Страница 40 из 68
Как же мне стало жутко. С одной стороны, я поняла, что меня защищает какой-то барьер, правда не представляю, что за барьер. А с другой — прямо передо мной Ворянка, и глаза говорят, что защиты у меня никакой нет.
Пальцы Ворянки за дрожали, заиграли, словно перебивает незримые струны, клубы снега вокруг неё стали подниматься выше, и вот уже через несколько мгновений воздух вокруг неё погрузился в неистовую метель. Сквозь невидимый барьер я услышала вой, тот самый вой. Далекий, но узнаваемый. Наверное, чем ближе навьи к этому барьеру, тем лучше слышно, как они воют.
— Я достану тебя, Софья, — прорычала Ворянка и с силой схлопнула ладоши.
Воздух сотрясся от грохота и взорвался снежным фейерверком, а когда снег стал опадать, из него стали появляться тёмные силуэты. Они выходили из метели, будто призраки, обретающие плотность. И чем больше я на них смотрела, тем страшнее становилось. Хотя куда больше, и так трясусь, аж дробь зубами выстукиваю. Глаза у всех впавшие, светлые, такие в кино у зомбарей показывают. Но если в кино они обычно разваливающиеся трупаки, то эти вполне себе люди, только очень хмурые, с набрякшими веками и какие-то тощие.
Они все появлялись и появлялись, подходя к незримой стене и останавливаясь возле неё. Страшнее было бы только если б они прорвали границу и ломанулись на меня.
Таращась на это сборище навья во главе с Ворянкой, которая пристально смотрит вперёд, но, очевидно, не видит ничего, кроме заснеженного леса, я шепнула клубку одними губами:
— Бежим…
После чего развернулась и ветер рванул мне на встречу, потому что я помчалась с такой скоростью, какой у меня никогда не было. Сердце подпрыгивало к горлу, в висках пульсировало, а руки и ноги работали, во всю мощь.
Сама не поняла, как добежала до избы, а ворвавшись в неё, с шумом захлопнула дверь и, прижавшись к ней спиной, сползла на пол. Клубок успел прошмыгнуть за мной следом и откатился в свой угол. Он, конечно, не дышит, ведь соткан из ниток, но ощущение, что тоже запыхался.
Я сглотнула, язык оцарапал небо, я проговорила клубку:
— Ты это видел?
Клубок осторожно крутанулся, я продолжила:
— Они встали там и ждут… Что там за барьер? Почему они не могут его преодолеть?
Клубок мне ответить, конечно не может, но мой переволновавшийся ум стал работать очень быстро.
— Диво сказал, что здесь меня защищает не он, — стала дальше рассуждать я и поднялась, потому что очень захотелось пить. — Тогда что? Барьер? А откуда этот барьер взялся?
Подойдя к рукомойнику, я плеснула на лицо воды и зачерпнула ковшиком ещё более чистой из ведра. Когда глотнула, поняла, что в жизни не пила напитка вкуснее. Прохладная, вкусная, аж сладкая вода омыла распаренную глотку и наполнила желудок. Я вытерла губы рукавом тулупа и, стянув его, повесила на один из крючков, которые мы с Диво сделали специально для уличной одежды.
Меня все ещё колотило, но я села за стол и попыталась успокоиться.
— Так, — сказала я себе и клубку. — Навье до сих пор сюда не пробралось. Значит барьер достаточно мощный, чтобы отгородить их. Но тогда они не знали, что я здесь и даже не пробовали прорваться. Ворянка угрожала, говорила, что я не смогу здесь все время прятаться. А это напрягает.
Взгляд мой упал на ополовиненный тазик пирожков на столе. Рука было потянулась к ним, но остановилась на половине пути — не до пирожков сейчас. Надо бы разобраться, что мне угрожает и что защищает.
— Окамир навешал на меня оберегов, — снова стала думать я вслух. — Они защищают меня от прямого посягательства Ворянки, а барьер, видать ещё мощнее. В теории, если я окажусь за ним, Ворянка и её навье мне все равно ничего не сможет сделать. Так?
Я посмотрела на клубок. Тот неуверенно покатался из стороны в сторону.
— Согласна, — кивая, ответила я. — Слишком уж она уверенна в своей победе. Может думает, если навалятся всей массой, то прорвут мои обереги?
Клубок крутанулся юлой, а я цокнула с досадой:
— В том и дело, что я тоже не знаю наверняка. А проверять в ближайшее время не хочется. Что-то не кажется мне, что я прям обрела свою силу и научилась защищаться от всей этой нечисти. Так что поступим вот как. Если Диво ничего не заметил у барьера, то пока ничего говорить ему не будем. А как буде удобный случай, выспросим, узнаем, что к чему и от этого уже будем отталкиваться.
Остаток дня прошел в тревожном ожидании. Я опасалась, что навье все-таки прорвется через стену, или что они навредят Диво. Спасаясь от стресса, я наварила целый чан грибного супа и запекла курник. Три раза вымыла пол и натерла стекла на окнах. И когда послышался хруст снега снаружи, в напряженном ожидании замерла.
Может ли это быть Ворянка?
И с шумом выдохнула от облегчения, когда дверь открылась и на пороге возник Диво, лохматый, весь в снегу и с широченной улыбкой во всю пасть.
— Ну, Софья, — сказал он с порога, — такого ещё не было. Распродал всё. И корзинки, и твои пироги.
Я на секунду растерялась и замешкалась, потому что все это время думала я совсем не о пирогах.
— Распродал? — туповато спросила я.
Он кивнул, скидывая в угол вещмешок.
— Не поверишь, разлетелись минут за десять, — подтвердил Диво. — Спрашивали, кто пекарь, как заказать и можно ли скопом. То есть оптом.
От неожиданности я окончательно обалдела. Никогда бы не подумала, что мои пекарские навыки могут кому-то так понравиться, чтобы прям покупали и прям много. Приятно ещё и то, что печь я люблю с самого детства. С тестом легко нахожу общий язык, правда, когда в десять лет сказала маме, что хочу быть поваром, она так взбеленилась, что орала весь вечер. Сказала, что эта не работа, а блажь, что этим на жизнь не заработать, и вообще, в повара идут те, у кого нет ума. Я к тому времени уже, конечно, знала о ресторанах с пятью звездами и сколько там зарабатывают. А ещё брендовых кондитерских и пекарнях. Но мама дала мне ясно понять, что если я посмею выбрать себе такую профессию, она со мной больше в жизни не заговорит. Поэтому пришлось заняться тем, что мама сочла достойным и уважительным. Медициной. Медицина мне тоже нравилась. Это полезное дело и природа моя такова, что помогать, радовать людей какая-то внутренняя потребность. Вопрос лишь в том — выбрала бы я профессию медсестры, если бы не насела мама? И как складывалась бы тогда моя жизнь?
— Ну? — вырвал меня из размышлений о прошлом, настоящем и будущем голос Диво. — Оптом-то можешь?
Я покосилась на своё небольшое рабочее место и поскребла ногтями затылок.
— Эм… В теории могу, — ответила я. — Только мне бы рабочее пространство расширить.