Удар Ворона

– Вчера Хиннум предупредил нас не оставаться на ночь, – говорил Лер. – Я совсем забыл. Наверно, папа и мама тоже… Хиннум сказал, что улицы принадлежат мертвым.

«Оно совсем как человек», – подумал Форан. Того же роста и формы, но какой-то примитивный инстинкт подсказывал: то, что смотрело на них с расстояния в двадцать ярдов, давно перестало быть человеком.

– Как нам спастись от них? – спросил Форан, глядя на мертвеца, который преследует его уже полгода, но никогда не внушал такой страх, как эта тварь… нет, зрение не подвело Лера, здесь их много, этих тварей.

– Иди внутрь, – ответила Память шепотом. – Они идут, а у меня нет власти над мертвыми. Они потребуют дар или ваши жизни.

– Какой дар? – спросил Форан. Но Память, очевидно, дала ответ, потому что больше ничего не сказала.

Все еще прижимая руку и чуть пошатываясь, Форан встал.

– Надеюсь, твоя мать что-нибудь знает и о мертвых, – сказал он.

– Я знаю хищников, – ответил Лер. – Не поворачивайся, пока не дойдем до двери. Не отводи от них глаз – и не торопись.

Медленно пятясь, они миновали несколько футов до двери библиотеки. Лер открыл дверь, и Форан бросил последний взгляд на собирающихся тварей, сливающихся с тенями на улицах Колосса. Потом он оказался внутри, и деревянная дверь отделила его от тех, кто его преследовал.

Впервые Форан почувствовал, что рад оказаться в библиотеке. Мягкие огни ненавязчиво мигали из-за стенной и потолочной резьбы, создавая ощущение защиты от темноты.

Сэра не слышала, как открывалась и закрывалась дверь, но заметила, как напрягся и посмотрел на лестницу Джес.

– Лер, Форан и Гура, – сказал он. – От них пахнет страхом и кровью.

Его голос прозвучал достаточно громко, чтобы Хиннум и Хенна прервали спор – спор, настолько насыщенный гневом и чувством вины, что Джес вынужден был отойти от Хенны и встать в стороне, рядом с другими.

Форан поднимался по лестнице, прижимая руку, словно она болела. Вслед за ним шли Лер и Гура. Шерсть у собаки стояла дыбом, и она непрерывно оглядывалась.

– Уже ночь, – сказал Форан. – По улицам бродят мертвецы. И надеюсь, это не так плохо, как выглядит.

– Магия не имеет власти над мертвыми, – сказала Хенна. Она говорила быстро, но в голосе ее не было паники. – Хиннум, они могут войти сюда?

– Раньше они меня не тревожили, – ответил Хиннум. – Но за вами они придут. Дверь могла бы их задержать, но они уже почуяли кровь, Хенна. Сэра, ты понимаешь, что я имел в виду, называя их созданиями духа.

Да, она понимала. Трудно подействовать, но, если Черный сумел привязать свою магию к духу, что-нибудь можно сделать. Если только их не слишком много.

– Конечно, – сказала Хенна. Голос ее звучал взволнованно. – Простите. Я забыла. Как на горе Имен. Трудно помнить все. Джес, отойди от лестницы.

– У меня есть средства, которые не пускают их в библиотеку, – сказал Хиннум. – Но после ухода Виллона я ни разу не пускал их в ход. Мне не нужно было защищать себя: мертвым нужны кровь и плоть, а я в моей нынешней форме ничем их не привлекаю.

– А что случится, если они найдут нас? – спросил Иелиан. Он встал и высвободил меч. Сталь действует против некоторых существ магической природы, но на мертвых она не подействует.

– Нехорошо мертвым трогать живых, – сказала Сэра. Этим ее знания и ограничивались. Ее старый учитель больше интересовался туманниками, водяными демонами и тому подобными существами.

– Я почти ничего не помню о мертвых, – сказала Хенна.

– Они убили всех колдунов, которые остались со мной после смерти, – сказал Хиннум. – Бегство не поможет, магия тоже. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться защищать своих учеников, и теперь учить вас слишком долго. У нас минуты, а не дни, перед тем как не выдержат двери.

– Память сказала, что они потребуют платы за нашу жизнь, – подсказал Форан. – Но что это нам дает?

