Оружие Вёльвы

Эйрик только хмыкнул в подтверждение.

– Я не нарушил слова, – намекнул он, будто ожидал награды за послушание, и стал ее ладонью поглаживать себя по груди.

– Я рада, – ответила Снефрид, стараясь, чтобы ее голос звучал не слишком уж мрачно.

Со вздохом отняв руку, она повернулась к Эйрику спиной и улеглась. На самом деле она надеялась, что Эйрик ослушался, призвал зверя, но это не привело к его гибели. Если бы так, это означало бы, что ей не придется… делать «как в тот раз»… то есть принимать на хранение дух Одина-Бурого, как Хравнхильд девять лет назад. Но эти надежды рухнули.

Эйрик положил руку ей на талию и мягко сдвинул на бедро. Снефрид осознала, что он лежит у нее за спиной совсем голый, и ее пробрала дрожь. Кровь ударила в голову, в самых тайных местах дало о себе знать дразнящее, манящее беспокойство. Оно подбиралось к ней весь этот день и вечер, пока она слушала возбужденные голоса дружины и видела лицо Эйрика – горящее, усталое и полное того воодушевления победы, которое делает незначительной телесную усталость. Будь она на самом деле его наложницей – его ждало бы прекрасное продолжение дневной битвы.

– Эйрик конунг, мы же договорились, – полушепотом сказала Снефрид, переворачиваясь на спину; иначе он бы ее не услышал, а говорить громче она боялась, помня, что спальный чулан от грида отделяет лишь дощатая перегородка, в которой могут быть щели. – Я только притворяюсь твоей наложницей. А на деле я – старая пряха, оберегающая нить твоей удачи.

– Ну, я подумал… – рука Эйрика теперь оказалась у нее на животе, – одно другому же не мешает. Если по виду ты теперь молодая пряха.

– Мешает. Убери руки, иначе я рассержусь.

– И что тогда? – судя по голосу, Эйрика это не очень испугало.

– Я… стану по ночам превращаться в кривую старуху с единственным зубом. А тебе все равно придется делить со мной постель. А днем буду молодой и красивой, чтобы все тебе завидовали.

– В темноте не видно. Я закрою глаза и буду вспоминать, какая ты на самом деле. А когда все случится, ты поневоле опять станешь красивой. Ты же рассказывала, как было с тем твоим прадедом, я теперь знаю.

Его рука мягко переместилась чуть ниже. У Снефрид в животе словно пробивался источник огня, рассылая волны томительной дрожи по всему телу. Ей хотелось сбросить эту руку, пока она не лишилась рассудка и не сделала того, о чем потом пожалеет. По жилам разливалось томительное ощущение пустоты – и совсем рядом был тот, кто в силах наполнить ее жизнью. Как будто иной дух, но дух-женщина – диса, валькирия, богиня, – заполняла тело Снефрид и толкала к тому, чего требовала ее природа. Этот дух тянулся к Эйрику – сосуду Одиновой силы, они с ним были родственными существами.

Но обычная, прежняя Снефрид еще не готова была отдаться во власть этого нового, зреющего в ней существа. Оно лишь пробуждалось в ней, когда она ступала на воздушную тропу и произносила слова заклинаний, но, когда Снефрид возвращалась в земной мир, богиня исчезала. Ее разум хорошо ощущал разницу между ними, богиня в себе пугала ее, она пока не решалась полностью ей довериться.

Ведь если она это сделает, возврата к прежней Снефрид уже не будет. А ей все еще мерещилось, что когда-нибудь ее приключения окончатся и все пойдет как было.

– Ты просил меня сопровождать тебя, – скучным голосом сказала Снефрид. – Не заставляй меня пожалеть о моей доброте. Со своей удачей не ссорятся.

Эти последние слова отдавали ледяным звоном – именно так сказала бы Хравнхильд, если бы была кем-то недовольна.

Эйрик вздохнул, убрал руку и повернулся к Снефрид спиной. Она повернулась спиной к нему. Если Фрейя будет к ней милостива, он не храпит во сне…

И уже засыпая, она вдруг поняла, что за существо толкает ее к Эйрику. Да это же она – его истинная небесная покровительница, спе-диса. Конечно, она любит Эйрика, чье рождение позволило ей выйти из неразличимого множества духов-праматерей и обрести неповторимый облик. Уж она-то со всей охотой открыла бы Эйрику объятия, и у нее нет для этого других рук, кроме рук Снефрид.

