Розыск

— Да и труп можно оставить в нашем морге, — сказал Суюнов, — до опознания.

— А он сохранится? — спросил Хамзаев.

— Хоть сто лет.

— Какие документы были при убитом? — спросил капитан.

— Вот они, — ответил Панов, развернув целлофановый пакет, — не документы, а целлюлозная каша. Только вот эта корка означает водительские права, на чье имя выписаны — секрет, который мне придется расшифровать.

— Я уверен, справитесь.

— Попытаюсь, Касым-ака.

— Ну, если все дела здесь подошли к концу, — сказал Суюнов, — едемте. По правде говоря, в моем желудке полнейшая пустота. Надеюсь, вы, гости, не откажете перекусить со мной?

— Разумеется, — сказал Никитин, услышав приглашение. — Меня ведь вытрясло на вибраторе.

— И Хамзаева, — подсказал судмедэксперт...

В кабинете начальника РОВД, на длинном столе был собран обед, деловой, по определению хозяина: гора свежих лепешек, салат из помидоров и огурцов, отдельно на блюдцах — нежный зеленый лучок, петрушка и укроп. Пока из морга подошел судмедэксперт, собравшиеся пили чай, «промывали» как говорится, желудки, а едва Эргашев вошел в дверь, подали шашлык из свежей баранины.

— Непонятное какое-то преступление, — сказал некоторое время спустя Суюнов, — я все время думаю о нем, и одно мое предположение опровергается другим. Кто этот убитый, какое он имел отношение к «Жигулям»? Чья машина? Почему оказалась в реке?

— У меня такое впечатление, — сказал Никитин, — что автомобиль спустили с того же моста с помощью крана, хотя... следов троса я не заметил.

— Недавно я прочел один зарубежный детектив, — сказал Панов, — так там описывают некую даму, которая возила в багажнике своего автомобиля чей-то труп и не знала об этом. Может, и тут такое же, а?

— А в каком положении находился автомобиль в воде? — спросил Вахидов.

— Судя по показанию Сапарова, — ответил Анвар, — машина плыла вперед носом.

— Дел предстоит немало, — сказал Никитин, — утешает то, что известны номера.

— Я вам не завидую, коллеги, — улыбнулся Суюнов.

— А я — вам, — ответил в том же тоне капитан.

— Наше дело простое, выполнять указания, — произнес майор, пожав плечами.

— Приказывать я не имею права, — сказал Вахидов, — просто попрошу вас, Аскар Суюнович. Нужно собрать все данные об автомобиле: когда этот «жигуленок» появился в вашем районе, кто был за рулем, в салоне, может, где останавливался, заезжал к кому, — словом, всё! Я многое повидал на своем веку, но такого еще, признаюсь, не встречал. Тут даже определенную версию предъявлять опасаешься. Человек убит, а машина цела, причем, еще и в реке. Действительно, загадочное преступление. Поэтому следствию будут важны малейшие зацепки.

— Я понял, — сказал Суюнов, — сделаем все возможное. Ну, а если ничего не обнаружим?

— Если мы будем уверены даже в этом, уже хорошо. Ваш район исключим из поисков. Думаю, тут мы будем идти от частного к общему.

— А когда у нас с вами было наоборот, Касым-ака? — спросил Анвар.

— С вами лично по-моему, не было, но вообще... Какое сегодня число?

— С утра было десятое июля, четверг, — ответил Никитин.

— Десятое июля 1980-го года, — добавил Панов.

— Ну, что ж, — усмехнулся Вахидов, — десятого июля 1980-го года в четырнадцать часов семнадцать минут по местному времени мы выехали из Шурчи в Термез. — Он встал. — Спасибо за хлеб-соль, живы будем, ну, и так далее.

— Еще по одной пиале свежего чая, — предложил Суюнов.

— Тогда выезд откладывается на пять минут, — заметил Эргашев.

— Если откажетесь сейчас, потом в пути пожалеете, друзья.

— Уговорили, — рассмеялся Вахидов, приняв первым чай...

— Я сейчас же дам команду своим ребятам, — сказал Суюнов, выйдя проводить гостей, — перешарим весь район!..

Как и было условлено с капитаном, Анвар поближе к обеду отправился к нему домой, на плов Марьям-хола. Он не бывал в этом доме уже месяца три и теперь, постучав в калитку, заволновался словно девушка, которой показали суженого. Может, степень волнения у него была иная, но какая — он не мог придумать, поэтому и решил обойтись книжным, много раз вычитанным, определением.

