Перстень с бриллиантом

Николай Красильников

ПЕРСТЕНЬ С БРИЛЛИАНТОМ

Галина Ильинична проснулась в совершенно разбитом настроении. Сна как не бывало. При малейшем шорохе в подъезде вздрагивала, вскакивала с постели, на цыпочках подходила к дверному глазку: не идет ли?..

Но сына не было. Впервые за последние годы, когда стал он из несуразного несмышленыша-мальчика долговязым стеснительным подростком, не пришел ночевать домой... Сердце матери изболелось. Где бы он мог пропадать? У кого? Да и не случилось ли чего-нибудь дурного?.. Ведь Сережка такой паинька. Совсем домашний мальчик. Не шумный, мечтательный.

Чего только не передумала за ночь мать. А перед самым рассветом забылась. Всего-то на несколько минут. И приснился Галине Ильиничне неприятный сон. Будто вытащили у нее изо рта здоровый зуб. Да больно так. Она чуть не вскрикнула. И открыла глаза.

Было тихо. Так тихо, что даже слышно, как на кухне из крана капает вода, вздыхает за открытой форточкой ветер. «Очень плохой сон, — подумала Галина Ильинична, — не к добру». И она не выдержала: уткнулась в подушку лицом, зарыдала.

Но тут раздался резкий телефонный звонок. Она подбежала к телефону, лихорадочно схватила трубку.

— Алло! Слушаю...

— Галина Ильинична, это вы?.. — послышался, как ей показалось, настороженный голос. Но она его сразу узнала. Это был голос Ромы, одноклассника и приятеля Сережки. Она вчера Роме звонила. И другим одноклассникам Сережки тоже. Спрашивала, не видели ли они сына. И у кого он может находиться.

— Да, я, — выпалила Галина Ильинична.

— Серый не заявлялся? — уже бодро поинтересовался Рома.

— Нет, — упавшим голосом обронила Галина Ильинична. — А ты что хотел?..

— Тоже беспокоюсь: где он? Сегодня собирались в киношку смотаться. Шичный американский фильм!

— Не было, не было, — повторила Галина Ильинична и положила трубку.

И снова жуткая тишина окутала комнату.

Сквозь тюлевые занавески пробивалось утреннее солнце.

Проходя мимо зеркала, Галина Ильинична мимолетно посмотрела в него. Из светлого квадрата глянуло навстречу опухшее от бессонницы лицо с редкими ранними морщинами. Будто чужое. «Как хорошо, что сегодня не на работу. Суббота», — вздохнула она.

В полдень в райотдел милиции по телефону поступило тревожное сообщение. В новом микрорайоне города в канализационном колодце был обнаружен труп. Сообщавший назвался сантехником, говорил сбивчиво, часто путался — видимо, волновался. Следственно-оперативная группа УВД немедленно выехала на место происшествия.

Еще издалека на пустыре возле недостроенной девятиэтажки милиционеры увидели группу людей. Те явно обсуждали происшедшее, яростно жестикулировали руками, о чем-то громко спорили. Увидев приблизившуюся милицейскую машину, они сразу смолкли, расступились в сторону.

Вперед выступил небритый средних лет мужчина в замасленном комбинезоне и в резиновых сапогах, из-за голенища одного торчал разводной ключ. Каким-то особым чутьем он угадал старшего опергруппы и, заикаясь, стал докладывать:

— Т-товарищ н-начальник. Э-т-то м-мой уч-часток. В-вот п-пришел от-отключить от-топление и в-вижу в-в яме м-мертвеца...

Старший группы внимательно выслушал сантехника-заику и подозвал молоденького милиционера.

— Товарищ лейтенант! Запишите в протокол показания этого гражданина, — сказал и направился к открытому люку.

Ночью над городом разразился сильный ливень, и вызывать оперативника с розыскной собакой не было никакого смысла. Скорее всего, преступление совершено до ливня: ведь окрест и далеко вокруг никаких следов не наблюдалось. И земля еще не подсохла.

Следом за милицейской машиной подкатила «Скорая» из морга с двумя дюжими санитарами в белых халатах.

Труп без особого труда выволокли из колодца. Убитым оказался светловолосый подросток. На ногах — адидасовские кроссовки, одежда — потертые джинсы, легкая спортивная куртка. На шее у него болтался обрывок телефонного провода.

