Страница 55 из 128
Отмечаю также, что покрыта пуля неким чёрным материалом, который с усилием срезается ножом, а внутри некие металлические стрелки, расположенные над стержнем из белых гранул. Но стрелки и стержень есть только в хвостовой части, а юлообразная головка сделана из какого-то очень жёсткого металла, не царапающегося ножом. Скорее всего, вольфрамовый сплав или что-то вроде того.
Предполагаю, что при попадании в цель происходит детонация гранул, а эти стрелки разлетаются чуть в стороны, обеспечивая отрывание шмата мяса из тела жертвы...
Этот патрон выглядит крайне нетехнологичным в производстве, а ещё очень сомнительно, что он хоть сколько-нибудь соответствует Гаагской конвенции. (1) Видно же, что разрывная херня. Надо, кстати, доктору показаться, потому что не исключено, что эти обоссанные стрелочки остались у меня в мясе, отчего и продолжаются острые болевые ощущения.
Французы поняли, что ловить во дворе нечего, поэтому пошли куда-то в сторону Новосмоленской набережной. Видимо, уже догадались, что не в своём мире, даже как-то приняли этот факт, ведь пусть и очень неприятно, а жить всё равно охота.
Пришлось опять спускаться по окнам, чтобы избежать возможной ловушки.
Уже порядочно стемнело, Солнце лениво клонится к закату, поэтому следует ожидать, что убивать этих ушлёпков придётся в темноте. Но темно будет только для меня, а у них, как я точно установил, есть встроенные тепловизоры.
«Свалились на мою бедную голову», — посетовал я мысленно.
Прохожу по их глубоким следам до набережной, а там мне уже пришлось склоняться над брусчаткой и идентифицировать царапины от их бронированных ботинок.
Они вышли на улицу Беринга и проследовали к замысловатой формы многоэтажной новостройке. Я был только на перекрёстке, когда понял, где они. Прямо у этой новостройки начали сверкать и кашлять вспышки и раскаты выстрелов.
Я сразу ушёл к самому берегу Смоленки и пошёл по нему.
Очень дискомфортно, когда «зрение Хищника» не у тебя, а у твоих врагов...
Достигнув многоэтажки, нахожу их следы на грунте и понимаю, что они пошли на Смоленское кладбище.
Иду вслед за ними, потому что отпускать их никак нельзя. Плохо, что они ушли, но хорошо, что именно на кладбище. Там полно густых кустов и могильных плит, способных сокрыть достаточно ловкого и умелого.
На кладбище они вошли с северной стороны, повалив секцию бетонной ограды. Вот уроды...
Ведут они себя так, будто прекрасно знают, где находятся. Наверное, на кладбище у них пункт для сбора или что-то вроде того. Или они небезосновательно полагают, что во время зомби-апокалипсиса нет более безопасного места, чем кладбище. Иных объяснений их действиям я найти не могу.
Теперь, когда мы полностью перешли на грунт и траву, следы стали видны отчётливо, поэтому я, с соблюдением предосторожностей, преследовал ублюдков посреди могильных плит и деревьев.
Издалека доносились выстрелы — наверное, зомби отстреливают.
Но нет, целью были не зомби. Кто-то из этих больных ублюдков стрелял в надгробия, метя в головы портретов. Сегодня кто-то точно отправится на жертвенный костёр...
Думал, что не буду никого сжигать, люди ведь, а вот и кандидат сам нашёлся, сука. Аморальные ублюдки — всю жизнь не переносил их. Думаю, меня никто не остановит, если я спалю одну сволочь, чужеродную для этой страны и этого мира, для людей, в память которых он сейчас стреляет?
Наконец, спустя десяток минут преследования, я услышал долгожданный звук работы сервоприводов.
Уроды французские шли плотно, я, как увидел их, сразу же спрятался за ближайшей могильной оградкой, густо заросшей кустарником. Всего их восемь, что много для меня, но сейчас чего-нибудь придумаем.
Идут они беспечно, а скотина, любящая пострелять по надгробиям, продолжала выбирать цели и выпускать по ним одиночные из пистолета.
«Оскверняющий память чужих предков, жизни не достоин...» — захлёстывает меня ярость.
Вскакиваю и даю длинную очередь в спины французов. О прицельности речи не идёт, но я вижу, как пули вспарывают спины, минимум, четверым, причём любителя пострелять среди них нет. Для него уготовано кое-что особенное.
Остальных бы тоже, по-хорошему, тщательно прожарить, если они позволяют своему соратнику такое...
Четверо легли на кладбищенскую землю, у двоих сработали системы отстрела дымовой завесы, на что я, втайне, рассчитывал. Теперь, когда вокруг дым, поиграем по-взрослому.
Беру карабин левой рукой, вынимаю из самодельной петли кувалду и захожу в дым.
Видимость околонулевая, я даже боёк кувалды не вижу, он тонет в дыму. Сам дым имеет некую странную фактуру, будто в нём витает некая мельчайшая металлическая взвесь — наверное, для защиты от тепловизоров и иных средств наблюдения.
Иду пригнувшись, потому что французики стреляют, не жалея патронов. Судя по размеру стандартного их патрона, а также наличию экзоскелетной брони, боекомплекта они с собой взяли очень много, настроившись часто стрелять и редко попадать.
Наконец, умудряюсь расслышать, а затем разглядеть вертящуюся во все стороны фигуру. Этот тип не знал, куда стрелять, потому что был риск подстрелить своих, он паниковал, что заставило меня переосмыслить своё первоначальное мнение. Это точно не спецназ.
Ещё это значит, что у них такое бронирование в порядке вещей. И патроны такие у них производятся массово. Не удивлюсь, если у них нет никакой нехватки редкоземельных металлов и предельно высокая автоматизация производства. Экипировка, даже не снящаяся элитным подразделениям нашей Земли, в руках регулярных бойцов — это какой-то сюрреализм.
Замахиваюсь и наношу удар кувалдой прямо ему в голову. Сразу же падаю вслед за ним, потому что на звук открывается стрельба.
Подползаю к телу.
— Аид, владыка царства мёртвых, прими мою жертву... — тихо шепчу я и протыкаю ублюдку подбородочную бронеткань.
Готов насовсем.
Слушаю внимательно, пытаясь определить местонахождение противников. Неожиданный недостаток экзоскелета — он слишком много шумит. Наверное, в их реалиях это не имеет особого значения, но тут это решающее моё преимущество.
Звуки активно гудящих сервоприводов спешащего на помощь соратнику броневичка раздаются откуда-то справа, я быстро отползаю в сторону и жду.
Когда броневичок оказывается достаточно близко, вновь замахиваюсь кувалдой и наношу удар прямо в затылочную пластину. Судя по всему, система отстрела дыма реагирует на повреждения организма, потому что в этот раз она тоже срабатывает и бьёт меня в нагрудник дымовым шариком.
Реагирую на звук сзади и слева, бросаю своё тело вправо и пропускаю очередь из карабина.