Перекресток пяти теней

Месть метаморфов, пожалуй, худшее, что с ним могло произойти. Похитители несомненно знают и о месте его работы, и про других сверхов. А кроме этого, ни сбежать от них, ни противостоять физически не удастся — слишком неравны силы. Если только получится их обмануть, но для этого Женьке для начала следовало увидеть и пообщаться с похитителями, а тех пока не наблюдалось.

Невольно на ум пришли сказки, в которых герою именно хитростью удавалось избежать смерти или значительного физического ущерба, и Женька усмехнулся. Все давно уже было и испробовано, и придумано. Жаль, люди посчитали себя слишком умными, предков — дремучими, а описанных во многих фольклорных источниках существ — несуществующими. Венцы творения… йетить-колотить.

Он попробовал оглядеться, насколько позволяло сидячее положение и звон в ушах после удара и не обнаружил ничего нового. Еще эта вода… капающая и немало действующая на нервы. Вряд ли похитители имели понятие о пытках, практиковавшихся на древнем востоке, но случайно угадали одну из них. Монотонно повторяющийся звук выводил из себя, нервировал и ломал спокойствие посильнее непосредственного физического воздействия, а главное, не оставлял синяков и ссадин.

Комок, валявшийся в темном углу, Женька вначале принял за тряпку или сметенный горкой мусор, однако, приглядевшись внимательнее, понял, что то и есть один из похитителей и охранник по совместительству, в звериной форме свернувшийся в клубок и повернувшийся к нему спиной. Животное было не особенно большим, но наверняка опасным. Мелким хищником? Пожалуй, кем-то вроде шакала. Странно только отчего он все еще спал, ведь у зверей слух тонкий.

«Ну и чего теперь делать? — подумал Женька. — Ждать, пока выспится?»

Памятуя о времени, которое так и так работало не на похитителей, стоило бы повременить с переговорами, но слишком уж затекли руки, да и в голову принялись лезть мысли одна другой поганей. Заснуть в таком положении точно не вышло бы.

— Э…эй! — неуверенно позвал Женька и, разозлившись на собственный подрагивающий голос, свистнул.

Шакал пошевелился, перекатился на другой бок, приоткрыл глаза, смерив пленника мутным спросонья, но горящим ярко-алым огнем взглядом, и принялся подниматься: вначале животным, потом — человеком. Гоповатый недоросль. Таким принято сидеть на лавочках у подъездов и лузгать семечки, запивая их дешевым пивом — эдакая реинкарнация бабулек-сплетниц, у которых всякая девица проститутка, а парень — наркоман. Не такая языкастая, зато агрессивная. Женька на него и внимания не обратил бы, пройдя мимо.

«Может, действительно прошел и получил по макушке бутылкой, — напомнил он себе, — добро пожаловать в черт его знает куда».

— Добра-утро, — скороговоркой проговорил метаморф, посмеиваясь, и совершенно не по-шакальи хрюкнул. — Как спалось, человечек?

Женька запрокинул голову, окинул похитителя неприязненным взглядом и зевнул, решив довериться интуитивному желанию вести себя как можно высокомернее и резче с этим метаморфом. Любое проявление слабости и неуверенности скорее спустило бы его с поводка, а вот дерзость, наоборот, вызвала бы невольное уважение.

— Да, знаешь, — Женька пожал плечами, нагло усмехнувшись, — неплохо. И где мы?

— Ы… — издал метаморф и погрозил ему пальцем, — так я и сказал.

— А чего тебе надо хотя бы сообщишь? Или я сам догадаться должен? Поиграем в угадайку?

Метаморф оглядел его с ног до головы и, видимо что-то решив для себя, подошел, придвинувшись чуть ли не вплотную.

— Борзый больно, как я погляжу? — спросил он.

— Какой уж есть, — ответил Женька.

— Я же тебя порву, человечишка… — пообещал метаморф и лязгнул отнюдь не человеческими зубами возле самого горла.

Сердце пропустило удар. Женька невольно дернулся. Его бросило вначале в жар, а затем в холод, по спине пробежала струйка пота — тело реагировало на опасность предсказуемо и разума не слушалось. Да какого еще разума? Не заорать было подвигом.

— Шак! — одернули метаморфа от входа. Голос — низкий, с явно слышащимися рычащими нотами.

Алые глаза продолжали гореть, но оскаленная пасть отодвинулась и приобрела черты человеческой челюсти. В такой форме метаморф скорее напоминал крысу, а не шакала, но говорить об этом Женька не стал, решив не нарываться сильнее, чем уже умудрился. Вместо этого он перевел взгляд на двоих вошедших.

