Страница 8 из 41
***
Эта догадка ошеломила меня. Конечно, самоубийство господина Старосельского выглядело немного странно, но ведь так и должно быть: что ещё можно ожидать от людей, решившихся на подобный поступок. Тем не менее, раньше я серьезно не думал, что речь идет про убийство.
Кондрат обеспокоенно спросил:
— Владимир Сергеевич, случилось что?
— Всё в порядке. Посвети на балку. — Мне хотелось ещё осмотреть повреждение древесины.
На этот раз я изучал поврежденную балку очень тщательно. Сомнений не было, частицы древесины на одной стороне балки смещены вниз, а на другой — вверх. Так могло быть только в том случае, если веревку перекинули через поточную балку, а потом подтянули вверх висевшее на ней тело.
— Если б Старосельский спрыгнул с петлей на шее с сундука, то поврежденные частицы древесины опускались бы только вниз. Но тут одни поврежденные частицы направлены вверх, а другие — вниз.
— Это что же значит, батюшка? — Кондрат поближе нагнул ко мне голову.
— Старосельскому помогли умереть. Вот что это значит.
Слуга перекрестился. Он был очень набожным человеком, но при этом почему-то искренне верил в существование леших, домовых, водяных, русалок, кикимор и другой нечистой силы. Впрочем, такова сущность русского человека: верить в Бога, но помнить и про нечистую силу.
Я спустился на пол. Кондрат последовал за мной. Мне никак не удавалось собраться с мыслями: они мелькали у меня в голове с ужасной быстротой. Очень похоже на то, что Старосельского убили. Но кто? Зачем? Кому помешал вполне обычный человек, который жил своей жизнью, добросовестно работал в министерстве иностранных дел, заботился о дочке, не злоупотреблял вином и картами?
— Владимир Сергеевич, — зашептал слуга, — пора уходить. А то не ровен час увидят нас тут. Неприятностей не оберемся.
Он был прав. Пора уходить. Однако, мне хотелось провести небольшой эксперимент. Какой? На самом деле очень простой. Я задумал подвесить на веревке тяжелый груз, а потом подтянуть и подвесить его на потолочной балке, чтобы посмотреть какие повреждения произойдут с древесиной. Я почти не сомневался, что повреждения будут такими же, как и те, что сейчас есть на балке, но мне хотелось убедиться в правильности своих выводов.
Поразмыслив, я решил отложить эксперимент, так как ночью малейший шум мог разбудить жильцов постоялого двора. Поэтому мы тихо вышли из комнаты №8, закрыли дверь на ключ, и вернулись к себе.
***
Весь следующие день я провел на постоялом дворе, точнее, в своей комнате, только один раз спустившись в общий зал, чтобы поесть и послушать о чем говорят постояльцы и прислуга. К сожалению, ничего интересного я не узнал. После обеда, когда постоялый двор опустел, мы с Кондратом ради небольшого эксперимента сумели опять тайно наведаться в комнату №8.
При дневном свете комната, где нашли мертвым Староселського, выглядела всё такой же запыленной и запущенной. Я и Кондрат сразу стали осторожно двигать сундук к центру комнаты под потолочную балку. Весил он достаточно много для того, чтобы сыграть роль груза на веревке, которую Кондрат заранее раздобыл на конюшне.
Слуга быстро привязал один конец веревки к ручке сундука, а второй её конец перекинул через балку. Свесившуюся веревку я осторожно потянул. Она поддавалась с трудом: слишком много весил старинный ларь. Кондрат мне помог, и одна сторона сундука приподнялась от пола больше, чем на аршин.
— Опускай, — тихо приказал я.
Сундук потихоньку опустился на пол. Кондрат осторожно придерживал его, чтобы не было лишнего шума.
Я в который уже раз забрался на ларь, чтобы осмотреть потолочную балку. Сомнений никаких: веревка во время нашего эксперимента повредила дерево точно так, как это было в случае со Старосельским. Получается, что его вначале убили, а потом замаскировали это преступление под самоубийство. Ловко, нечего сказать! О таком я слышал от доктора Кесслера. Но он говорил, что преступники редко выдают убийства за самоповешение, так как это трудно сделать, чтобы не вызвать подозрения.
