Страница 18 из 104
– И с чего это я вам так поспешно понадобился, молодые люди? – хитро улыбнулся армянин, будто только что отчитал их со словами: «Дети, не бегать!». Сосредоточенность и угрюмость исчезли с лица Арсена, как только он увидел перед собой этих юных и воодушевлённых детишек.
– Мы хотели поделиться с вами своими догадками о трупе на нашем балу, – выделяя каждое слово, разъяснила Нино, и насмешливость, с которой становой смотрел на «детей», вдруг покинула его взор.
– Нам кажется, что Мгелико Зурабович, – на тон ниже вторил Шалико, опасливо озираясь по сторонам, – придумал складную и довольно правдоподобную… сказку. И единственный человек, которого он может таким образом прикрывать, – это Пето Гочаевич, его племянник.
Арсен Вазгенович пристально сощурился и несколько секунд не сводил с юного князя оценивающего взора, словно хотел проникнуть в его мысли.
– Вы, насколько я помню… – промолвил мужчина, так сильно растягивая каждый слог, что далеко не призрачный акцент стал пробиваться ещё сильнее, – Шалико. Младший князь Циклаури.
– Так точно, – тихо подтвердил юноша, заметно покраснев от макушки до пят. Наблюдая за его смущением, Нино тепло улыбнулась.
– Я наслышан о вас, – охотно признался Арсен Вазгенович и даже от души похлопал молодого князя по плечу. – И теперь вижу, что всё, что я о вас слышал, – правда. Далеко пойдёте, ваше сиятельство.
Нино захватила настоящая гордость за обожаемого друга. И чего он только краснел каждый раз, когда его неожиданно хвалили? Ведь каждое слово было правдой!
Пока Шалико приходил в себя от такой лестной оценки, девушка решилась поведать их новоиспечённому соратнику и оставшиеся новости.
– Князь Циклаури видел через окно, как Мгелико Зурабович дал Пето Гочаевичу пощёчину. Не доказывает ли это, что наш зять точно нечист на руку?
Армянин глубоко вздохнул и снисходительно посмотрел на молодых людей. Ему нравилось слышать подтверждение собственных мыслей, но что они могли сейчас?
– К сожалению, не доказывает, ваше сиятельство. Должен признаться, что разделяю ваши подозрения, но Мгелико Ломинадзе – большой авторитет. Никто не усомнится в его словах. К тому же те бумаги, которые он представил, очень сильно усложняют дело.
– И вы приняли их за чистую монету? Эти бумаги? – разочарованно переспросил младший Циклаури.
Арсен Вазгенович рассмеялся в сторону, сильно задетый подобным предположением.
– Для этого я слишком много времени провёл в этой профессии.
– Откуда же они у него взялись?
– У него много связей. По правде сказать, всё очень грамотно подстроено. Комар носа не подточит.
– И что же нам остаётся? Просто… сдаться?
Становой тяжело вздохнул, приблизился к юным князьям вплотную, так что те даже почувствовали его горячее дыхание, и доверительно произнёс:
– Послушайте меня внимательно. Я вынужден сейчас уехать. Да мне никто и не позволит остаться, но вы, мои дорогие… другое дело. И раз уж мысли у нас в этом деле совпадают, нам нужно держаться вместе. Будете здесь моими глазами и ушами и, как только заметите что-то подозрительное, сразу же пишите мне. Договорились?
– Можете на нас положиться, – со всей искренностью своего большого сердца заверила Нино, и армянин улыбнулся «одними глазами».
– И будьте начеку, барышня! – попенял он ей пальцем. – Подозреваю, что в этом деле, помимо зятя, замешан ещё и ваш брат.
– Что? Вано Георгиевич? – удивился Шалико. – Какой в этом смысл?
– Это вам ещё предстоит узнать. Но ваш милый Вано слишком сильно прикрывал Пето Гочаевича на допросе. И в легенду с женой на сносях я, конечно же, не поверил. Мама джан, за кого они только меня принимают?
В какой-то момент Арсен Вазгенович, видимо, понял, что чересчур расстроил своими догадками «детишек», и поспешил немного растормошить их, прибегнув к своему непревзойдённому армянскому юмору.
