Перекресток пяти теней

— А все потому, что ты не прислушиваешься ни к кому и не предвидишь опасностей, которые возникают сугубо по причине безалаберности, — продолжал Елисей. По сути он говорил сам с собой, и это особенно забавляло Грая.

Он снисходительно усмехнулся, всерьез задумавшись, стоит ли посвящать рыцаря в истинное положение вещей и, подумав хорошенько, все же заметил:

— Скорее, наоборот.

Елисей замолчал, ожидая продолжения, но, разумеется, не дождался. Не говорить же ему, что в отличие от Ордена, полностью существующего в реальности и по сути являющегося эдакой полицией для сверхов, стражи не просто стерегут Навь, а живут тем миром ничуть не меньше, чем этим. Они исследуют потустороннее и занимаются (с точки зрения многих) накоплением богатств, которые, вопреки известной пословице, вполне способны забрать с собой. А когда Долину Грез пересекает сама Хозяйка, как ласково и уважительно называл Грай существо, обитавшее в Нави, и просит об услуге, выспрашивать подробности язык не повернется. Впрочем, Мара не являлась бы собой, используй в темную хоть кого-то. Обитатели Нави не лгут. И даже не плетут словесной вязи, запутывая собеседника в паутину самообмана. Хозяйка всегда искренна и готова принять отказ, а еще — исполнить просьбу и вознаградить за службу.

Некромант невольно улыбнулся, вспоминая стройную величественную фигуру, облаченную в простое длинное платье. Черноволосая, бледная красавица с невозможными синими глазами — то ли она для простоты восприятия выглядела так, то ли действительно соответствовала образу маряны, Марьи Моревны, как стали звать ее после крещения Руси. Грай знал лишь одно: фальши в ней не могло быть и не было.

Правители Нави являлись некромантам не столь часто, как тем хотелось бы, и лишь в те времена, когда опасность нависала не просто над каким-нибудь народом и территорией, а всем сущим. А потому глупо было им отказывать, возлагая всю ответственность за случившееся на свои плечи. Грай не удивился просьбе ввести в реальность одно из приграничных созданий, тем паче, оно не несло угрозы людям, а все, что умело, —  создавать спонтанные порталы. А затем он попросил сам — того, о чем не принято говорить, но к чему стремятся все некроманты испокон веков. Не далее, как завтрашним утром на столе в кабинете Некра появится письмо и, должно быть, его содержимое примирит главу гильдии с очередной потерей и поможет разобраться в том, кто же их истинный враг.

— Ну вот я и дождался, — проронил Грай, вставая.

Темная тень, практически неразличимая на фоне кустов, мелькнула в окне: не выискивай специально — нипочем не заметишь.

— Ты куда? — всполошился Елисей.

— Идем. Нужно осмотреться, — сказал он, как умел беспечнее. — Свяжись со своими. Минутная готовность.

И рыцарь не стал перечить. Почему-то. Хотя позволить некроманту отдавать приказы представителям Ордена — еще то унижение.

Выходя из вагончика, Грай словно невзначай сунул руку в карман, пропустив мелкие артефакты меж пальцев и тем самым активируя и их и те, которые разбрасывал по округе весь прошлый день — ничего особенного, мелкая галька, только странная: словно бы расколотая, а на острых гранях — алые вкрапления, впечатлительному наблюдателю способные показаться капельками крови. Бесполезные вещицы, если не подкреплены мигом Перехода.

— Сегодняшняя ночь окрасится гибелью кого-то из нерядовых сверхов, — предупредил Грай.

Иначе тварь, посланная врагом, не сумеет добраться до капища, а он сам — овладеть рвущейся из-под земли силой: слишком древней и злой. Обыкновенный человек, колдун или метаморф в жертвы не подходили, оруженосцы и подмастерья — тоже. Для проведения ритуала нужна была жизнь или Грая, или Елисея. Последнего некромант недолюбливал слишком сильно, чтобы позволить уйти в Навь. Некр мог бы помешать, потому враг и устранил его самым надежным способом: позвал туда, где глава Гильдии счел свое присутствие необходимым.

— Что?! — выкрикнул Елисей. — Ну-ка стой!

Грай фыркнул и ускорил шаг.

