Страница 19 из 74
— Вообще-то, я атеистка, которая в приливе эмоций восславляет всех богов разом, поэтому… секты — не мой вариант.
— Хм-м-м… — задумчиво тянет Дарий. — Часто говоришь — слава богу?
— Нас миллионы, — усмехаюсь я. — А ты сам на какой стороне?
— Скептик.
— Это одно и то же.
— Совсем нет. Атеисты отрицают существование бога, скептики же не верят в него до тех пор, пока не получат доказательства на собственном опыте.
— Например, чудесное исцеление от неизлечимой болезни?
— Или возвращение к жизни, после клинической смерти, — с готовностью дополняет Дарий.
На его лице не дергается ни один мускул, но пальцы на бокале напрягаются. Так, так, так... вот это уже интересно. Мозг, заточенный на сценарии романтических историй, подкидывает несколько схожих сюжетов. Потеря любимого человека или близкого родственника оставляют на герое отпечаток смерти, который врастает в душу и меняет характер, придавая ему темные черты. Похоже на правду.
— Твой шрам на руке… — осторожно произношу я.
— Авария, — быстро отвечает Дарий.
— Кто-то еще пострадал?
— Нет.
Получается, его манера вождения - это не дань возрасту, а работа над ошибками. Стыдливо опускаю нос. Сколько же выводов я сделала сгоряча?
— У тебя есть братья или сестры? — продолжает разговор Дарий, как ни в чем не бывало.
— Нет, — мотаю головой я. — Слава всем старым и новым богам.
— Считаешь, твои родители плохо справляются со своими обязанностями?
— Считаю, что они не понимают, что входит в их обязанности.
— Ты была запланированным ребенком?
Порывисто вздыхаю, а Дарий делает глоток вина.
— Можешь не отвечать, Катюш.
Холодная печаль на сердце, оставленная визитом матери, понемногу растворяется. Безосудительный тон Дария развязывает язык и очищает пространство от остатков неловкости. Угрозы нет, только доброе понимание, которое я могу либо отвергнуть, либо принять. Скрещиваю ноги и упираюсь дном стакана в бедро, делаю глубокий вдох и встречаю проникновенный взгляд зеленых глаз.
— Мои родители поженились, когда мама уже была беременна, поэтому… — приглушенно говорю я, ощущая, как легкие вдруг становятся вдвое больше. — Вряд ли они меня планировали. У нас с матерью всегда были тяжелые отношения, с отцом вообще никаких. Он был слишком занят работой, а возможно, попросту не хотел возвращаться домой к личной тиранше. Родители часто ссорились, а два года назад решили развестись. Я была рада, даже счастлива, как бы ужасно это ни звучало. Наверное, поэтому мать и обвинила меня в их разводе. Сказала, все это из-за моей плохой учебы и непослушания. Я тогда сбежала из дома, классное было приключение, а позже переехала в новую квартиру вместе с отцом, лишь бы от нее подальше. Мы с ней не общались с того дня, и это было лучшее время в моей жизни. Но недавно родители снова сошлись, теперь еще и расписаться решили.
— За этим она приходила? Позвать тебя на свадьбу?
— Да! — вымученно смеюсь я. — Представляешь?! Мы теперь снова семья, поэтому строимся у стеночки.
— А что отец?
— А что он? Он никогда не мог ей противостоять.
Дарий отправляет в рот еще одну стопку крекеров, и я благодарна ему за отсутствие комментариев и открытой жалости. Тихо потягиваем вино, стаканы пустеют. Дарий поднимается и подходит к кровати, легонько треплет волосы у меня на макушке и забирает стакан.
— Думаю, нам нужно еще. Ты не против?
— Нет, — тихо отвечаю я.
Дарий отходит к кухонному островку, чтобы обновить напитки, а я в ужасе перевариваю его нежный и заботливый жест, от которого пылают щеки, а кожа головы зудит, покрывшись мурашками. Все-таки он жалеет меня, но делает это так осторожно, что даже приятно.
Наблюдаю за Дарием, покусывая нижнюю губу. Такой уверенный, спокойный и сильный. Видела ли я вообще подобных мужчин, одно присутствие которых позволяет ощутить себя маленькой и беззащитной в самом хорошем смысле? Наверное, нет. До сегодняшнего дня. Если подумать, все наши взаимодействия сводятся к тому, что он по-настоящему хороший. Слишком хороший для обмана. Он не играет, он так живет, а я влезла в его пространство и навязала свое общество. Глубоко вдыхаю, собираясь с силами, и открываю рот, чтобы озвучить то, после чего точно останусь в одиночестве, но меня опережает дверной звонок.