Уже к следующему дню после возвращения Гардара все помосты в спальном покое Дубравной Горки и даже сенные подстилки в кладовой заполнились тяжелоранеными, которых нельзя было везти дальше. Уцелевшие корабли разбитого войска, проходя на север к Уппсале, сгружали их здесь: все знали, что здесь живут сведущие женщины, которые сумеют позаботиться о раненых. Все девять помощниц «малой вёльвы» трудились не покладая рук.

Но у них были нешуточные причины опасаться и за самих себя.

– Не стоит ли нам подумать о том, чтобы тоже уехать к Уппсале? – сказала Бергдис, уложив в голове все случившееся. – Наше войско разбито, Олав ранен и в плену. Ничто не мешает Эйрику хоть сегодня пойти дальше. И если он проведает о том, кто мы… кто здесь живет…

Она огляделась: на лицах ее сестер и племянниц отражался испуг.

– Он сожжет усадьбу вместе с нами всеми! – охнула Оддню.

– Я не намерена бежать! – сердито сказала Ингвёр, в сером платье и переднике с кровавыми пятнами, и все оглянулись на нее. – Мы кто – всеискусные жены или мокрые куры?

– Это у тебя надо спросить, – обронила Хродню, ее тетка.

– Это ты – госпожа вирд-кона, – подхватила ее сестра, Гудда. – Слава Фрейе, что указала не на меня! Не то мне бы досталось управляться со всем этим, когда даже Трудхильд пришлось бы нелегко!

– Фрейя указала на меня! И я не отступлю.

Миловидное лицо Ингвёр приняло замкнутое и решительное выражение. Она не просто понимала, что теперь тяжесть борьбы лежит на ней; она уже чувствовала себя виноватой в неудаче битвы.

– Видно, у матери в тот раз… не получилось, – сказала Бергдис, пытаясь всех успокоить. – А ты ведь после нее еще ни разу не призывала духов.

– Но откуда же я могла знать, что Эйрик нападет именно в это время! – с досадой ответила Ингвёр. – Если бы он поступил как положено и мы бы знали день битвы…

– Ты могла бы услышать голос дисы, – заметила старуха Льотунн, стоявшая с видом не столько испуганным, сколько опечаленным.

– Она не могла, потому что сам конунг не участвовал в битве, – вступилась за дочь Бергдис.

– Нам, пожалуй, стоит что-то полезное сделать сейчас! – сказала ее сестра Сальдис. – Если Эйрик намерен идти дальше, мы можем сейчас наложить на него «боевые оковы».

– И поскорее, пока он еще не у наших ворот! – подхватила Ярнтруд.

Ингвёр перевела глаза на мать:

– Нам нужна лошадь.

Без Трудхильд и в отсутствие мужчин все привыкли считать Бергдис хозяйкой усадьбы, но в том, что касалось колдовства, решающее слово оставалось за «малой вёльвой».

В усадьбе Кунгсгорд на острове Алсну Эйрик намеревался остаться на какое-то время. Возможно, на долгое. То, что он завладел усадьбой конунгов, будучи мужчиной из рода Мунсё[34], давало ему право собрать тинг свеев и спросить, не желают ли они признать его своим владыкой. Но Эйрик знал: такие вещи не делаются быстро. Показав свою силу и удачу, он мог набрать сторонников из тех, кто раньше поддерживал Бьёрна; Бьёрном многие были недовольны, многие опасались, что старик, истребив весь свой род, начнет питаться жизнями и других людей, и многие склонялись к тому, что пора бы ему уже возвращаться в Источник. В богатый вик Бьёрко на соседнем острове Эйрик не совался и даже поставил два корабля охранять его – разорения вика, создававшего большие богатства, он совсем не хотел, но мог взять с него выкуп. Сейчас во всяком вике была пора наибольшего оживления: после весны уже со всех северных и восточных земель туда пришли торговые гости с товарами, но мало кто успел сделать свои дела и уйти восвояси. Корабли Эйрика перекрыли подступы к нему: теперь ни один корабль не мог пройти туда из Восточного моря или обратно. Эйрик послал объявить, что любой желающий покинуть Бьёрко может это сделать, уплатив ему десятую часть стоимости товара.

34

Династией Мунсё назывался род потомков Бьёрна Железнобокого, в это время обладавший королевской властью в Швеции; назван по островку в Озере (Меларен), где якобы похоронен Бьёрн Железнобокий.