл пригласил ее отметить событие в отель «Беверли Хиллз», но она вдруг заснула, а он поймал себя на мысли о ребенке, о том, что комнату для гостей придется переделать в детскую. Служанку они переселят в другое место, за гаражом… Ночью мысли его вертелись вокруг всего этого, а она безмятежно спала.

На следующий день Билл пришел домой на ланч проведать жену. Все было в порядке, Энн никогда не казалась счастливее, чем сейчас. Она постоянно говорила о малыше, не сомневаясь, что и на сей раз будет мальчик, вместо того, который отдан в чужую семью. Ему сейчас почти четыре года…

День Труда они провели спокойно, в кругу друзей. Общение шло ей на пользу – она веселилась от души, и хотя все по-прежнему завидовали Биллу, но уже не делали саркастических замечаний. Энн выглядела старше, чем после свадьбы. Особенно сейчас.

Супруги планировали съездить на несколько недель в Нью-Йорк, повидаться с Гейл; доктор подтвердил, что это будет полезно для Энн. Но за день до отлета ей стало нехорошо, и Билл уложил жену в постель. Она ужасно расстроилась, но доктор уверял, что такое случается сплошь и рядом. Большинство женщин плохо переносят первые несколько месяцев беременности, и не надо волноваться, дня через три все пройдет. Но через три дня Энн легче не стало, и Билл встревожился. Он позвонил другому знаменитому врачу, и тот сказал то же самое. Однако Энн была странно бледна под загаром и очень перепугана. Она едва смогла добраться от кровати до ванной, и Билл примчался домой проведать ее раньше обычного. Оба доктора заявили, что надо немного потерпеть, но ничего нельзя гарантировать.

Поздно ночью Энн проснулась от ужасной боли и в панике схватила Билла за руку. Она едва могла говорить; боль была такая, будто между ног ей вставили раскаленную кочергу. Билл позвонил врачу, завернул жену в одеяло и повез в больницу. Ее глаза округлились от ужаса, она крепко вцепилась в его руку, умоляя остаться с ней. Доктор разрешил, но это было плохим признаком. Энн мучилась от боли, истекала кровью и через два часа потеряла ребенка, которого так отчаянно хотела. Она рыдала в объятиях Билла и не могла остановиться.

Проснулась она в палате для выздоравливающих. Билл с застывшим печальным взглядом сидел рядом, держа ее за руку. Доктор не мог объяснить причину; что-то случилось с плодом, и тело Энн освободилось от него. Он сказал, что это к лучшему. Но Энн оставалась безутешной и несколько недель пролежала дома в постели. Ей разрешили встать, но она не хотела. Она похудела на пятнадцать фунтов, стала похожа на обтянутый кожей скелет, не желала ни с кем говорить и отказывалась куда-либо ехать. Фэй все узнавала со стороны. Лайонел позвонил Энн, и Билл сообщил ему, что она здорова, но к телефону не подходит. К тому же Энн упорно отказывалась от встречи с Фэй и впала в истерику, когда Билл напомнил ей о матери. Она вопила, что это ее вина, и если бы она, Энн, не отдала своего сына, то сейчас не была бы так несчастна. Она ненавидела всех, временами даже Билла, и только в ноябре он смог увезти ее в путешествие. Встретив их в Нью-Йорке, Гейл очень расстроилась.

– Энн ужасно выглядит.

– Я знаю. – Билл беспокоился о ней беспрестанно, но ничем не мог помочь. Ей надо снова забеременеть, а на это требуется время. – Она слишком тяжело пережила это.

С тех пор прошло уже два месяца, жена больше не заговаривала на эту тему, но, взглянув на нее, нетрудно было понять, как она опустошена, насколько убита горем, и даже новые украшения совсем не радовали Энн. И путешествие в Сент-Мориц на Рождество не смогло отвлечь ее от тягостных мыслей.

