Страница 38 из 121
Мужчина, закованный в броню костюма, двинулся на полуголого Мартина как танк, отодвинул его в сторону и вошел в номер.
— Та-ак, — протянул он, оглядев комнату.
— We are going to clean it, don’t worry,[51] — все еще цеплялся за образ иностранца Раздолбай.
— Я главный администратор отеля, — отчеканил мужчина. — Вы заплатите сейчас за разбитый стол, заплатите штраф в размере суточного проживания и покинете гостиницу в течение получаса.
— Ich bin ein Vertreter der Firma Siemens. Wir bieten Melkan-lagen an.[52]
— Bieten Sie Ihre Anlagen in einem anderen Hotel an. Und kein Wort mehr auf Deutsch oder ich spreche lettisch und rufe die Polizei damit man es Ihnen übersetzt. Alles klar?[53]
— Сколько стоит стол? — спокойно спросил Мартин, переходя на русский.
— Сто рублей.
— Это чешское говно тянет на сорок, а ваша кляузница будет счастлива вылизать комнату за десятку. Я дам вам пятьдесят рублей под расписку, или вызывайте милицию, а я вызову представителя компетентных органов, который, в свою очередь, задаст пару вопросов.
— Не надо меня пугать.
— Я не пугаю. Я предложил полтинник, и больше у меня все равно нет. А в том, что представитель валютного контроля приедет в течение часа, можете не сомневаться.
— Расписка об отсутствии претензий? — уточнил администратор после секунды раздумий.
Через полчаса они стояли в сквере перед гостиницей. Мартин укладывал в чемодан целлофановый пакет с одеждой, испачканной порошком из огнетушителя, а Раздолбай тщетно пытался впихнуть в свою маленькую сумку сверток с Мишиной книгой, после чего махнул рукой и положил ее в корзину с фруктами.
— Этот филин стопудово имеет долю от местных шлюх, и можно было его нахлобучить, но мы сами косили тут под иностров, платили телкам баксами, так что гнать волну могло быть себе дороже, — говорил Мартин, словно оправдываясь. — Разошлись достойно, но я отдал ему последние деньги. Теперь мы — дикие короли: в последний день стоим на улице без копейки, и утреннее бухло начинает меня отпускать. Надо дико догнаться!
Он достал из корзины бутылку шампанского, хлопнул пробкой и стал отпивать маленькими глотками прямо из горла.
— У меня остались пятнадцать рублей, которые ты вчера дал, — напомнил Раздолбай.
— Слушай, ты дикий Рокфеллер! Но сильно секвестрировать твой бюджет ни фига нельзя, потому что тебе надо купить цветы и, возможно, выступить диким королем, иначе зачем ты вообще остался. Снимем рублей за пять какую-нибудь халупу и на мелочь купим плюшек пожрать. Ужинать и завтракать будем фруктами, после которых совершенно дико просремся.
Мартин сделал еще глоток из бутылки и протянул ее Раздолбаю.
— Хлебни и начинай втыкать, какой контрастной бывает жизнь.
Номер за пять рублей они сняли в гостинице «Baka». Девушка-портье провожала их до двери и щебетала извиняющимся голосом:
— У нас вообще-то все номера хорошие, с удобствами, этот пятирублевый с умывальником один такой. Но весь сервис доступен! Утюжок у администратора, заказ по меню из ресторана, приготовление и доставка в номер чая…
— Приготовление чая в кайф, может быть, мы попросим. А скажите, где у вас в Риге можно поиграть в гольф?
Вопрос Мартина вогнал девушку в полную растерянность, и она откланялась с заискивающим смехом.
— Лучший способ не терять лицо, когда твой статус в дискаунте, — это серьезно интересоваться элитным сервисом и дико сбивать этим с толку, — объяснил Мартин Раздолбаю, который ничего не понял, но уважительно покивал.
Пятирублевый номер оказался комнатой два на три метра с парой продавленных кроватей, единственной тумбочкой и покрытой ржавыми разводами раковиной в углу. Больше в нем ничего не было. Даже вешалки.
Мартин принюхался.
