Маяк

– Ооо! – восхитился Ю Зуф. – И слушать пение птиц?

– Разумеется! Иначе ты не сможешь насладиться тортом на ритуале соединения.

– Ирвин Ци, если судить по пению этой птицы, что вьется над твоей головой, то она скоро сотворит нечто неприличное с твоим кимоно.

Ирвин поднял голову, чтобы посмотреть на эту наглую птицу в тот момент, когда она смело оставила белый след на плече его темно-синего кимоно и унеслась прочь.

– Отлично. – Ирвин поджал губы. – Кажется нас подслушала покровительница воздушных племен Ильма и решила подшутить надо мной, как думаешь?

Ю Зуф тактично сдержал улыбку.

– Ирвин Ци, давай я постираю. Я знаю такой способ, как отжать ткань, чтобы она не помялась и быстро высохла.

– Нет, спасибо, я сам.

– Ирвин Ци, кроме хлопкка и плетения, моя семья еще и стиркой занимается. – затараторил Ю Зуф.

Ирвин глубоко вздохнул.

– Нет уж, Ю Зуф, ты мне не слуга. Постираю я сам. – он отправился в направлении родника, который, судя по журчанию, протекал совсем недалеко. – Подумай пока на счет завтрака.

– Хорошо. – согласился Ю Зуф. – Только позови меня, когда придет черед отжимать. Я поделюсь с тобой мудростью отжимания белья.

Ирвин услышал, как за его спиной добродушно захихикал Ю Зуф, и сам улыбнулся. Пока он стирался, Ю Зуф нашел кладку яиц в голубой с сребристой крапинкой яиц и сварил их в котелке над огнем.

– Великая прародительница! – выругался Ирвин. – Ты где эти яйца взял?

– Вон там. Видите, наверху гнездо? – он указал на пику секвойи.

– Ты злостный осквернитель. Теперь самка вернется, чтобы высиживать своих деток, а там пустота? Какая жестокость! – сказал Ирвин, наполняя рот яйцом.

– Вовсе нет. Для яиц, которые не стали еще птицами большая честь стать обедом. Они стали частью большого и сильного путешественника. Кроме того, я оставил ей двух жирных раздавленных тараканов в благодарность. Сначала я хотел приготовить их, но потом вспомнил, что наши привычки в еде несколько расходятся. Я не хотел вас шокировать так уж скоро.

– Надеюсь, это была та самая птичка, что нагадила на мое кимоно, поделом ей. И спасибо, что спасла меня от двух раздавленных тараканов.

– Одного. Другого я съел бы сам. Я вот что еще нашел. – Ю Зуф протянул Ирвину металлическую кружку, наполовину заполненную розовыми ароматными ягодами.

– О, это же медоягода. Давненько я не лакомился такими. – он съел все до одной, не спросив пробовал ли Ю Зуф. Они сделали по глотку из бурдюков. – Так куда же нас направит «путь удовольствий»? – зевнув, спросил Ирвин.

– В город лакомств. – без запинки ответил Ю Зуф.

– Но невест там, кажется, негусто. – Ирвин поднял бровь и стал слишком уж похож на свою бабушку Эзру. – Повара в основном мужчины, разве нет?

– Зато там вкусно. – улыбнулся Ю Зуф.

– Ах ты хитрец! – рассмеялся Ирвин. – Ты заранее все спланировал?

– Вовсе нет. Так сказала карта. Мы пойдем туда, куда ты укажешь, если ты почувствовал направление. Это важнее всего. – оправдался Ю Зуф. – И кроме того, есть же у этих поваров дочери и сестры.

– Я не виню тебя, Ю Зуф. – улыбнулся Ирвин. – И нет, я все еще ничего не почувствовал.

– Ирвин Ци, когда я жил дома, то и позволить себе не мог думать о том, что когда-то попробую свадебный торт. Мне было больно фантазировать о таком, ведь это глупая несбыточная блажь. А теперь я здесь, лечу в город лакомств. Порой мы сами себе запрещаем что-то, чтобы спрятаться от боли.

– Ты думаешь, я сам себе не позволяю почувствовать свою цель? – холодно спросил Ирвин.

– Я этого не знаю, Ирвин Ци. Но я верю, что ты, как и все маави, рано или поздно услышишь голос природы. Услышишь, что она приготовила именно для тебя.

– Я в это не верю. Я не верю, что природа, Эва, девы с нитями в руках или кто бы то ни был еще что-то задумывает для каждого из нас.

– Хорошо, что им всем нет до этого дела. – улыбнулся Ю Зуф.

– Я думаю, что все, что я делаю, мое собственное решение, моя собственная идея. – Ирвин не обратил внимания на его слова. – И никто мне ее в голову не вкладывал.

– Моя собственная идея привела меня, парня из нищего, но трудолюбивого рода к тебе, маави, позволила прикоснуться к вашей древней культуре. А куда приведет твоя собственная идея?