– А сейчас я уеду! Столько дел дома ждёт! Вчера племянницу в Ахалкалаки замуж выдали. Жена с другими женщинами поехали на… – Пристав выждал небольшую паузу, тщательно подбирая нужное слово, – …«красное яблоко». Да, кажется, так это на русском называется. Вы знаете, что это такое?
Нино вытянулась во весь рост, как струна, а щёки залил пунцовый румянец. Конечно, она слышала об этом… «яблоке», когда Саломею выдавали замуж, но тогда, шесть лет назад, она была ещё таким ребёнком! К тому же семнадцатилетняя княжна ещё никогда не обсуждала таких вопросов с взрослыми, да ещё и в присутствии Шалико. К слову, молодой князь тоже заметно напрягся и нервно потоптался с ноги на ногу.
– Мы… в курсе, – пролепетал он хрипло и откашлялся в кулак.
Армянин ещё шире улыбнулся, потешившись произведённым на детей впечатлением, и удовлетворённо покряхтел, мечтательно посмотрев в стену.
– Ну-ну, не стесняйтесь вы так! Вас это тоже когда-нибудь ждёт, – снисходительно рассмеялся пристав. – Вы случаем не?..
– Мы – друзья! – торопливо нашлась Нино. – Очень хорошие друзья. С детства.
Арсен Вазгенович от всей души расхохотался, но перечить юной барышне не стал, даже видя тщательно скрываемые взгляды, которые бросал на неё юный Циклаури.
– Да? Жаль. – Мужчина досадливо причмокнул, покачав головой. – Не то чтобы мы сомневались в своей Арпинэ… но дань традициям важна. Вы сами знаете.
– По-моему, это пережиток прошлого, – вдруг заспорил Шалико, только справившийся со смущением, – и просто неэтично.
– Как бы то ни было… мне уже давно пора ехать! Заболтался я тут с вами… Право слово! – Будто спохватившись, прямолинейный армянин спрятал карманные часы за пазухой и, дав молодым людям последние распоряжения, резко развернулся, чтобы покинуть их. – И не забывайте о нашем уговоре. Пишите обязательно, если что-нибудь узнаете! Я буду ждать.
Шалико и Нино посмотрели вслед удалявшемуся становому, издали услышав, как он запел себе под нос старые армянские песни. Неужели это они вернули своему новому другу потерянное расположение духа?
– Լավ էլ սազում են իրար, – Арсен Вазгенович уже свернул за угол, когда до их уха дошли обрывки фраз, которые становой почти просвистел. – Իմ տղեն լիներ, կպսակեի!
– И что он только что сказал? – вскинула брови княжна, но старый друг лишь пожал плечами.
– Без понятия. В гимназии я учил только европейские языки.
Арсен Вазгенович и это услышал и подавил растроганную улыбку.
***
Славика похоронили на третий день после знаменитого случая в доме князя Джавашвили, и вечером Андрей без особой охоты пригласил друзей помянуть младшего брата у себя на захудалой квартире. Вано и Пето не оставили его скорбеть в одиночестве и приехали на кладбище в назначенный час, а затем покорно собрались за неброским столом, умылись, вытерли руки полотенцем и прочитали перед едой «Отче наш», осенив себя крестным знамением.
Незадолго до этого Резо зажёг свечу и прочитал перед святыми иконами 17-ю кафизму из Псалтири. Ещё молчаливее, чем обычно, Андрей был не в состоянии сделать это самостоятельно.
К еде приступили молча, и даже Вано, который не мог прожить без своих острот больше двух минут, безрадостно жевал кутью16. Сердце Пето, сидевшего в узком кругу по правую руку от шурина и прямо напротив хозяина дома, обливалось кровью каждый раз, когда он смотрел на убитого горем родственника. Исхудавший и несколько дней не спавший товарищ выглядел из рук вон плохо. Трёхдневная щетина и огромные мешки под глазами придавали Андрею вид смертельно больного или покойника, а стеклянный взгляд не выражал ничего, кроме безграничной боли и скорби по усопшему.
– Ну! – нарушил безрадостное молчание Резо, подняв бокал с вином. Подпольщики не решились позвать в дом священника – слишком много у них хранилось для этого скелетов в шкафах, – поэтому его роль в итоге взял на себя их пышнотелый товарищ. – Давайте помянем нашего юного борца! Он умер не зря! Он умер, защищая свои убеждения до последней капли крови. Не каждый батони способен на подобное мужество…
16
Кутья – традиционное на поминках блюдо