— Номер в этой «Каке» следовало назвать номером с писсуаром, а не с умывальником. Заказ по меню в пролете. Официанта в такой номер звать стыдно и заказывать нам все равно не на что. Слушай, мы для них дико выгодные постояльцы! В этом номере кроме номенклатурных тараканов наверняка никто не живет, но тараканы вряд ли заплатят им пять рублей. Тараканы — дерьмо, живут и ни фига не платят.
— Может, сходим в «Латвию», оставим Валере записку? — предложил Раздолбай. — Вдруг он вернется, а нас там уже нет.
— Валера не пропадет. У него в отличие от нас есть бабки, и ужинать сегодня он будет котлетой по-киевски, а не бананами-грушами.
— Может, найдем его, займем денег?
— Предлагаешь пойти на поклон к человеку, который хлопнул дверью?
— По-моему, ты его обидел больше, чем он тебя.
— Слушай, я знаю, что перегнул палку и наговорил резких вещей. Но это не спонтанный выплеск, а давно копившееся раздражение. Ты же не знаешь предыстории. Родители Валеры — мелкие пешки в Совмине, без влияния и связей. Если бы не мой отец, в иняз бы он не поступил и по хорошим пансионатам не ездил. Я не говорю, что он должен лизать мне руки. Он — борзый независимый пацик, который ведет себя на равных, даже если не может быть на равных по статусу, и мне это в нем нравится. Но на равных — это не значит пытаться взять верх. А он все время пыжится меня нагибать, и это дико бесит. У меня с начала года серьезная дилемма — доучиться и получить диплом или бросить институт и пойти в бизнес. Я с ним посоветовался как с другом, а он стал ерничать и говорить, что это понты. Когда он сегодня выдал: «Шевелись, бизнесмен, собирай окурки!», у меня реально рухнула планка. Ни фига извиняться не буду! Хочет продолжать дружбу — пусть извинится сам и включает впредь голову.
— Но ты же не всерьез думаешь бросить институт ради какого-то бизнеса? — удивился Раздолбай.
— А что тебя удивляет?
— Ну, какой бизнес, Мартин? Бизнес в Европе, в Америке, а у нас — фарцовка. Или ты хочешь бросить МГИМО, чтобы варить джинсы?
— Не знаю пока. Может, и джинсы.
— Ну, это глупость полная! У тебя крутой институт — закончишь, устроишься на хорошую работу. А бросишь — останешься потом не у дел.
— Не у дел я как раз могу остаться, если потеряю еще год в институте. Ты просто не понимаешь… Лед тронулся. Тронулся, хотя этого почти никто не знает.
— Какой лед, о чем ты?
— Извини, не могу в это посвящать.
Мартин многозначительно замолчал, а Раздолбай подумал, что Валера прав — все это, конечно, понты, и разговоры про мифический бизнес — такой же способ добавлять себе значимости, как спрашивать у портье гостиницы «Baka» про игру в гольф. Раздолбай с трудом спрятал скептическую ухмылку и поспешил перевести тему, пока Мартин не заметил, что он его раскусил.
— Слушай, что за чувак взорвал унитазов на полмиллиона?
— Кит Мун, барабанщик The Who. Ты же слушаешь рок, я думал, ты знаешь.
— Я слушаю, но биографий не знаю почти.
— Ну да, у нас их не издают. Кит Мун был известным дебоширом и придумал себе фишку — съезжая с гостиницы, бросал в унитаз петарду и дико совершенно взрывал его. Мог вернуться в отель с полдороги, убедив шофера, что забыл нечто важное, забежать в номер, выбросить в бассейн телевизор и сказать: «Вот теперь поехали!» Знаешь, чем отличается свободный мир от нашего? Там за это помнят и будут помнить, а у нас упекли бы в психушку и забыли.
Раздолбай хихикнул, представив, как взрывает унитаз в отместку за то, что их выгнали из апартаментов «Латвии».
— Знаешь, иногда я веду себя дико свински, но это не моя сущность, — задушевно продолжал Мартин. — Ты не представляешь, сколько мне приходится пахать в институте, как я хожу по струнке, взвешивая каждое слово, чтобы сойтись с нужными людьми. Если время от времени не выстегиваться, можно дико совершенно свихнуться. Всю жизнь думаешь одно, говоришь другое, делаешь третье… В какой-то момент хочется врубить Кита Муна и дико что-нибудь разнести. Но для этого надо быть миллионером. Может, когда-нибудь стану.