Страница 81 из 128
Глава двадцать первая. Сюпрем
«Много» — это понятие очень относительное.
— Вы же скотоложцы из «Бригады», верно ли я понял?! — спросил я у переговорщика.
— Чё сказал?! — донеслось мне в ответ.
— Я спросил: Вы же те скотоложцы из «Бригады», верно ли я понял? — повторил я вопрос.
— Сучий потрох, ~%^$ штопаный!!! — яростно выкрикнул переговорщик. — Я тебя @#%, шлюха-сифилитичка, а потом *@#$ тебе башку и насру туда!
— И этим ртом ты целовал свою маму?! — усмехнулся я. — Но ты не ответил! Верно ли я догадался: вы скотоложцы из «Бригады»?
— Всё, вешайся, сучок!!! — закипело дерьмо в кишках парламентёра. — Гена, давай!
Со стороны спуска в небеса взметнулись камни брусчатки. Я прильнул спиной к бортику равелина, после чего пронаблюдал скоростное и массовое обрушение оружия пролетариата. Против меня выступает телекинетик, судя по всему. Надо убрать его первым.
Вторая партия камней рухнула на равелин, причём один камень отскочил и полетел прямо в меня, поэтому мне пришлось уклоняться.
Третьей партии не было, потому что контра начал метать камни непрерывно.
Затем кто-то кинул гранату Ф-1, рассчитывая, что я не замечу её в общем камнепаде. Она упала среди камешков в центре площадки, я закрыл лицо рукой и попытался стать меньше. Взрыв. К счастью, слишком далеко для надёжного поражения, но что-то остро обожгло мне левую икроножную мышцу. Плевать.
Вытаскиваю из подсумка хай-тек гранату, выдёргиваю предохранительную чеку, выжидаю три секунды из пяти и бросаю шарик со смертью за бортик равелина.
Ровно две секунды спустя, раздаётся взрыв, а затем я бросаю ещё одну гранату, но уже РГД-5. С этой штучкой я шутки шутить не буду, потому что запал имеет время срабатывания 3-4 секунды, поэтому шибко тянуть с броском не хочется.
Запал хлопнул уже в полёте, а затем граната стукнулась о камень, после чего ощутимо громко взорвалась. Я сразу же рванул через бортик.
Первое, что бросилось мне в глаза — куча трупов, уничтоженных первым взрывом, а второе — несколько вооружённых людей, спешащих ко мне от врат с гербом Российской империи. Заученно падаю, принимаю положение «к бою», после чего открываю огонь короткими очередями.
Противники начали стрелять на бегу, рядом конвульсивно подрагивали тела не до конца убитых гранатами, а я стрелял и боролся с рефлексом, принуждающим меня вскочить и рвануть в ближний бой. Это всё Тесей, считающий, что огнестрел — это херня из-под коня...
Мне удалось срезать двоих, прежде чем оставшиеся четверо рассредоточились по укрытиям. Ларёк с закусками и напитками? Полимерная рекламная колонна? Деревья? Да они оптимисты!
Высунувшийся из-за ларька боец начал выцеливать меня, почему-то искренне считая, что он теперь неуязвим. Даю очередь на четверть магазина, чтобы наглядно опровергнуть его заблуждение.
Эх... Это всё я учил в теории и на практике, когда-то давно... Но огромное спасибо армии, что я имею хотя бы базовые навыки эксплуатации АК и обладаю небедным опытом стрельбы из него. Уклонись я от призыва, хренушки бы когда-нибудь записался на стрельбище, потому что не особо-то любил стрелять. И сейчас не люблю, но приходится.
Противник за ларьком рухнул на камень, кто-то из его соратников с отчаяньем и яростью закричал, а я, косплея гигантского таракана, прополз к тележке с мороженым. Град вражеских пуль царапал брусчатку и крепостные стены, я развернулся фронтом к врагу, чтобы минимизировать размеры силуэта. Расклад так себе, пространство слишком открытое, мало естественных и искусственных преград, позволяющих организовать противникам более близкое знакомство со мной и моим палашом, поэтому всё, что я могу — продолжать перестрелку. Но мне не стоит забывать, что их больше.
Из-под тележки с мороженым, установив автомат под углом, как настоящий гэнста, стреляю по решившему пробежаться врагу. Большая часть пуль пролетела мимо, но пара штук попала ему в ноги. Завопив, бедолага рухнул на камни и начал корчиться. Огнестрельные раны — это больно, очень больно.
Остальные начали стрелять по тележке, я трачу все патроны в магазине на беспорядочный огонь, затем бросаю последнюю РГД-5, дожидаюсь взрыва и рывком бегу к зданию с вывеской «Информация · Билеты». Ещё под этой вывеской афиша «Люблю тебя, Петра творенье», сообщающая, что с 28 мая тут планировалось начать выставку на тему «Санкт-Петербург на фарфоре», в честь 350-летия Императора Всероссийского Петра I.
Пробиваю окно с деревянной рамой своим телом, потому что с дверью ничего не ясно, ведь может быть надёжно закрыта или завалена хламом. Стекло впивается в предплечья, но игнорирую его и бегу дальше, с неотвратимостью паровоза.
«И никакого, мать вашу, фарфора!» — возмутился я, ломая межкомнатные двери.
Ворвавшись в некую аудиторию, где, вероятно, проводились лекции для экскурсий, я увидел в окне пару вооружённых мудаков, осторожно подбирающихся к зданию. Вскидываю автомат, зажимаю спусковой крючок, но оружие не стреляет, потому что я забыл его перезарядить, так как охренел в атаке. Сука!
Противники меня не видят, потому что окна непрозрачны от яркого солнца снаружи и полутьмы внутри. Очень плавными движениями перезаряжаю АК. Враги проходят к двери, я вооружаюсь палашом, перекладывая Калаш в левую руку. О прицельной стрельбе с вытянутой руки можно слагать легенды, но ни одна из них не будет иметь ничего общего с правдой, поэтому я рассчитываю только на большую статистику. Больше стреляешь во врага — больше попадаешь, ха-ха...
Слышу этих лишенцев отлично, они стараются не шуметь, но выходит это у них паршивенько, поэтому я просто жду момента их прохода мимо двери аудитории.
— Тебе жертвую, Аид... — прошептал я, прыжком сбивая появившегося в дверном просвете противника.
Острие палаша пробило грудь жертвы, издав при этом инфразвуковой импульс, а затем напарник покойника открыл паническую стрельбу.
Не даю бедняге совершить глупости и бросаю в него хай-тек гранату, прямо в лицо. Взрывать я никого не собирался, а лишь ставил целью ненадолго выбить супостата из сознания.
Избежать попаданий я не смог, пара пуль больно шарахнула меня в левый бок кирасы, но затем я выбил оружие из рук противника.
— Тебе жертвую, Стикс! — вонзил я палаш в глотку врага.
Бедняга так и остался лежать с выпученными от ужаса глазами.