Живые пешки

Вдоль позвоночника, от холки до задницы, продирает страх.

Накрыли. Надо сваливать. Быстро, бежать, бежать.

Присев, я верчу головой, пытаясь сообразить, куда метнуться. Может, это Агентство послало сюда интерполовцев, и Куратор в курсе. А может, и нет. Лучше валить, на всякий случай.

Люди толпятся, мешают пройти. Везде снуют интерполовцы, хватают всех подряд, крутят руки; им в основном попадаются клиенты, не знающие, что делать. А я уже сообразила — надо наверх, в комнату хозяина. Я-то знаю, что там можно через окно вылезти на пожарную лестницу и спуститься в переулок, такой узкий, что пройти там можно только боком, обтираясь спиной и грудью о стены. Переулок неприметный, его легко не увидеть, если смотреть с улицы. Я знаю о нём лишь потому, что давно работаю в «Каса Нове», и мне уже приходилось сбегать вот так два года назад, когда отморозки из конкурирующей группировки прямо на танцполе открыли стрельбу. И год назад, когда в клуб нагрянула полиция, и меня взяли прямо на выходе из переулка.

Бежать, бежать.

На самом верху лестницы меня как током пробивает. Я-то сообразила, что делать. А Джен?

Спрятавшись за креслом, я оглядываю толпу и вижу, что Джен вместе с другими девочками и охранниками поставили к стене и надевают на неё браслеты.

Я чуть не прыгаю к ней. Но что я могу? Вокруг неё целый рой людей в чёрной форме. А я снова в камеру не хочу. Оттуда можно и не выйти.

В прошлый раз мне светило пять лет за проституцию — без права на досрочное, учитывая условный срок по той же статье. И сейчас я всё ещё сидела бы, если бы однажды ко мне в камеру не пришла иностранка с наглой мордой и крутой ксивой. Она меня и вытащила с условием, что я буду работать на Агентство.

А в этот раз может никто не прийти.

«Надеюсь, тебя отпустят, Джен. Когда появляются копы, каждый сам за себя».

Я разворачиваюсь и бегу в кабинет хозяина. Остаётся только надеяться, что интерполовцы — приезжие, и знают эту улицу хуже, чем местные копы.

В кабинете никого. Стул опрокинут, на столе всё разбросано. Окно открыто. Высовываюсь — лестница на месте, как раз дотянуться рукой и ногу закинуть.

Успеваю спуститься до середины, когда лестница вдруг содрогается. Задираю голову, боясь увидеть наверху спину с белыми буквами, но вижу перекошенное лицо Надиви.

— Быстрее, — шипит он.

Мне два раза повторять не надо. Он спрыгивает рядом со мной и крепко берёт меня за предплечье.

— Ты на машине? — спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой. Он тихо матерится.

— Возьмём мою, — он кивает в конец переулка, где виден свет уличных фонарей. — Ты поведёшь. Водить умеешь?

Я киваю, поздно сообразив, что надо было соврать. Мы идём к улице неловким приставным шагом. Надиви нервно дышит мне в затылок. Слышно, как он скребёт грудью и лопатками по стенам, как отшелушивается краска, и я молча надеюсь, что он со своими мышцами где-нибудь застрянет. Но мы вместе добираемся до мусорного бачка, загораживающего переулок, отодвигаем его и оказываемся на улице.

Интерполовцы всё оцепили у входа в клуб. На нас никто не смотрит. Надиви ведёт меня к «Ламборгини» и отдаёт мне ключи. Я сажусь на водительское место, а он проскальзывает в заднюю дверь и ложится сзади, в место для ног, скрючившись так, что на него даже смотреть неудобно.

— Что мне делать? — спрашиваю я.

— Ты что, дура? — рычит он. — Езжай от клуба. Куда угодно, но тихо-спокойно, чтоб на тебя не обращали внимания.

Я кое-как трогаюсь с места. Машина — чудо, послушная и мягкая, хоть я и водить толком не умею. Медленно проезжаю мимо входа в клуб, гляжу на интерполовцев. Если остановиться и выскочить, можно добежать до них. Надиви не успеет меня схватить, не успеет вылезти из своей тесной ниши в ногах. И не выстрелит мне в спину — пистолета у него нет.

А что дальше? Зачем им помогать? Джен они на Надиви не обменяют. Только меня загребут. Знаю я их. Легавым доверять нельзя.

