Страница 40 из 121
— Была бы только симпатия, я уехал бы вчера домой и не сидел бы здесь.
— Значит, ты уверен, что это любовь… Тогда слушай. Никаких «рогов» Андрею наставлять не надо. В моем возрасте и при моей занятости, а мне сейчас надо очень много заниматься, я ни о чем серьезном думать не могу и не хочу. Наши отношения с Андреем основаны на симпатии и не больше. Он мне нравится, я ему нравлюсь, у нас много общего и есть о чем поболтать, но это не роман. Мне нравится легкая свободная жизнь, без каких-либо обязательств, кроме своих обязательств перед музыкой, и на эту легкую жизнь времени почти нет. Если у таких людей, как ты, все идет от чувств, то у меня все идет от ума, и чувствам своим я не поддаюсь никогда, потому что однажды поняла, как сильно они мешают мне в жизни. Если бы вдруг Андрей начал ко мне что-то такое испытывать, то я первая отдалилась бы и прекратила с ним общение. Теперь о моем отношении к тебе. Когда я вижу перед собой нового человека, то сразу чувствую, что он собой представляет, и это определяет мое отношение к нему, которое уже никогда не изменится. Ты показался мне человеком остроумным, веселым, с которым приятно быть в компании, но не больше. Я отношусь к тебе очень хорошо и хотела бы относиться так дальше, но для этого ты должен свою любовь ко мне перечеркнуть. Иначе я, зная, что не могу и не хочу отвечать взаимностью, буду отдаляться от тебя, вплоть до полного отчуждения. Конечно, очень приятно, что ты способен приезжать из Москвы, но лучше не надо. Если ты будешь приезжать специально ко мне, то я буду ощущать неловкость, потому что все равно не смогу тебе ничем ответить.
— Так в каких же отношениях мы расстанемся?
— В хороших, если ты забудешь о своем чувстве ко мне и об этом разговоре. Можешь иногда звонить, с удовольствием поболтаю с тобой просто так.
На этом Диана поднялась со скамейки и с напускной официальностью протянула Раздолбаю руку. Он подыграл, скрывая горечь за шутовством, и прощальное пожатие получилось таким, словно они фиксировали для журналистов заключенную деловую сделку. Потом Диана подхватила сумку и скрылась в темноте подъезда.
— И все-таки я бы тебя завоевывал! — крикнул вслед Раздолбай, чтобы не признавать поражение.
— Для этого тебе пришлось бы подавать мне во фраке завтрак, так что лучше не надо! — долетел в ответ смеющийся голос.
Неудачное признание перечеркнуло радость каникул, подобно тому, как последняя кислая вишня перечеркивает послевкусие съеденных до нее спелых ягод. В гостиницу Раздолбай вернулся с таким выражением лица, словно провалил без права пересдачи важный экзамен. Мартин лежал на кровати и листал Библию.
— Привет! — сказал он, отрываясь от книги. — Представляешь, нашел в корзине с фруктами. Наверное, продавец бананов подбросил.
— Это я… Миша мне дал… — залепетал Раздолбай, смущаясь, как если бы мама нашла за шкафом половинку «Пентхауса». — Вы на прощалке говорили об этом, захотел больше узнать.
— Библия — литературный памятник, и каждый культурный человек должен ее знать. Стыдиться нечего, если не впадать в маразм и не верить буквально байкам про номенклатурного парня, воскресшего после креста. А что у тебя такой вид, словно ты сосал у быка? Диана бросила цветы в урну?
— Почти, — ответил Раздолбай и рассказал о поездке в Задвинье.
— Сам все испортил! — воскликнул Мартин, услышав о признании. — Надо было уехать, как будто она ничего для тебя не значит, а через пару недель свалиться как снег на голову. Ну ничего, зато она сама подсказала, как завоевать ее.
— Как?
— Подать ей во фраке завтрак.
— Так это же шутка!
— А ты отнесись к ней серьезно — достань фрак и подай завтрак. Она дико выпадет в осадок, а ты, ни слова не говоря, уедешь и пропадешь. Удивлюсь, если после этого она не позвонит тебе сама.
— Она сказала, что чувствам не поддается, и потом Андрей…
— Что Андрей? Мою лучшую любовницу встречает с работы муж, но это не мешает мне дико пороть ее встояка прямо у нее в конторе в обеденный перерыв. Все они думают, что не поддаются чувствам и держат себя в узде. А ты смело схвати эту узду и потащи ее в стойло. Завтрак подашь под колпаком, как на подоконнике.
Раздолбай бросил взгляд в сторону окна и увидел блестящий куполообразный колпак, накрывавший поднос.
— Я так дико хотел есть, что загнал вокзальным барыгам свои часы, — пояснил Мартин. — Хватило на две пожарских котлеты — оставил одну тебе.
Раздолбай поднял колпак, увидел под ним котлету в маслянистых сухариках и чуть не захлебнулся слюной.
— Мартин, спасибо! Неудобно съедать твои часы, но…
— Забудь. Лежа в этом клоповнике, я принял окончательное решение бросать институт и идти в бизнес, так что часы все равно придется покупать более номенклатурные.
По-прежнему считая разговоры про бизнес понтами, Раздолбай промолчал — за котлету он был готов простить Мартину даже планы стать императором.
Погуляв остаток дня по городу, они приехали на вокзал.
Мартин рассчитывал встретить в купе Валеру и помириться с ним, но попутчиком в СВ оказался незнакомый военный — как выяснилось, Валера поменялся с ним билетами, чтобы уехать более ранним поездом. Поняв, что лучший друг обиделся не на шутку, Мартин помрачнел и без церемоний предложил Раздолбаю отправиться в свой вагон.
— Я потерял близкого товарища и для общения дико закрыт, — пояснил он. — Запиши наши телефоны, попробуй навести мосты. Может быть, выпьем втроем, и все будет нормально. Проклятая нетерпимость к лицемерию в который раз выходит мне боком.
Оставшись на обратном пути в одиночестве, Раздолбай не скучал. Поверив, благодаря Мартину, что борьба за Диану только начинается, он с удовольствием развлекал себя фантазиями о сюрпризах, которыми будет покорять ее до следующего лета.