Они были выше и точно представительнее этого Шака. Один — темно-бурый, кабы не медведь, второй — неопределенно-русый, но вряд ли волк, больше производил впечатление крупного пса вроде ротвейлера. Почему ему представились именно эти животные, Женька решил не думать. Были дела поинтереснее. Пожалуй, с вошедшими говорить будет продуктивнее, нежели с гоповатым шакалом. И опаснее в разы.

— Ты чего здесь устроил?

— Погоди ты, Пес, — отмахнулся Шак, сам того не замечая раскрывая видовую принадлежность приятеля, а может, и специально отплачивая ему за собственное произнесенное во всеуслышание имя. — Нашу добычу проучить не мешает, а то еще права качать начнет, а, человечек?..

Женька предпочел промолчать. Пока напрашивался лишь сам Шак, а ему следовало смиренно сидеть на стуле и не привлекать внимания. Пожалуй, если кто-нибудь из старших подельников задаст гопнику трепку, будет только лучше.

— Он же из центра, — напомнил третий.

— Хоть из планетария, Рос! Нам-то чего?

«Значит, Шак, Пес и Рос, — подумал Женька. — Все клички от животных, в которых перекидываются. Шак — шакал, Пес — крупная собака, Рос…»

Темно-бурый метаморф мог зваться Ростиславом, но скорее являлся росомахой. Не медведь, крупная куница, но тоже ничего хорошего. В природе это были настолько свирепые звери, что даже волки обходили их стороной.

— Он провоцирует тебя, Шак. Умело вызывает ярость и заставляет противника раскрыться, — Пес прищурился и хмыкнул: — Верно, человечек?

Пожалуй, он был опаснее остальных. А еще почти слово в слово произнес то, что говорил Эд, объясняя Женьке, в чем заключается его работа. Охранникам потому и платили весьма приличную зарплату: они умели направить агрессию, способную выплеснуться на других гостей, на себя. И почему же Пес в курсе? В свое время работал с Эдом или услышал-догадался самостоятельно? В любом случае, с ним шутить не стоило. Женька и не собирался.

— Почему я здесь? Чего вы хотите? — спросил он, прямо глядя в глаза метаморфу.

Жутко, но чем дольше смотрел, тем становилось легче. Лишь поначалу будто скручивалось все внутри, а виски сдавливали невидимые тиски.

— А вот это уже предметный разговор, — с одобрением в голосе проронил Пес и ухмыльнулся. — Шак, притащи, на чего приземлиться можно.

Спорить тот не стал и довольно споро принес ящик, на который и уселся вожак похитителей.

— Начнем с того, что здесь ты оказался поскольку…

— Слишком борзый! — вставил Шак.

Пес и бровью не повел в его сторону, а вот Рос шикнул и дал подельнику подзатыльник.

— Не думаю, будто ты очень уж виноват в поимке Кабана, просто подвернулся тому под руку. Мы, знаешь ли, вспыльчивы, — Пес говорил нарочито спокойным, даже вежливым тоном, что настораживало гораздо сильнее нападок истеричного Шака.

Женьке тот виделся мелким недоразумением, считающим себя первым кобелем во дворе, а потому кидающимся в сторону всех встречных. Разумеется, пока держат его на поводке. Но стоит рядом с ним возникнуть, например, овчарке, твареныш заскулит и запросится на ручки к хозяйке. У собачьей мелюзги тоже есть зубы, причем острые. Однако с настоящими псами недошавки не сравнятся никогда. Те на лай не размениваются, убивают бесшумно, если и промахиваются, то очень редко.

— Да как ты можешь так говорить, Пес?!

Росомаха ухватил Шака за плечо, кажется выпустив когти, и прошипел:

— Заткнись...

— И отчего же я здесь? — спросил Женька. — Раз я, по твоему мнению, не виноват.

Пес цыкнул зубом, и его роль в беседе принял на себя Рос.

— Тебе, человечек, не говорили: не виноват. Сказали: не очень уж, — заметил он. — То вещи разные. Тебе точно не стоило просить помощи у высокого покровителя. Конечно, я могу понять, что близость к некроманту такого уровня вскружит голову любому, но следует же и думать против кого вякаешь, — Рос говорил не просто вежливо, в его голосе звучали заискивающие интонации и при этом в жесткости и даже жестокости этого типа не возникало сомнений. Если Женька попытается перечить или откажется выполнить их условия, одними угрозами не отделается.