– Сэра. – Подчеркнуто спокойный голос Таера прорезал напряженную атмосферу. – Я оставил лютню в лагере, в своей сумке. Можете ли ты или Хенна как-то достать ее?

Сэра посмотрела на него. В подобных обстоятельствах просьба казалась странной. Может, она не поняла.

– Что?

Он обнял ее за плечи и улыбнулся ей, усталость в его глазах слегка рассеялась.

– Есть много песен о мертвых, Сэра, и еще больше рассказов. Форан говорит, что мертвые придут за даром. Но я слышал только об одном даре, который способны принять мертвые. Это музыка.

– Я слышал об этом, – негромко сказал Тоарсен. – Няня рассказывала мне о барде, который провел ночь в замке, населенном привидениями. Он до утра пел им. – Тоарсен заколебался, но добавил: – Он замолк чуть раньше, чем можно было, потому что его отвлекла песня соловья.

– Я знаю эту историю, но, к счастью для нас, в Колоссе нет птиц, чтобы отвлечь меня, – сказал Таер. – Так что достань мою лютню, милая.

– Они идут, – произнес странный, лишенный тонов голос. Посредине библиотеки стояло темное существо. Слишком высокое и худое для человека, оно было окружено черным туманом, который клубился, словно от невидимого ветра. Оно казалось совершенно неуместным, как будто должно было не стоять на виду, а укрываться в углах, где собираются тени.

Форан сделал шаг вперед, встав между существом и остальными, и Сэра поняла, что это его Память. Она выглядела более материальной, чем накануне, как будто теперь она ближе к живым, чем к мертвым.

И тут послышался глухой удар, который эхом отразился от стен и заставил Джеса заворчать.

– Сэра, – сказал Таер, – мне кажется, лютня нужна как можно скорее.

Сэра открыла рот и закрыла. Таер знает, в каком состоянии его орден. Знает, что конвульсии чаще происходят, когда он поет. Ему не нужно напоминать об этом.

Она наклонила голову и закрыла глаза.

Она никогда раньше, до того, как отобрала камень Таера, не делала этого и не знала, как найти лютню Таера, если волшебный канат не показывает дорогу. Но сегодня многое по-новому, и она призвала свою магию и объяснила, что ей нужно.

Лютня почти такая же часть его, как карие глаза и ямочки на щеках. Найти и призвать лютню оказалось легче, чем она думала, потому что лютня хотела быть с ним. Сэра подозревала, что Таер способен призвать ее и сам. Она открыла глаза и увидела инструмент на полированном полу у ног мужа.

Таер наклонился и поднял лютню. Поморщился и распрямился медленнее, чем наклонялся. Снаружи послышался еще один удар в дверь.

– Я становлюсь слишком стар для таких приключений, – сказал Таер. – Спасибо за лютню, любимая. – Он осмотрелся. – Пусть все соберутся вокруг.

Сам он сел на стул и устроился поудобнее.

– Садитесь, – велел он всем. – Я хочу, чтобы они смотрели на меня, а не на вас. Это включает и тебя, – обратился он к Памяти.

К удивлению Сэры, та опустилась на пол. Когда Таер что-нибудь говорит таким тоном, очевидно, его слушают даже такие существа, как Память. Сама Сэра села на скамью рядом с Таером, который принялся настраивать лютню.

Форан сел на пол, и его охранники расположились вокруг. Джес и Хенна сидели с одной стороны группы, Лер – с другой, хотя оказался рядом с Памятью. Впрочем, между ними устроился Хиннум.

– Ринни, садись рядом со мной, – пригласил Форан. – Думаю, до конца этой ночи твоя мама будет очень занята.

Так самый уязвимый ребенок оказался в середине, а Форан ухватил Гуру за ошейник, прежде чем Сэра его об этом попросила.

Таер продолжал настраивать лютню, когда дверь подалась. Послышался треск, скрип вырываемых гвоздей, и Сэра поняла, что деревянная дверь раскололась. Все посмотрели на лестницу, но там ничего не было видно. И не слышно, кроме звуков настраиваемых струн.

Волна ужаса прокатилась по залу, гораздо хуже того, что вызывал у окружающих Джес.

Таер сыграл быстрый аккорд и продолжал настройку.

– Слишком долго не касался ее, – сказал он. – Струны не хотят звучать верно.

– Папа, – сказал Лер, глядя на лестницу. – Играй.