Для того, чтобы инсценировать самоубийство при помощи повешения, чтобы таким образом провести полицию и врача, который будет осматривать тело, нужно иметь определенные знания и навыки. Я, конечно, не врач и не полицейский, а всего лишь отставной гусарский ротмистр, кое-что слышавший от Кесслера о методах полицейского расследования и осмотре тел умерших людей, но могу предположить, что в инсценировке самоубийства Старосельского участвовало как минимум два человека. Возможно, трое или четверо. Причем они весьма опытные в этом деле люди. Об этом свидетельствует то, как ловко они убили действительного статского советника. Следов почти не осталось. Но кто они? Почему убили Старосельского? Чем он им помешал? На эти вопросы у меня ответов не было.
Делать в комнате №8 нам больше было нечего, поэтому мы поспешили из нее уйти. На наше счастье, нас опять никто не заметил.
Потом весь остаток дня я долго размышлял о том, что мне делать дальше. Дела мои в Костроме пока не закончились: нужно поговорить с губернатором Костромской губернии действительным статским советником Николаем Федоровичем Пасынковым, к которому, собственно, и приезжал покойный ныне Старосельский. Задача очень непростая.
Николай Федорович Пасынков стал губернатором в 1807 году. До этого он служил на военном флоте, был морским офицером, в отставку вышел в чине капитан-командора. Сейчас ему лет сорок, может немного больше. У себя в губернии он ведет довольно свободный образ жизни, регулярно устраивая балы, приемы, вечеринки и спектакли. Кстати, спектакли он дает в своем собственном домашнем театре. Этим я и решил воспользоваться.
«Придется побывать на спектакле, — размышлял я, лежа после ужина на кровати. — Куплю билет, посмотрю представление. Наверняка губернатор тоже там будет. Вот и познакомимся».
Глава 6
На следующий день перед обедом я вышел прогуляться по городу, предварительно узнав, где располагается дом гражданского губернатора Николая Федоровича Пасынкова. Мой слуга остался на постоялом дворе. Мне хотелось побыть одному.
В городе я довольно быстро узнал подробнейшую информацию о спектаклях в театре Пасынкова. Оказалось, что как раз сегодня в шесть вечера должны были давать спектакль, состоящий из оперы «Дидона» и комедии «Алхимист».. Времени оставалось много, поэтому я, купив входной билет за 1 рубль и 20 копеек, пошел прогуляться по волжской набережной.
Дойдя до соборного ансамбля Костромского кремля, я остановился, приятно удивленный красотой строений, сохранившихся после пожара 1773 года. Моему взору предстали древний пятиглавый Успенский собор, великолепная по красоте тридцатисаженная колокольня с позолоченным куполом и купольная ротонда Богоявленского собора. На эти соборы можно смотреть очень долго. Когда смотришь на них, в сердце появляется какое-то восторженное чувство: хочется сделать что-то хорошее и великое, такое, о чем в обычной жизни почему-то не помышляешь.
Насмотревшись на соборный ансамбль Костромского кремля, и надышавшись вдоволь волжским воздухом, я отправился на Большой бульвар, где нашел приличный трактир и вкусно в нем пообедал. Посетителей там было много, но мне все-таки удалось отыскать свободное место. Всего за рубль серебром мне принесли рассольник, жареных цыплят с огурцами, рыбный пирог, и приятное цимлянское вино.
Когда я вышел из трактира, меня чуть не сбила карета, запряженная четверка вороных рысаков. Она мчалась так быстро, что мне с трудом удалось увернуться от нее.
Мое удивление вызвало то обстоятельство, что прохожие, главным образом простой люд, мастеровые и купцы, при виде мчащейся кареты и следовавших за ней нескольких верховых, снимали шляпы и кланялись. Никто из них не выражал возмущение, хотя каждый мог очутиться под её колесами.
— Его превосходительство губернатор поехал, — стали говорить вокруг меня. Так я заочно свел знакомство с Николаем Федоровичем Пасынковым, гражданским губернатором Костромской губернии.