— Мм-да, — сокрушенно произнес старший группы и распорядился, чтобы как можно быстрее произвели судебно-медицинскую экспертизу.

Какая-то бабушка в плаще и ситцевом платочке набожно перекрестилась.

— Изверги, — прошептала она. — Человеческая жизнь уже ни во что не ценится.

— Ценится, — хихикнул щербатый парняга. — Если у тебя полный карман синеньких и новый мерседес!..

Таких страшных, циничных насильственных убийств (а что насильственное, старший следователь прокуратуры Марат Давлятович Ахунов нисколько не сомневался) в последние месяцы на его памяти не происходило. И слава богу! Правда, нечто подобное случилось зимой в девичьем общежитии педучилища — об этом рассказал ему приятель, майор милиции. Там подруги убивали одну новенькую, на чердаке. Убивали с изощренным хладнокровием — вилками. Завязали ей рот чулком и долго поочередно втыкали их во вздрагивающее истерзанное тело девчушки. Наутро пострадавшая, к счастью, чудом оставшаяся в живых, кое-как сползла по лестнице вниз и потеряла сознание. Виновниц, конечно, сразу нашли, был суд. Их отправили в колонию, а остальные девицы делали вид, будто ничего не произошло...

— А что? — недоуменно пожимали они хрупкими плечиками. — Сама виновата. Будет знать, как отбивать парней.

«И откуда такой оголтелый цинизм в этих юных существах? — размышлял потом не раз и не два Ахунов. — А ведь многим из них вскоре предстоит стать матерью. Чему они научат своих будущих детей?..»

Да, страна и все общество переживают сейчас страшный кризис. Тотальная нехватка всего: продуктов, одежды. Кругом очереди. Цены — те просто взбесились. Уже стали привычными талоны, купоны... Это, так сказать, нужно пережить... Но ведь когда-нибудь должно же наладиться. Пусть многое из старого уже не спасти. И не надо. А вот здоровый духовный стержень народа надо во что бы то ни стало сберечь. И это можно и нужно сделать... Но чтобы воровать, грабить, убивать...

Так всегда думал следователь Ахунов. И в последней мысли его не смог бы переубедить никто.

В этот же день работающий в «связи» с Ахуновым лейтенант Тимофеев привел в кабинет к Марату Давлятовичу гражданку Игнатенко Галину Ильиничну, которая принесла заявление. В нем подробно излагалось исчезновение сына. К заявлению была приложена фотокарточка. Белобрысый подросток, в костюме и галстуке, на правой щеке родинка. Запоминающееся лицо. Марат Давлятович, немало уже повидавший в жизни страшного, даже вздрогнул: с фотографии на него смотрел тот, задушенный, парнишка. Однако Ахунов сумел погасить в себе это предательское волнение. Мягко улыбнулся. Но расстроенная женщина успела каким-то материнским чутьем уловить в нем перемену.

— Что? — она сделала шаг вперед. — Его... уже... нет... Скажите правду.

— Что вы, что вы! — заторопился Ахунов успокоить женщину с заплаканным лицом. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы отыскать вашего сына...

— Правда найдете, правда? — уходя после разговора, повторяла женщина, спиной пятясь к двери. — Только обязательно сообщите...

Когда дверь захлопнулась, Ахунов сел за стол. Сжал руками голову и уставился на крохотную фотографию.

Такой симпатичный парнишка. Не бухнешь же так сразу матери, что его уже нет... Впрочем, может оказаться, что убит и не этот, на фотографии, мальчик. До опознания тела такая надежда еще есть... Нет, вряд ли. Скорее всего убит именно Сережа Игнатенко. Да и о какой надежде можно сейчас говорить. Не в этот, так в другой дом войдет, уже вошло несчастье...

Марат Давлятович срочно собрал у себя в кабинете следственную группу. Да-а, убийство подростка было настолько жестоким, что у видавших и не такое розыскников мысль об этом вызывала содрогание. За что? Кому это было нужно? Неужели жизнь человека, только-только набирающая силу, — ничто перед какими-то, пока еще непонятными, но жестокими, очевидно, жестокими причинами. Зачем же тогда этот мальчик родился на свет? Наверняка, чтобы любить, ненавидеть, строить, мечтать, грустить, изобретать, стать знаменитым... Да, именно для этого. Да вот беда — не дали. Кто?..