Не надо лезть не в своё дело. Лучше держаться в стороне. Улица этому учит как следует.

Я проезжаю мимо.

— Куда ехать? — спрашиваю я Надиви, когда клуб остаётся позади.

— В аэропорт. Вези в аэропорт.

***

«Интерпол взял «Каса Нову», — читает Куратор в сообщении от Бенуа. «Арестовали всех, кто там был, но упустили Надиви».

Куратору уже об этом известно. Лисса доложила, что увезла Надиви от клуба в аэропорт. Ей не удалось проследить, на какой рейс он сел.

Неудивительно, что Бенуа пишет Куратору о том, что он уже знает. Ведь она и не подозревает, что у него есть Лисса. И о Валери она тоже не знает.

Хорошо иметь запасные фигуры. Нужно только понять, как воспользоваться ими наилучшим образом.

Всё же Надиви нельзя списывать со счетов. Сдавая его Интерполу, Куратор рассчитывал, что в камере тот будет куда более сговорчивым, чем тогда, когда Валери делала ему предложение.

Пока что никто из трёх боссов Синдиката не согласился. Асаб раздумывает. Надиви на первое предложение ответил отказом и теперь в бегах. С Мабуши вообще не удалось установить контакт — Наташа Николаева окончательно перестала выходить на связь.

Асаб со своими боевиками хорошо защищён от силовых воздействий. А вот за Мабуши пора взяться по-другому — уже более прямолинейно.

Куратор набирает номер Бенуа.

— Берите Мабуши, — говорит он, не дожидаясь приветствия. — Живым, напоминаю и подчёркиваю. Это обязательное условие.

— Я знаю, — отвечает Бенуа. — Мои оперативники тоже в курсе.

— Доложи сразу же, как только он окажется у вас в руках, — произносит Куратор и отключается.

26. Преданные и предавшие

В ночи вилла кажется безмятежной. Обрамлённая полукольцом невысоких гор с юга и с востока, она смотрит на море. Ведущая к ней дорога живописно вьётся по склону, и от этого кажется, что и виллу, и горы, и утёс над морем написал художник.

Может, где-то действительно есть такая картина. Кто-то мог бы создать её, расположившись с мольбертом здесь, в невысоких предгорьях, спускающихся к окружённой забором территории. Примерно там, где залегли Кирк и Райя.

Забор вокруг виллы невысокий, декоративный. Его можно перелезть в любом месте. Приборы показывают, что на вилле сигнализация, но у обоих на поясе по электронной «глушилке».

И Кирк, и Райя в полном боевом облачении: всё чёрное и облегающее, но не стесняющее движений. Бронежилет и пояс-разгрузка. Автомат и пистолет с глушителем.

Свои кудрявые волосы Райя собрала в пышный хвост. Кирк про себя отмечает, что ей это идёт — смотрится очень по-боевому.

Бенуа тоже здесь, в холмах. Кирк не видит её, но знает, что её позиция где-то дальше и выше — так нужно, чтобы её тактический наблюдательный комплекс покрывал максимально возможную территорию. Кирк представляет, как она приникла к окулярам громоздкого устройства, похожего на увеличенный в несколько раз бинокль.

— На территории вижу четверых, — произносит голос Бенуа в наушниках тактических гарнитур. — Был ещё один, его сейчас не наблюдаю, возможно, ушёл в дом. В доме ещё двое или трое.

— Беседка на утёсе, — говорит Кирк. — В ней кто-то есть?

— Не могу сказать, — отвечает Бенуа. — Слишком далеко, локатор не добивает.

— Отличная снайперская позиция, — замечает Райя. — Оттуда видно всю территорию.

— Держитесь в темноте, — говорит Бенуа. — Тепловизоров у них нет, на оружии простая оптика. Ночью у вас преимущество.

— Сделаем всё тихо, — произносит Кирк.

— Это единственно верная тактика. Если вас обнаружат, то сразу вызовут подкрепление. Город недалеко, боевики Синдиката прибудут минут через пять.

— Пошли.

Кирк и Райя опускают на лица тепловизоры, похожие на полупрозрачные очки, и неслышно спускаются к охраняемой территории.

***

Ветер треплет Наташе юбку, холодит голые ноги. Со ступенек, ведущих к беседке, видны окна кабинета Мабуши.

Наверное, он специально устроил свой кабинет именно там. Чтобы смотреть прямо из кресла, как очередная сломанная игрушка бросается вниз.