В январе Энн стала оживать. Шесть недель депрессии, которые предсказывал доктор, обернулись тремя месяцами, но и они наконец закончились. Энн вернулась к прежней жизни, к магазинам, к встречам с друзьями, чаще звонила Гейл в Нью-Йорк, снова строила температурную кривую и через два месяца опять забеременела. Энн обнаружила это в День святого Валентина, но на сей раз все длилось только шесть недель, и в начале марта она потеряла ребенка, через две недели после того, как узнала. Билл клял себя; его малышка снова прошла через этот кошмар, однако теперь казалась спокойнее. Молчаливая, отстраненная, она редко упоминала о случившемся, и это беспокоило его еще сильнее. Уж лучше бы она рыдала, билась в истерике, но в конце концов воскресла. А теперь что-то умерло в е глазах.

Энн выбросила термометр и собиралась переделать комнату для гостей из зеленой в голубую. Ее безразличие разрывало сердце Билла еще больше, чем раньше, но он ничего не мог сделать. Поздно ночью Энн призналась ему, что это, должно быть, из-за наркотиков, которые она принимала тогда… Но с тех пор прошло пять лет, и Билл был убежден, что это не имеет отношения к беременности. Но она винила себя, опять вспоминала первого ребенка, считала, что уже никогда не сможет родить, и Билл не спорил, просто занимался с ней любовью, и когда, наконец, жена снова взялась за термометр, почувствовал облегчение. Энн продолжала избегать родителей, как чумы, особенно Фэй, но Билл время от времени приносил от них новости. Он слышал, что Тэйеры затеяли какой-то особенный фильм и ищут звезду.

– Может, они дали бы роль Вэл? – сказал Билл как-то за ланчем.

Энн постоянно напоминала себе, что муж создал для нее прекрасную жизнь, дал счастье. А вот она не в состоянии родить ему дитя. Слава Богу, для него это не так важно, как для нее. Услышав слова, мужа она фыркнула.

– Подходящий вариант, если они делают фильм ужасов и им нужна звезда, умеющая громко орать. – Она рассказала, что Вэл славится своими воплями, и Билл рассмеялся. Энн вышла из депрессии гораздо быстрее, он ожидал худшего.

Однако замечание о Вэл было не столь глупым, как казалось. Фэй и Вард перебрали сотню вариантов, но никто не годился на роль. Им хотелось кого-то нового, свежего, красивого, полного жизни. Отчаявшись, Вард предложил жене идею Билла.

– Вэл? – Она глубоко вздохнула и напряженно посмотрела на Барда. – Не думаю. – Фэй никогда не снимала своих детей и в течение двадцати лет жила в двух разных мирах, а сейчас они грозили столкнуться. Кроме всего прочего, Вэл – нелегкий человек, Фэй редко сходилась с дочерью во мнениях. Более того, у нее нет опыта работы в хороших фильмах. С другой стороны, такая роль стала бы подарком для Вэл. – Я не знаю, Вард…

– Хорошо, давай поищем еще. Мы же хотели порыскать в Европе или Нью-Йорке, скоро начнем искать под землей. Почему не попытаться?

– А если она не справится?

– Тогда ты сотрешь ее в порошок.

– Собственного ребенка?

– Я не думаю, что до такого дойдет. Но, возможно, вся се жизнь изменится, Фэй. Такой шанс ей необходим. Вэл способная девочка, просто у нее не было возможности показать себя в стоящих картинах.

Фэй печально улыбнулась.

– Ты говоришь, как импресарио. Но, милый, она не подойдет.

– Почему ты так уверена? – Он взял со стола фотографию в рамке и протянул Фэй. – Она выглядит именно так, как ты хочешь, разве нет?

Фэй снова улыбнулась мужу.

– Хорошо, будь по-твоему. – Она покорилась, и Вард широко улыбнулся. Он гордился женой; оба знали, что затеяли нелегкое дело, но он был убежден, что выбор верен, он сделает все, чтобы у девочки получилось.