Страница 21 из 68
Глава 8. Дорогой длинною…
От неожиданности я подавилась и кашляла, пока Пашка заботливо стучал мне по спине. Когда кашель прекратился, я вытерла слезы и обернулась к хозяину дома.
Тот еле помещается в проход кухни своими широченными плечами, белое полупальто на них натянуто так, что вот-вот швы растрескаются. Зато красиво подчеркивает тонкую мужскую талию. Брюки заправлены в теплые валенкоподобные сапоги почти до колена, а в руках сжимает три веревочки. На их концах блестят круглые серебристые диски.
Выглядит Окамир восхитительно и недоступно, я шумно сглотнула, а когда поймала себя на том, что снова на него пялюсь, тряхнула головой и спросила:
— К-куда мы идем?
Улыбка Окамира сделалось почему-то довольной, он сказал:
— Нарабатывать в твоей душе выдержку и упорство. На вот, надень на шею и ни в коем разе не снимай вне моего дома. Поняла меня?
Он протянул веревочки с дисками мне. Когда взяла и поднесла к глазам, увидела, что это навроде амулетов на веревочках. Все серебряные и начищенные до блеска. На первом перекрещенные буквой «Х» мечи, на втором какое-то светящееся яйцо, на на третьем солнышко с добрым улыбчивым лицом.
— Это что? — спросила я.
Окамир удивился.
— Разве не видишь? Обереги. Самолично зачаровал, чтобы пока будем идти через лес, навь тебя не порешила. Если нападут ощутишь, конечно, но слабенько. Пока тебе рано на себя принимать их полные удары. А потом, как окрепнешь, сможешь и без оберегов. Хотя я им такой бахромы отсыпал, что ещё долго вокруг моей усадьбы не покажутся.
Известие о том, что придётся переть через зимний лес, полный неведомого навья, которому я крайне необходима, вверг меня в нервную дрожь. Спина, конечно же, взмокла, а рука по привычке потянулась в сторону корзинки с печеньем.
Пашка предусмотрительно отодвинул её и погрозил пальцем:
— Я же сказал, одна штучка.
— Жлоб, — с хрипотцой в голосе ответила я. — Окамир, а почему мы должны ломиться через лес? Ты же умеешь летать. Ну и полетел бы. Зачем пешком таскаться? Да еще и меня за собой вести.
— Затем, Софья, — проговорил Окамир и достал откуда-то из темноты голубой тулуп с оторочкой, — что моя задача обучить тебя. А это не возможно без прохождения… гм… считай инициаций.
От мыслей о предстоящей опасности у меня пересохло во рту, я отпила из кружки травяной чай и уточнила:
— По-твоему тащить меня через лес зимой, где меня поджидают какие-то навьи это хорошая инициация?
— Отличная! — с воодушевлением ответил Окамир. — Я бы сказал, одна из лучших. Одевайся.
Делать нечего. Спустя полчаса я, закутанная в дорожное платье и тулуп стояла на крыльце, со скепсисом и страхом глядя на гладкую поверхность озера.
— Так, — сказала я. — Ну предположим, ты умеешь летать. А мне что предлагаешь? Предупреждаю, в плавь не заставишь. Тут холодно. И ты про каких-то мавок говорил. В воду не полезу.
Окамир посмотрел на меня, как на психическую, затем поскреб крепкими ногтями едва отросшую щетину, чуть темнее копны на голове, но тоже светлую и сказал:
— Я что? По-твоему ненормальный?
Мой многозначительный взгляд, которым я одарила кощейского потомка, во всю просигналил — может и ненормальный.
— Да кто тебя знает, — уклончиво ответила я.
Окамир выждал пару секунд, за которые пытался узреть в мне, серьезно ли я или шучу, затем прочистил горло и сказал:
— Вообще-то можно прямо так. Пешком.
— Для тех, кто в танке, повторяю — я не умею по воде, аки по суху.
— Да почему по воде? — не понял блондин. — Она же лед. Мороз какой. Все замерзло давно.
Теперь уже я посмотрела на него, как на чокнутого, потому что мои глаза глядят на озеро и его, пусть гладкая, поверхность замерзшей не выглядит. Потому что иногда исходит едва заметными волнами и бликами.
— Ага. Утопить меня вздумал? — заключила я. — Вот сам и шагай по своему озеру. А посмотрю.
Окамир пожал плечами. После чего спустился с крыльца и по небольшому бережку с утоптанным снегом ступил на водную гладь. Во всяком случае, выглядело это именно так, будто он встал на воду и стоит.
— Да ладно! — не поверила я.
Блондин обвел себя ладонями и указал вниз.
— Не веришь — проверь сама.
Из-за спины, где вход в дом, послышался глухой звук каблуков, затем заботливый голос Тихона прокричал:
— Погодите, я вам в дорогу собрал!
И, прежде чем я успела сказать «а», на меня нацепили увесистый рюкзак, под которым я качнулась и, кажется, стала меньше ростом.
Я крякнула:
— Чего вы туда насовали?
— Только самое необходимое и нужное, — поспешил заверить Тихон.
— Гантели что ли? — закряхтела я и поправила лямки, врезавшиеся в тулуп.
Тихон оббежал меня и встал сбоку.
— Ну какие гантели. Провизия. Разные мелочи.
— А похоже на крупночи, — отозвалась я и осторожно шагнула с крыльца на утоптанный снег.
— Там ещё корзинки с печеньем, — добавил мне вслед Тихон, я только воодушевилась тем, что будет чем облизнуться, как он добавил: — Для дев конечно же. Не для вас.
Я нахмурилась и пробурчала:
— Как мило.
Окамир ждет впереди и мне все еще кажется, что он стоит на водной глади. Только когда я приблизилась и осторожно потрогала носком перед собой, с изумлением обнаружила, что там действительно твердо. С опаской я перенесла вес вперед и конечно же нога моя поехала по льду. Мне грозило снова рухнуть на спину, но надежная и крепкая рука Окамира поддержала под спину.
— Ну как? Не утопла? — с улыбкой поинтересовался он.
После риска загреметь на льду, сердце моё колотилось, на всякий случай я послала блондину угрюмый взгляд и сказала:
— Мог бы и предупредить, что скользко.
— А разве не понятно? Лёд ведь.
— Може и не понятно, — буркнула я. — В какую нам сторону?
Окамир кивнул через озеро на заснеженный берег и сказал:
— Туда.
Замерзшее озеро я преодолевала, как корова на льду. Ноги разъезжались, сапоги-валенки до колена передвижению не помогали, я скользила, рискуя постыдно грохнуться на твердое и снова себе что-нибудь повредить. Озеро исходило странными волнообразными сполохами, именно их я из дома принимала за рябь. А еще удивительно, но мы с Окамиром в нем не отражаемся, я даже стала опасливо думать — не померла ли где ненароком, а теперь, вот, скитаюсь в каком-нибудь лимбе.