Страница 64 из 68
Глава 25. Оказывается, я и так умею
Все, что я смогла произнести, совершенно неожиданно обнаружив кощеевца, это:
— Ты?! Где ты был?!
Потому что масштабность происходящего поразили меня до глубины души. Я видела, как пробуждается мир и возрождается из-под снега, как падают ледяные замки с ручьев и кристально-чистая вода радостно устремляется к устью, где обязательно впадет в озеро или реку. Видела, как колючее зимнее солнце обретает тепло и ласковый оранжевый цвет. На моих глазах таял снег и на его месте вырастала сочная трава, а деревья покрывались густой листвой и цветами. А ещё я видела, как исцеляются разбитые сердца и как они освобождаются от обид и вины, которые точили их не один год.
Диво, обнимал Ворянку, которая рыдала у него на плече, хрупкая и сейчас совсем не похожая на предводительницу навья. Само навье застыло, как туманные столбы и смотрит на неё с ожиданием своими светящимися белизной глазами. Чуть поодаль молчит Руслан — крепкий и готовый к решительным действиям, если вдруг что-то пойдет не так. А слева от меня светится улыбкой Окамир.
Это все происходило передо мной, но ощущение складывалось такое, будто тоже самое творится и во мне. Будто по какой-то причине я сама оттаяла и позволила солнцу проникнуть в мой внутренний мир.
— Это что такое происходит? — спустя, наверное, вечность, спросила я.
— Падают чары, — просто ответил Окамир.
— Ворянки?
Окамир неоднозначно сдвинул плечами и сказал:
— Не только. Твои тоже опадают.
— Мои??? Я же не ведьма и не волшебник, какие у меня чары??? — искренне удивилась я.
— А думаешь, как тогда ты закрылась от меня невидимым пологом? — ответил Окамир. — К тому же, каждый человек немного волшебник.
В голове моей все смешалось, я тряхнула ею и проговорила в замешательстве:
— Какой ещё полог? Что за бред. Где ты был? Почему меня бросил в лесу?
Улыбка кощеевца стала такой светлой, что показалось, будто даже солнце засмущалось от её сияния. Весенний ветерок колыхнул соломенные волосы Окамира, придав ему ещё более величественный и прекрасный вид.
— Я тебя не бросал, — ответил он. — Но давай об этом чуть позже. У нас вон, люди растерянные сидят.
Я снова повернулась к Диво и Ворянке. Девушка уже отлипла от него, но не встала, они так и продолжают сидеть напротив друг друга и смотреть в глаза. Вокруг цветут деревья и щебечут птички, идиллия да и только. Если, конечно, не знать всю подноготную. Но мне показалось, что я в каком-то смысле ответственна за произошедшее. Во всяком случае, чары Ворянки начали падать из-за меня. Поэтому решила отбросить робость.
— Диво, ты правда раскаиваешься? Ну, в том что с ней сделал, — спросила я.
Не отводя взгляда от Ворянки, Диво кивнул и его густые темные локоны колыхнулись в такт.
— Я готов сделать все, чтобы она меня простила, — сказал он тихо, но четко.
Плечи Ворянки дрогнули, она вздохнула прерывисто и шумно, как после долгой истерики. Я обратилась теперь уже к ней.
— Ворянка, а ты примешь его раскаяние? Ты простишь его? Или… не знаю, как тут заведено в Тридевятом. Может он должен смыть позор кровью? Или… квасом? — спросила я её, надеясь, что рыжая красавица, если придется смывать позор, все же выберет квас.
На миг в светлых глазах девушки сверкнули огни, но тут же погасли. Огненного цвета косы Ворянки расползлись по траве, как рыжие змеи, и спокойно лежат толстыми канатами, спина девушки расслабилась, она даже немного сгорбилась, но выглядит все такой же красивой, только чуть более кроткой. Она вздохнула глубоко и ответила:
— Я больше не хочу крови. И готова его простить. Слишком долго мы все страдали от гнева и ненависти. Они поедом ели души и втягивали новых людей в ссору, которой немало лет. Я пленила слишком много людей, чтобы продолжать.
Наверное, мой выдох облегчения получился слишком громким, потому что после него все разом обернулись на меня. Пришлось сделать вид, что так задумано. Я приподняла подбородок и проговорила:
— Тогда предлагаю всем помириться.
Ворянка поднялась, жестом показывая Диво, что и ему было бы неплохо встать.
— Только у меня есть одно условие, — вдруг сказала она.
Я насторожилась.
— Какое?
— Диво, — проговорила Ворянка тихо, и бросила на него быстрый взгляд. — Я буду считать свой позор смытым, если он выполнит данное мне много лет назад обещание…
Меня захлестнули сомнения. Я покосилась на Диво, все такого же молчаливого и смиренного, потом глянула с вопросом на Окамира. Тот пожал плечами, вроде сама разбирайся. Тогда я на секунду закрыла глаза и прислушалась к себе. Мое нутро звучало неожиданно спокойно, а мысли текли ровно. И я понимала — Диво мой друг. Друг, который наворотил ерунды, за которую ему так или иначе придется отвечать. Я буду ему помогать, но его поступок раскрыт и ему нести ответственность. Ворянка — не только предводительница навья, которая пленила множество человеческих душ, выпила из них массу сил и энергии, но и жертва вопиющей несправедливости. Это её не сильно оправдывает, но кто знает, как бы я повела себя на её месте. А Окамир… К разговору с этим кощеевцем-сердцеедом мы ещё вернемся. Я сама не поняла, почему вдруг все вокруг начали меня слушать и по какой такой причине я выступаю в роли рефери. Но что-то внутри подсказывает — все должно быть именно так.
Разомкнув веки, я выдохнула и проговорила, глядя на Ворянку и Диво:
— Слушай, Ворянка, я понимаю тебя. Ситуация сложная и ты в праве требовать справедливую компенсацию за то, что с тобой сотворили. Но ты же понимаешь, что насильно мил не будешь. Уж мне это знать, как никому другому. К тому же ты сама наворотила достаточно. Так что придется если не исправить, то как-то искупить все, что ты наделала. Но в любом случае, вам обоим нужно договариваться. Диво?
Я повернулась к Диво и вопросительно на него посмотрела. От его ответа сейчас будет зависеть многое, возможно и то, что будет дальше с самой Ворянкой и со всеми, кого она пленила и ещё пленит. Понимает он это или нет, я не знаю, но подталкивать его к решению я все равно права не имею.
В опустившемся молчании подул весенний ветерок и колыхнул темные пряди Диво. Все так же безмолвно он поднял голову на Ворянку и несколько секунд смотрел на неё своими огромными глазами. Когда заговорил, я даже вздрогнула.