Оружие Вёльвы

– Вот как! – Сольвейг всплеснула руками. – Пожалуй, я бы поучилась у нее обращаться в молодую!

– Постой! – вдруг вскрикнул Бьёрн Молодой, напряженно что-то соображавший. – Да я ее знаю! – Он беспокойно засмеялся, радуясь, что вспомнил. – Конунг! Она не может быть его вирд-коной. Я знаю такую женщину, я видел ее зимой в какой-то усадьбе на востоке, пока мы с отцом ездили по стране. Не помню где, но хорошо помню, что ее зовут Снефрид, ее отец – Асбранд Эриль, и у них была тяжба из-за денег… кажется, ее муж кому-то задолжал…

– Но как же она могла попасть к рыжему ублюдку? – Бьёрн нахмурился. – Ее отец – его сторонник?

– Этого я не знаю, конунг. Когда мы виделись зимой, об Эйрике никто из них и словом не обмолвился. Может, он каким-то образом захватил ее в плен? Мог пограбить побережье, а они жили не так далеко от моря…

– Так она – его рабыня? – Бьёрн вопросительно взглянул на Триди.

– Для рабыни она слишком хорошо одета – в цветное платье и шелк – и держится слишком свободно. Она всем распоряжается в Кунгсгорде, как если бы была его женой.

– Ну, это не удивительно! – сказал Тюрвинг Сеть. – Знаешь, конунг, что я скажу: если эта женщина так молода и красива, то нечего дивиться, если Эйрик проводит с нею ночи и позволяет распоряжаться, как хозяйке, пока у него нет настоящей жены. Знать ворожбу такой женщине без надобности. Эйрику, сдается мне, от нее нужно кое-что другое!

Народ вокруг с пониманием рассмеялся.

– Сдается, ты зря отнимаешь у меня время, разбойничья рожа! – Бьёрн неприязненно глянул на Триди. – Не знаю, какими пожитками ты хочешь поживиться, но не думай, что ради этого удастся втравить меня в такое глупое дело.

Триди немного помолчал, потом обронил:

– Как бы тебе не пожалеть об этом.

– Не знаю, конунг, каким образом Снефрид дочь Асбранда могла попасть к Эйрику, – сказал Бьёрн Молодой, – но я сам видел эту женщину и могу присягнуть: она очень красива, умна и ловка, но на ворожею совсем не похожа!

Два человека, напряженно слушавшие эту увлекательную беседу из задних рядов толпы, ошарашенно переглянулись…

Снефрид была в поварне и следила, как рабыни чистят и жарят рыбу утреннего улова, когда ее отвлек Лунан. Лунан был из числа рабов в усадьбе, ирландец родом, и за недолгие дни он стал ее лучшим помощником. Ростом невысокий – ниже Снефрид, – он был худощав, свеж, карие глаза его всегда были веселыми, а на губах при виде нее появлялась искренняя улыбка. Бородка у него была клочковатая, как у юноши, и поначалу Снефрид сочла его своим ровесником. Только потом разглядела, что у него седые виски, а вокруг глаз целая сеть тонких морщин. Чуть ли не с первого мгновения он всем видом давал понять, что безумно полюбил новую госпожу. Снефрид не принимала эту любовь близко к сердцу, но было удобно иметь под рукой человека, который хорошо знает, где что в усадьбе есть, куда гоняют коров, а куда – коз, сколько обычно вылавливают в Озере рыбы, кто в челяди лучше всех чинит башмаки, кто из женщин ловчее управляется с варкой сыра, а кто – с курами и все такое.

– Госпожа! – Лунан низко поклонился, улыбаясь, будто ему приятно ей кланяться. – Там в гриде… идет разговор о тебе. Кое-кто приехал… и ведет беседу с Эйриком конунгом. Я подумал, не будет ли тебе любопытно…

– Обо мне? – Снефрид удивилась и насторожилась. – Кто-то беседует с конунгом обо мне?

– Да, госпожа. Говорят, хотят что-то с тебя получить… Иди-ка, Лунан, говорю себе, предупреди госпожу…

Снефрид глубоко вдохнула, старась не показать, что тревога кольнула прямо в сердце. Все-таки Вегард посмел явиться, да еще прямо к Эйрику!

Что делать? Уж точно, не прятаться, это не поможет. Лучше пойти и как можно скорее все выяснить самой.

Кивком поблагодарив Лунана, она развязала передник, бросила его на скамью и устремилась в грид.