Ирвин не ответил. Он принялся разглядывать карту. На карте он увидел, что город лакомств Гоитон аккуратно обведен в черный кружок, а рядом с названием кто-то вывел крошечную черную витиеватую единичку.

– Как ты нашел отправную точку? – спросил Ирвин.

– О, мне пришлось растереть остаток минерала в пыль и аккуратно втереть его в разные точки карты, пока я не нашел отметку. Я давно знаю своего господина и его предпочтения, поэтому у меня было пять предположений на счет исходной точки. К счастью, я нашел нужную с третьей попытки и не сильно испортил бумагу. Затем я посмотрел, куда поведет линия от города лакомств. Вероятно, там будет вторая остановка. Но я не стал тратить весь порошок. Возможно, нам и не придется отправляться во вторую точку.

– Возможно. А почему ты не стал рассматривать, что твой господин подписал под этой точкой?

– О чем ты, Ирвин Ци?

– Здесь под кружком, посмотри сам, что-то подписано.

Ю Зуф прищурил глаза. Хотя он был еще молод, но зрение его не отличалось такой зоркостью, как у маави.

– Да, кажется, там что-то есть. – Ю Зуф проморгался. – Какие-то совсем мелкие буквы.

– Самое начало слова. Судя по завитушкам это на языке очинесмыкающих. У тебя остался порошок? – спросил Ирвин.

– Да, совсем немного. – он достал из кармана круглую металлическую табакерку, на дне которой зашуршали остатки дробленого минерала. Он подцепил несколько крупинок и втер в бумагу. Под его пальцами проявились слова, целый стих, нацарапанный мелкими буквами. – Какая-то белиберда.

– Что там? Переведи. – попросил Ирвин.

– Какой-то глупый детский стишок.

– Читай же скорее. – заинтересовался Ирвин.

– Стыд и срам. – медленно прочитал Ю Зуф. – Трам-тарарам.

– Трам-тарарам? Это что?

– Думаю, что-то вроде тра-ля-ля. Просто для рифмы или для объема, не знаю.

– Дальше что?

– Гость приехал. Ого-го! Покорми скорей его. Что за чушь?

– Читай дальше.

– У пустой казны сидим. Но гостя важно угостим. Шум и гам, идет парад. Но разве кто-то тебе рад?

– Это все?

– Кажется, да.

– Извини, Ю Зуф, но у твоего бывшего господина очень слабые поэтические способности.

– Никогда не видел, чтобы он писал стихов. Да и почерк не его. Посмотри, вот эта единичка вся в завитушках. Это его единичка. А стих написан совсем иначе, даже с другим наклоном.

– Значит, эта карта побывала в чьих-то еще руках. – Ирвин улыбнулся. – Я не замечал, что ты склонен к блужданию во сне, но может это был ты?

– Нет, Ирвин Ци, даже во сне я не опустился бы до того, чтобы портить бумагу. – Ирвин еще никогда не видел Ю Зуфа таким серьезным и пристыженным.

– Тебе нечего стыдится. У твоего господина могли быть и другие ученики.

– Кто-то совсем уж невоспитанный. У кого совсем никаких границ нет.

– Так или иначе, отправляемся в город лакомств. – Ирвин приободрился. Ему показалось, что он участвует в какой-то игре. И если, лично он не видит никакой цели своего путешествия, то пусть хотя бы это будет весело.

Они оседлали арионов и отправились в путь.

-Так где ты планируешь остановиться? – спросил Ирвин, когда небо уже окрасилось багрянцем заката. – Нам пора набрать ночных светил. – он легонько стукнул банку, в которой от стенки к стенке вяло бились светлячки. – Половина моих уже передохла.

– Сейчас никак нельзя останавливаться. – отозвался Ю Зуф. – Мы пролетаем Черный лес.

– Неужели в целом лесу нет ни одной полянки?

– Уверен, что там множество полянок. Множество полянок, где ночная тишина заполняется воем оборотней, а в воздухе стоит едкий запах кострищ, на которых ведьмы готовят себе ужин из несведущих путников, по глупости заглянувших к ним на огонек. Разве вам не рассказывали в детстве о кровожадной деве в красном капюшоне, что бродит между дубов и сосен, голодными глазами выискивая слабовольных мужиков, по незнанию проложивших свой путь через ее лес? Бледная, черноволосая и прекрасная она легко охмуряет жертву, заводит в свой домик, поит и кормит бедолагу, укладывает в мягкую теплую постельку. Уверенный в своей силе и неотразимости, похотливый, с затуманенным от соблазна и дурман-травы разумом, он ложится в постель, а утром просыпается привязанный к кровати с вывернутым наружу кровавым нутром. Еще не мертвый, но уже и не живой. – Ю Зуф мягко улыбнулся.