— Я открою, — говорит Дарий и шагает к входной двери.
Только когда слышу щелчок замка, вспоминаю, что мы вообще-то в моей квартире. Вскакиваю на ноги и оторопело замираю у прохода в коридор. Дарий закрывает дверь и оборачивается, приподнимая два крафтовых пакета:
— Лапши и печенья явно маловато, чтобы мы завтра проснулись без похмелья.
«Катя! Нам нужно…» — кричит внутренний редактор.
Мысленно закрываю дверь в редакторскую каморку, не реагируя на его истошные вопли, и широко улыбаюсь Дарию. Всего один вечер. Мне это нужно, а ему, похоже, совсем не в тягость быть рядом. В конце концов, он сам все это придумал. Возвращаемся в комнату, и я стягиваю с кровати одеяло и подушку, сооружая себе кресло. Дарий ставит пакеты на пол и выкладывает контейнеры, накрывая импровизированный пикник. Садимся друг напротив друга, аромат горячей темпуры и пряных соусов пробуждает голод, руки тянутся к коробкам.
— Ты лучший сосед на свете, — говорю я, снимая прозрачную крышку с румяных сырных шариков.
— Приятного аппетита, Катюш.
— Признавайся… ты маньяк?
Дарий цепляет пальцем луковое колечко и пронзает меня мучительно веселым взглядом:
— А похож?
— Немного, — смеюсь я.
— Я стараюсь, — довольно кивает он.
Качаю головой и открываю еще одну коробочку, в которой лежат креветки. Этот милый старикан меня с ума сведет, лучше набраться сил, пока есть время. Горячие снеки забирают несколько минут, и, как только первая волна голода остается позади, я нарушаю тишину:
— Расскажи о своих родителях.
Дарий едва заметно приподнимает брови и медленно вытирает масляные пальцы о салфетку:
— Мать я не помню, она умерла, когда я был еще совсем маленьким. С отцом не общаюсь последние десять лет.
— Поссорились?
— Решили, что не хотим участвовать в жизни друг друга.
— Родные братья, сестры?
— Есть старшая сестра, но мы не поддерживаем связь.
Неловко передергиваю плечами и хватаюсь за стакан. Дарий поднимает свой и тянется ко мне:
— За свободных от семейных уз людей!
Звучит короткий звон стекла, в вибрациях которого слышится принятие и смирение. В следующую секунду тост уже кажется не приговором, а скорее билетом к свободе и спокойной жизни. Это выбор, который должен быть у каждого, и если человек становится счастлив вне семьи, в которой родился, то в этом нет ничего зазорного. Удивительно, что у нас с Дарием правда есть кое-что общее, и мне даже не пришлось это выдумывать. По телу пробегает теплая волна, через окна в комнату льются последние на сегодня солнечные лучи, а вечерняя тьма крадется следом.
— Ты сейчас встречаешься с кем-то? — смело спрашиваю я.
— Сама как думаешь?
— Надеюсь, что нет.
— Прям надеешься?
— Если бы я узнала, что мой парень проводить такой вечер с другой, то сочла бы это за измену. Не хочу быть к этому причастна.
— Нет, Катюш. Я ни с кем не встречаюсь, — отвечает Дарий, откидываясь на подушки.
— Как давно?
— Пытаешься высчитать, как силен мой сексуальный голод? Боишься, что я все это придумал, чтобы соблазнить тебя и растлить?
— Ты язвишь мне?! — театрально возмущаюсь я.
— Могу себе позволить.
Смотрю на закуски, вспоминаю все, что случилось сегодня, и согласно киваю:
— Можешь.
— Я удовлетворен, тебе не о чем переживать.
Поднимаю голову, взгляд стекает по его губам и подбородку, по крепкой шее и груди. Проходится по длинным пальцам, которые держат стакан, и ногам, что сейчас согнуты в коленях и разведены в стороны.
— А жаль, да? — насмешливо произносит Дарий.
— Да, — честно признаюсь я, продолжая его рассматривать.