Эйрик, не занимая сидение конунга, сидел напротив, на месте для почетных гостей. Перед ним толпились люди и кого-то слушали. Снефрид стала пробираться вперед. Бранд, телохранитель стоявший у Эйрика за плечом, первым ее увидел и сделал ему знак; Эйрик взглянул на Снефрид и тоже сделал знак, и люди расступились, давая ей дорогу.

Она подошла к Эйрику.

– Очень кстати, – сказал он. – Тут кое-кто сильно хочет тебя видеть.

Снефрид взглянула ему в глаза, и ее пронзило холодом. Эйрик взглянул на нее совершенно по-новому: без обычного дружелюбия, сурово и настороженно. А она почувствовала себя так, будто пень в двух шагах вдруг обернулся медведем, и место, казавшееся безопасным, вмиг стало местом ее возможной гибели.

Тот, на кого разгневан Эйрик, имеет мало надежд уцелеть!

Бледнея, Снефрид обернулась… и ахнула.

В двух шагах перед ними стояли двое: один постарше и повыше, похожий на тюленя, гуляющего хвостом вниз, с продолговатой головой, унылым лицом и светло-бурыми нездоровыми кругами под глазами; второй на десять лет моложе, среднего роста, ловкий, худощавый, с длинным узким лицом, будто вдавленным у висков, с мыском темных волос над лбом, с заостренной темной бородкой, с плащом красной шерсти через плечо, сколотым круглой узорной застежкой величиной с детскую ладонь.

Фроди Лосось и Кальв Овчар! Увлеченная вихрем событий, Снефрид начисто про них забыла. И вот они здесь – стоят и осуждающе на нее смотрят.

– Да, Эйрик конунг, это та самая женщина! – сказал Кальв. – Мы сразу ее узнали, когда услышали приметы. И подумали: она ускользнула от нас, а объявилась вот где; того гляди, ты уедешь и увезешь ее куда-нибудь за моря, и что тогда станется с нашими деньгами? Раз уж она теперь живет под твоим покровительством, мы подумали, ты, как человек благородный и справедливый, выплатишь нам ее долг.

– Это же всего каких-то двести тридцать два эйрира серебра, по сто шестнадцать на каждого, – с несчастным видом добавил Фроди. – Для тебя же это сущая безделица, а нам поможет поправить свои дела, поможет! А тут еще эта война, одно разоренье для честного бонда, и куда же это годится, если тебя и без войны грабят, просто грабят!

Снефрид стояла неподвижно, с замкнутым видом. Суровость сделала ее лицо почти некрасивым, но, как всегда, придала ей величественость. На самом деле ей хотелось провалиться сквозь землю – теперь она хорошо поняла, что означает это выражение. Исчезнуть, так чтобы немедленно скрыться от всех глаз и стать недоступной для преследования. Но она стояла, как скованная чарами; бежать бесполезно, надо оставаться и бороться, но не могла сообразить, что отвечать.

Продолжать притворяться Хравнхильд, принявшей облик своей племянницы?

– А мы-то все думали: куда же она подевалась? – говорил Кальв Эйрику, бросая на нее настороженные взгляды. – Отец ее умер, да, и жениха убили, но только я тут ни при чем, я на кольце Фридлейву хёвдингу поклялся, что я того человека не посылал! И он-то ее узнал! А мы уж узнали по приметам. У нас все в округе диву давались: куда пропала Снефрид? В Оленьих Полянах нет, работники говорят, на Каменистое Озеро уехала, там искали – и там нет! Думали даже, что Триди ее настиг и с нею расправился. Уж не знаю, из-за чего они повздорили, что он к ней на двор явился ночью с топором и чуть всю ее челядь не поубивал. Это лучше у нее спросить.

– А думается нам, она и ему была денег должна, – подхватил Фроди. – Раз уж у них такая семья нечестная, они долгов могли столько набрать, что честному человеку и не снилось! А она, выходит, от всех сбежала и к тебе прибилась!

– Это твое дело, Эйрик конунг, кого к себе приближать, мы в твои дела не вмешиваемся! – продолжил Кальв, будто они вдвоем исполняли разученную песню. – Но просим, чтобы наше дело ты рассудил по справедливости!

Эйрик не мешал им болтать, хотя едва ли эти сбивчивые речи могли прояснить ему суть дела. Пристальный взгляд его темно-серых глаз не отрывался от лица Снефрид, и у нее было чувство, будто душу ее гнетет нечто очень, очень тяжелое. Как будто над тобой нависает скала, способная вот-вот рухнуть. А ты скован чарами и не можешь бежать, не можешь даже шевельнуться. Все ее благополучие было основано на благосклонности Эйрика. Если она лишится этой благосклонности, дела ее станут совсем плохи.