— Кто там, заходите, открыто! — крикнула из глубины двора хола[4]. — Анварджан, вы?!

— Я, хола, — ответил он, переступив порог. — Здравствуйте.

— Сколько лет, сколько зим! — воскликнула хола, взглянув из кухни. — Проходите на чарпаю[5], Касым-ака сейчас подойдет, звонил уже.

— Всего три месяца, — виновато ответил Анвар, подумав, что он напрасно прекратил свои частые посещения, ведь она для него все равно, что мать, а матерям даже день кажется годом. Решил исправить свою оплошность, отказаться от псевдоделикатности, мол, неудобно маячить на глазах.

— Вам три месяца, а для меня они годы — годы, сынок, — ласково произнесла хола, но в ее тоне Анвар уловил и некоторое осуждение.

— Обещаю твердо — исправлюсь! — рассмеялся Анвар, сев на краешек чарпаи.

— Дело ваше молодое, — успокоила его женщина, — понимаю. Прошу только не забывать совсем.

— Что вы, холаджан, разве я позволю себе это?!

— Как здоровье, дела, что из дома пишут?

— Все в порядке, как сами-то?

— Слава аллаху, тянем лямки.

— Да вы еще, хола, моих внуков нянчить будете!

— Дай бог.

— Это точно.

— Вы женитесь поскорее, тогда и о внуках разговор можно вести, — сказала хола.

— Скоро женюсь.

— Нашли, наконец, девушку по сердцу?

— Вроде, хола. Но признаюсь, чем старше становишься, тем труднее искать-то.

— Конечно, сынок. Сам умнее становишься, начинаешь более придирчиво выбирать, а ведь так и бобылем можно остаться, а?

— Постараюсь умереть семейным, хола, — улыбнулся Анвар.

— Ну, хоп, не буду докучать вам вопросами, пейте пока чай, он уже заварен.

— Спасибо, хола, может помочь чем?

— Сама управлюсь, отдыхайте.

Анвар налил себе в пиалу горячего, настоявшегося в чайнике под мохнатым полотенцем, янтарного кок-чая, отхлебнул глоток и блаженно окинул взглядом дворик. Он показался ему более уютным, чем прежде. Присмотрелся пристальнее и заметил, что в квадратиках между деревьями зеленеет клевер, а вдоль бетонированной дорожки растут розы. И от свежего клевера, казалось, было прохладнее.

— Кажется, Касым-ака по-настоящему взялся за хозяйство, — сказал он, когда хола принесла и поставила на хан-тахту тарелку с салатом.

— Скажете тоже, — усмехнулась хола, — это все мой племянник сделал.

— Племянник? Я что-то о нем не слышал никогда.

— Троюродный, живет в Фергане. Шофером работает. Попал в беду, вот и вспомнил нас.

— Помогли?

— Касым-ака кому не поможет? А тут все же свой. Так кто же ваша избранница, а?

— Если бы я знал, хола, — вздохнул Анвар. — Видел всего раз и... исчезла как привидение.

— Давно видели?

— Порядочно уже.

— И не можете найти?

— Пока нет.

— Не теряйте надежды, сынок, найдете!

Скрипнула калитка и вошел капитан.

— Как всегда, — произнес он нарочито сердито, — ты кормишь гостя баснями. Давай собирай на стол!

— Тут все уже собрано, Касым-ака, — сказала хола, — а пельмени сейчас подам.

— Пельмени? — переспросил Анвар.

— Да, брат, — ответил, капитан, — с пловом покончено. Врачи запретили, говорят, он теперь для моего возраста вреден.

— Пельмени в такую жару даже лучше, — сказал Анвар.

— Успокаиваете?

— Ничуть. — Хамзаев налил чаю и протянул пиалу капитану. — Прошу.

— Кто здесь гость — я или вы? — сказал Вахидов, приняв пиалу.

— Оба, — заметила хола и пошла на кухню.

Не успел капитан допить свою пиалу, как хола поставила на столик плоскую фарфоровую чашку — ляган, полную мелкими пельмешками, которые были обильно политы кислым молоком и специальной подливой.

4

Хола — «тетушка», вежливое обращение к старшей по возрасту женщине. — Прим. Tiger’а.

5

Чарпая — прямоугольная или квадратная кровать-топчан в доме в Средней Азии. — Прим. Tiger’а.