Он искренне восхищался грандиозностью замысла. Библиотекарь — пока юный, но уже следующий неоригинальной идее сделать мир лучше на собственный извращенный манер — тщательно продумал сегодняшнее побоище, свел людей и сверхов, убеждал, шантажировал, даже оказывал милость. Ему все еще удалось бы помешать, но стоило ли? Грай собирался поддаться, воспользоваться частью его плана, создать иллюзию, будто все пойдет так, как враг хотел, но вовремя изменить плюс на минус путем не столь уж и великой жертвы.

— Не жалей, рыцарь, — успел сказать Грай, прежде чем реальность померкла, сменившись радужными бликами Перехода.

В явном мире его сбил с ног крупный серый зверь, словно соткавшийся из темноты. Татьяна чувствовала невыносимый голод. Слишком тяжело она переживала стычку с грифоном, была унижена, оскорблена и жаждала выместить на ком-нибудь свою злобу. Рыцарь тоже казался опасным, но некромант мог в любой миг призвать потусторонних существ на подмогу. Его могущество теперь текло в ее жилах, а значит, у сверхов, бегущих к ней, не имелось шансов. Издав победный рык, волчица бросилась к часовне, не обращая ни малейшего внимания на багровые искорки, то тут, то там вспыхивающие на земле. Они не ранили и не пытались задержать ее.

Обычному метаморфу не удалось бы добраться до древнего капища и уничтожить камень-оберег, удерживающий древнюю мощь, но сейчас, разрывая жесткий грунт передними лапами, Татьяна действовала одновременно в обоих мирах.

Нора ширилась, рядом ударил столб пламени, еще и еще один. Татьяна взвизгнула, шерсть на боку затрещала, ударила в нос отвратительная паленая вонь. Требовалось немало усилий вернуть контроль над зверем и заставить себя рыть дальше. Чего она точно не ожидала — что кто-то умудрится подпалить часовню всепожирающим (даже камень) пламенем. Надо же, решились!

Когда сверху упал здоровенный булыжник, она уже исчезла под землей, чувствуя себя счастливой и всемогущей. Ни одна человеческая машина не сумела бы обогнать ее. Захоти Татьяна, достигла бы центра земли за считанные минуты, и магма ее не испепелила бы, а вот орденских псов ожидал нехороший сюрприз, как и прочих обитателей этого города.

Цель располагалась близко — два удара сердца, и достигнет. И расплатится за помощь. К тому же, Дмитрий сказал, что она может взять силы столько, сколько сумеет переварить.

Тьма сгустилась вокруг, но волчица прекрасно видела в ней. Помогало и великолепное звериное зрение, и обретенное потустороннее зрение некроманта: мерцающим ядовитой зеленью грибам и фиолетовой плесени уж точно неоткуда было взяться в реальном мире, только в приграничье их произрастало много. Ведьмы за них в прежние времена чуть ли не души навьим стражам закладывали.

Откуда-то сверху долетали глухие удары, словно по земле со всей дури бил пудовыми кулачищами великан. Что-то взвизгнуло у самого уха. Татьяна отвлеклась и угодила лапой в пустоту.

Она взвизгнула, пролетев вниз несколько метров. Толстые волчьи лапы спружинили, не позволив удариться брюхом об пол, тонкие собачьи, наверняка, подломились бы. Под Москвой много полостей, катакомб, старых тайных ходов, лабиринтов канализации и метро, однако она очутилась в пещере: огромной, темной и странно-величественной. Ясными звездами блестела на стенах влага, по полу шла серая жила неизвестного Татьяне камня — словно указывала направление.

Одну пещеру сменила другая, затем — длинный, узкий коридор, в который она едва протиснулась, потом — целый древний зал, полный колонн. Особенно внимание Татьяны привлекла отполированная плита черного камня, заключенная в золотую раму.

«Пора бы уже добраться до места», — подумала она прежде, чем поняла, что рядом кто-то есть. Об этом намекнул горьковатый, будоражащий аромат, а затем и легкий звон в ушах. Неизвестный находился рядом, оставаясь при этом невидим. И был он очень силен.

Этого не могло случиться. Ни одно живое существо не сумело бы опередить ее, однако тьма вдруг сгустилась и выплюнула стройную фигурку в светлом брючном костюме. Будь на месте Татьяны волк, он наверняка начал бы по-собачьи вилять хвостом и ронять на пол слюни, у волчицы же пришедшая вызывала лишь глухое раздражение, как и любая сучка, объективно кажущаяся красивее и могущественнее. Татьяна глухо зарычала и кинулась вперед, намереваясь растерзать невесть каким образом вставшую на ее пути дрянь.